Мария Давыдова
ГЭС-2 – гигантский муравейник. Фото Евгения Никитина
Ночь музеев
Думаю, когда выдавали чувство меры, мне не хватило.
В субботу, в Ночь музеев, мы с сыном пошли слушать поэтов в Музей Толстого на Пречистенке. Поэты были разные и хорошие. Некоторые даже прозаики. Хорошо было слушать поэтов в гостях у Толстого. В десять вечера поэты уже закончили и собрались во дворике особняка под раскидистым деревом, сговаривались праздновать встречу, свое выступление, Ночь музеев и жизнь в целом.
Пошел теплый майский дождь.
Мы не поэты, и праздновать было нечего, поэтому поначалу думали следовать по маршруту метро «Кропоткинская» – дом.
Тут я вспомнила про кафе со вкусными пирожными на Сивцевом Вражке. Дошли. Посидели. Внезапно решили идти домой через реку по мосту пешком, а дальше сесть на автобус.
Дождь перестал.
Потом снова пошел.
Мы тоже пошли. У нас не было зонта. Пошли без зонта.
Кругом каштаны и сирень. Кругом ночь.
Много молодых людей. Много парочек. Формат «мама – почти взрослый сын» больше не попадался. Девчонки, которые соло, без парочек, оборачивались, переводили взгляд на меня, на сына...
Все время приходилось себя контролировать. Хотелось сказать: «Куда ты в лужу!» Или: «Выпрямись!» Или взять за руку при переходе улицы. Но я сдерживалась. В основном.
Дошли по мосту до здания ГЭС-2 и уставились на него завороженно. В темноте здание ГЭС-2 казалось гигантским подсвеченным муравейником. Оно мало того что гигантское, там впереди еще странно освещенная березовая аллея, и по ней гуляют люди. Мы тоже захотели в муравейник и в аллею. Пошли.
Домой приехали в половину третьего ночи: пешком, как и планировалось, дошли до автобуса. Правда, спустя несколько часов, но кто считает, тем более в Ночь музеев. Тем более какие наши годы – на двоих если считать, то есть на меня и сына, то практически никакие.
Если же на одного считать, то бежал за ночным автобусом сын. Я только улюлюкала вслед и делала вид, что прибавляю шаг.
Ночной автобус, видимо, тоже завороженный этим зрелищем, взял да и остановился посередине – между остановкой и мной. Нырнули в автобус.
За рулем юноша с непроницаемой азиатской внешностью. Я сказала ему «спасибо», но он и бровью не повел в ответ – быстро захлопнул двери и поехал. Нельзя же ему останавливаться не на остановке. Он и не останавливался, не нарушал – мало ли кому что померещилось, тем более в Ночь музеев.
Мы купили в читальном зале ГЭС-2 книгу Александра Флоренского «Московская азбука».
А остальные книги, которые принесли в рюкзаке, не купили, потому что нам их подарили поэты и прозаики. Да еще автографы дали.
Так закончилась эта странная и по-своему замечательная Ночь музеев.
Знаете, в Ночь музеев –
Помните «Ночь в музее»? –
Нужно вставать с постели,
Нужно бежать скорее.
Можно пойти налево,
Можно пойти направо.
Если вы в Бирюлёво,
То ваша жизнь – отрава.
Если же поцентрее,
Будет повеселее.
Можно пойти к поэтам,
Можно пойти к пиитам,
Можно шататься где-то –
Все музеи открыты.
После дождя так грустно,
После дождя так грозно
Пахнут сирени гроздья
Воздух похож на воздух,
И ничего не поздно.
Ни вздохнуть, ни охнуть
|
|
В Ночь музеев что только не померещится. Кадр из фильма «Ночь в музее». 2006 |
Она выросла в старом городе. А я не успела вырасти в старом, зеленом, тенистом городе, но родилась и все же немножко поросла там.
Потом меня увезли в новый район и в новый город. И даже в новую страну.
Но за много лет я так и не привыкла к серым коробкам, разбросанным то тут, то там, кажется, безо всякого смысла.
Городской пейзаж, лишенный всякого, пусть малого, намека на красоту, так и не стал для меня родным.
А у подруги был ее старый город. И когда я приезжала, мы по нему бродили иногда.
Потом случились перемены, мы не виделись. Потом у нее родилась дочка, мы, наконец, увиделись.
Она сказала: «Я больше не люблю свой район. Здесь негде жить, здесь некуда пойти».
Я не поняла.
У нее теперь была коляска с младенцем, а у меня нет, поэтому мы и не могли друг друга хорошенько понять.
Но потом мы сговорились, что я погуляю с девочкой, пока юная мама что-то там такое: сходит к врачу или оформит какую-то бумагу, не помню уже.
Мы спустили коляску на улицу и разошлись в разные стороны.
И тут я тоже поняла. Улица, переулок, двор. Снова улица. Снова двор.
Тополь, тополь, липа. Асфальт. Одинокая скамейка.
Через двор – липа, липа, тополь, асфальт. В следующем вообще только тополь и асфальт.
С единственной на весь двор скамьи меня согнала разговорчивая бабушка – я испугалась, что она разбудит ребенка, и пошла на бульвар.
И совсем напрасно: с двух сторон бульвар равномерно обтекал сплошной поток автомобилей. Тот еще, прежний, московский трамвай гремел на стыках, звонил, делал кольцо – и снова грохотал и звонил, только уже с другой стороны.
На бульваре кипела жизнь: скамейки были заняты сидящими, дорожки – прогуливающимися нарядными людьми, газоны – табличками «по газонам не ходить».
Младеница беспокойно зашевелилась, и я снова сбежала туда, где окна, окна, тополь, скамья и нагретый, весь в тополином пуху, асфальт.
Теперь эта младеница, вероятно, сама давно мама.
Теперь я снова тут. Подруга давно уехала, времена переменились, но кое-что осталось прежним.
Тот же тополь, но другая скамья. Рядом выкрашенный игривой коричневой краской загончик для человеческих детенышей и временно пребывающих в колясочном плену молодых мамаш. Ни тех, ни других, впрочем, не наблюдается. Любуемся очень компактно расположенным набором: качели, мини-горка, скамья, автомобиль на пружине, кривоватая вертелка-крутилка и железная черепаха, назначение которой не совсем понятно.
В соседнем дворе и того нет: тополь, липа, липа, скамейка, асфальт...
А тут расположился утомленный зноем гражданин и увлеченно рассказывает кому-то о том, как он занят.
Мы поговорили, почитали, порисовали и пошли себе дальше. Нам вслед несется: «Буквально ни минуты, ни минуты свободной у меня давно уже нет».
«Ни вздохнуть, ни охнуть» – непременно сказала бы моя подруга. Но она давно уехала отсюда, и следы ее затерялись.
А вот во дворе, выходящем на зады каменных львов, красота: кто-то вынес затейливый столик и кружевные стулья к крошечному мини-фонтану посреди асфальтового пятачка. Наверное, тут можно покурить в перерыв или выпить кофе, любуясь львиными хвостами.
К тополю привешена дизайнерского вида кормушка – кто-то кормит птиц.
Жизнь пробивается даже сквозь асфальт.
Старый город, пусть и не мой, но почти мой – мне снова хочется тебя обнять.
Мой старший сын вырос. Мой младший сын почти вырос, и теперь непонятно уже, кто кого выгуливает.
Наверное, поэтому мне снова нравится тут, среди окон, крыш, тополей и серого асфальта.
Я тут снова почти как дома.
