Нонна Верховская
«Флоренция, ты ирис нежный...» написал Александр Блок: в чаше голубых гор, в мреющей сиреневой дымке лежит этот цветущий город. Фото Unsplash
Сейчас, когда мир изменился до неузнаваемости и, кажется, летит в тартарары со своей агрессией, роботизацией, цифровизацией и еще бог весть чем, особо греют воспоминания о случившемся в жизни прекрасном. Пусть и случившимся давным-давно.
...Ли-ло, кончик языка отбивает слоги, ли-ло-вый. Этот цвет стал для меня символом Флоренции с того момента, как в отрочестве, гадая по книге, я наугад открыла Блока на строчке «Флоренция, ты ирис нежный...» – и замерла от восторга. Сравнение города с изысканным цветком поразило. И зародило страстный интерес к Италии.
Повсюду искала я изображение этого города – увы, все фотографии Флоренции на открытках, в журналах и книгах, которые мне удалось найти в советских изданиях далеких 1970-х, были черно-белыми. Зато книга Павла Муратова «Образы Италии» давала описание этого города так живо, что оно казалось красочнее любой картинки. В ней же Муратов приводил внушительный список поэтов, писавших стихи об Италии и, в частности, о Флоренции, с допушкинской поры до Серебряного века. Я с упоением читала италийские циклы, и многие годы Флоренция, окутанная поэтическим ореолом, казалась мне несбыточной мечтой...
И все же случилось, казалось бы, невозможное – группе художников и искусствоведов центра дизайна и моды, в котором я тогда трудилась, разрешили туристическую поездку в Италию. Итак, меня коснулось счастье! Вся родня собирала мне деньги на билет, но главная трудность была впереди – требовалось пройти собеседование в райкоме партии.
Мы бросились судорожно пролистывать учебники с темами последних съездов КПСС, а также Моральный кодекс строителя коммунизма – без этого не пустят в поездку, где, как предполагается, итальянцы будут задавать нам каверзные вопросы про наш строй.
Наконец с грехом пополам суровая комиссия пройдена, разрешение на поездку получено, и мы летим в «Италию златую»! В самолете гадаем, кто же в нашей группе «искусствовед в штатском», и я шепотом рассказываю забавный случай из зарубежной командировки королевы дулевского фарфора Асты Бржезицкой, не уступавшей в остроте языка самой Фаине Раневской. В одной из загранпоездок к ней подошел «сопровождающий» – и, пропев панегирик ее дружелюбию, спросил, как сойти за настоящего искусствоведа. Это очень просто, ответила Аста. В музее подойдите поближе к картине и громко скажите «Компонуется», затем откиньте голову назад и произнесите «Вяжется», и, уже отходя от полотна, заявите «Смотрится!».
По приезде поздней ночью на место мы оказались в дешевой римской гостинице. Номер обставлен скромно, но на столике бутылка с минеральной водой, виноград и бананы. Помню наше потрясение – представить такой натюрморт в рядовой советской гостинице было бы совершенно немыслимо. Мы с коллегой наивно потрогали эту фруктовую красоту – убедиться, не бутафорское ли всё. Нет, все упругое и съедобное. На всякий случай уточнили у руководительницы группы, не придется ли платить за эту роскошь, и только после этого позволили себе употребить по назначению – полакомиться.
Колокольный звон над Римом поднял нас ранним утром. Он проникал сквозь плотно закрытые оконные ставни и даже под подушки, которыми мы тщетно накрывали головы. Нечего было и думать о том, чтобы подремать еще. В холле гостиницы под выкрики «Автобус уже ждет!» мы впервые в жизни попробовали скудный стандартный «континентальный завтрак».
И вот мы в сердце Рима – на Форуме. Рим ошеломил мощью и величием древней империи. В Колизее, к своему стыду, не удержалась от вандальской туристической привычки взять на память кусочек травертина, из которого он построен. Оправдывала себя тем, что нашла его в расщелине между кирпичами и не нанесла вред древней постройке. К тому же гид успокоила нас тем, что в Колизей регулярно грузовиками привозят мелкие камушки и специально разбрасывают их для туристов.
Группа жаждала красот Ватикана, мне же не терпелось увидеть Флоренцию. Нам повезло – в Тоскане, по пути во Флоренцию, заехали в маленький городок Фьезоле, о котором писал Боккаччо в своих «Фьезоланских нимфах». Город на горе. От ее подножия с остатками загадочной цивилизации этрусков пешком поднялись на самую вершину, где в монастыре когда-то жил божественный художник-монах Фра Анжелико. Здесь хорошо чувствуется «Синева иных начал». Видимо, близость к небесам научила Анжелико писать в своих картинах эту «краску высоты», подобную голубой эмали.
Ожидания не обманули меня – в чаше голубых гор, в мреющей сиреневой дымке лежит Флоренция. Мягкий розовый отсвет ее черепичных крыш тает в прозрачном воздухе. Она и в самом деле напоминает цветок. Купол главного собора Марии дель Фьоре подобен набухшему, готовому распуститься бутону, да и само слово «фьоре» в переводе на русский означает «цветок».
Мережковский в романе «Леонардо да Винчи» приписывает гениальному художнику слова о том, что «у Флоренции, как у каждого города, свой запах – запах влажной пыли, как у ирисов, смешанный с едва уловимым свежим запахом лака и красок очень старых картин».
Скорее всего образ «цветограда» был навеян обоим поэтам городским «Садом ирисов», который был заложен еще в XIII веке и насчитывает несколько тысяч разновидностей этого цветка. Cад – гордость Флоренции. На гербе и флаге Флоренции – тоже ирис, только символический – алого цвета.
Сам же город – колыбель итальянского Ренессанса. На этой земле родились великие писатели, художники и архитекторы – Данте, Боккаччо, Леонардо да Винчи, Джотто Микеланджело, Боттичелли, архитекторы Брунеллески и скульптор Донателло, да всех не перечесть! Именно здесь, в атмосфере меценатства великолепного семейства флорентийских герцогов Медичи, расцвело творчество этих гениев. О том времени Бунин писал: «...Блеск бытия исчерпали до дна. Стремились все – открыть, изобрести, найти, создать... Царила в эти годы Надежда – вскрыть все таинства природы». И если папский Рим подавлял своим величием и великолепием, то Флоренция покоряла чистой и ясной гармонией.
На ее соборной площади меня ждало неожиданное открытие – Баптистерий. Крещальня для уроженцев Флоренции славится не столько архитектурой, сколько своими бронзово-позолоченными дверями, украшающими три ее входа. Мы долго рассматривали барельефы работы Лоренцо Гиберти, которыми украшены Северные двери, где между сценами Нового Завета расположены 47 небольших рельефных голов – изображения христианских святых, которые не сразу заметны среди крупных многофигурных пластин.
Вдруг наша русская переводчица-гид подозвала меня: «Смотрите, вот портрет святой Нонны, матери одного из отцов церкви святителя Григория Богослова». Тогда я об этом и понятия не имела!
Жаль, не было c собой фотоаппарата, да если бы он и был, вряд ли я управилась бы с советской фототехникой без специальной подготовки. А по возвращении домой рассказала маме, не догадывавшейся о христианском происхождении имени, которое она выбрала для меня, чем немало ее удивила.
Осмотр достопримечательностей не заставил забыть об обязанности купить родным сувениры. Задача не из легких – перед отъездом выдали по 30 долларов на человека в пересчете на лиры. В списке необходимых приобретений значилось: маме – моток модного по тем временам мохера, мужу – ветровка, сыну – игрушка, себе – альбом «По Италии».
На смотровой площадке, откуда открывался замечательный вид на панораму Флоренции, меня поразил еще и сказочно яркий сувенирный киоск с огромной связкой воздушных шаров. Среди разноцветных шариков на фоне неба выделялся розово-перламутровый надувной заяц. Такого фигурного шара я еще в жизни не видела! Вот и подарок сыну!
В автобусе вся группа дружно восхищалась моим приобретением. Заяц этот путешествовал с нами по Италии вплоть до отлета из Милана в Москву. Вот только в самолет с ним не пустили – пришлось его сдуть, и он превратился в жалкий розовый лоскутик. Так что мы с мужем, встретившим меня в аэропорту, первым делом понеслись в «Детский мир» – надувать зайца. Продавщице в отделе шаров купили большую шоколадку. Она долго приспосабливала резинового зайца к аппарату, и в итоге мы получили невиданного зверя – разноухого и разнолапого, но наш малыш все равно был страшно рад этому нелепому животному...
Шарик давно лопнул, сын вырос, впечатления же времени неподвластны. Флоренция все стоит и стоит у меня перед глазами...
«И через дальние края/ Твой дымный ирис будет сниться/ Как юность ранняя моя».
