Прощание с главной демократией Ближнего Востока

Силовые структуры должны быть готовы к нападению врага в любой момент, невзирая ни на какие запреты и предписания религии. Фото Reuters

Шла вторая неделя военного положения в Израиле, когда народ, гуляющий по набережной одного из приморских городов, стал свидетелем такой сцены. Какие-то энтузиасты забрались на территорию недостроенного здания и повесили бело-голубой флаг.

Картинка получилась символическая. Общество, охваченное целым клубком сильнейших эмоций, среди которых доминируют патриотизм и чувство единения, – и заброшенное, омертвевшее политическое основание, на котором кипит вся эта буря жизненных энергий.

Здание, о котором идет речь, уже долгие годы стоит на самой кромке моря и уродует вид очень престижного курортного района. Вместо того чтобы наслаждаться видами лазурных далей, миллионеры со своих стеклянных балконов вынуждены лицезреть этот обломок чьей-то незадачливой коммерческой судьбы, изрисованный граффити и обмотанный по периметру колючей проволокой, чтобы туда не проникали подростки и не получили увечий, упав с недостроенных лестничных пролетов.

В чем же метафора? А в том, что после резни на юге страны, учиненной террористами ХАМАС, израильтяне обнаружили несоответствие между своими представлениями о государстве, его руководителях и институтах, и реальным положением дел. Энергичное, пассионарное общество водрузило свой флаг на останках некогда вдохновляющих идеалов. Примерно такие чувства испытывают сейчас израильтяне после того, как открываются все новые факты преступной беспечности и безответственности политиков и военных, буквально проспавших вторжение орд террористов.

Однажды я шел все по той же набережной и вдруг почувствовал влажное прикосновение к руке. Оглянулся: внушительного вида пес дружелюбно уставился на меня, видимо, надеясь на ответную ласку – от чужого, не имеющего никакого отношения к своему хозяину человека. И тут я понял, что меня так настораживало во всех этих стаях питомцев, которые заполонили израильские города. За все то время, что я проживаю в Израиле, а это уже несколько лет, я ни разу не слышал собачьего лая или рычания. Местные жители так истово ласкают своих животных, так показывают им свое обожание, что те совершенно забыли сторожевые инстинкты. Уверен, уже ничто не заставит их услышать зов предков. Собаки, как известно, повторяют повадки хозяев.

Даже в эти жестокие дни я вижу, как беззаботно прогуливаются девушки и юноши по улицам городов, сидят в кафе, обнимаются, весело разговаривают. Я смотрю на них и не могу избавиться от мысли об их изнасилованных, переломанных, убитых или угнанных в сектор Газа сверстницах. А эти – настоящие дети цветов, они, кажется, намеренно не задумываются о том озлоблении, что бушует вокруг. Такое впечатление, что значительная часть израильтян устала от вечного напряжения, особенно молодежь. Им хочется развлекаться, любить друг друга, получать удовольствие от каждого дня, как в какой-нибудь благополучной стране Европы. Их можно понять. Только за их жизнью эльфов следят через забор, как оказалось, изрядно покосившийся забор, с завистью и злобой соседи.

Наверное, не случайно, что одним из самых кровавых эпизодов бойни стал музыкальный фестиваль в пустыне, рядом с сектором Газа. Это были сцены резни ягнят, собравшихся на вечеринку у логова тигра. Израильский историк и футуролог Ной Юваль Харари написал недавно в газетной колонке, что в кибуцах, сельскохозяйственных коммунах, где до сих пор находят сожженных детей и их обезглавленных родителей, проживало много сторонников левых идей, убежденных в возможности мирного сосуществования с обитателями Газы.

Но нельзя не заметить, что вместе с цветочками в израильском обществе вырастали шипы. Чем сложнее становился социум, тем больше росло раздражение граждан в отношении друг друга. В последнее время частыми стали сообщения о разборках и драках, которые возникали при проблемных ситуациях на дорогах. Бывало такое, что водители выходили из автомобилей и с ножом бросались на других участников дорожного движения, которые, скажем, делали им замечания о рискованной и грубой езде.

Апофеоз этого озлобления случился во время протеста против судебной реформы зимой и весной. Мне пришлось стать свидетелем того, с какой агрессией отзывались о своих политических оппонентах манифестанты. Надо отметить, что наибольшего озлобления достигли те самые противники реформы, которые во имя добра готовы были растерзать сторонников консервативных убеждений и особенно людей религиозных. Они называли диктатурой мелкие интриги политиков. И продолжают это делать уже после мегатеракта.

Вот эти розы и шипы ранили друг друга, пока не пришла беда извне. Незадолго до вторжения хамасовцев израильские социологи сообщили: если либеральные ценности не получат всеобщего распространения, почти треть граждан готовы уехать из страны. Сейчас, после случившегося массового убийства мирных израильтян, кажется: а может, оно бы и к лучшему? Если молодые люди, прогрессивные, жаждущие самых широких свобод ,чувствуют себя плохо в прифронтовой стране, они могли бы переселиться в более вегетарианские края.

Израиль вырос на плечах суровых духом людей, которые называли себя пионерами, вели ежедневную борьбу за жизнь. Говорят, что таких испытаний, как сейчас, страна не переживала с 1947 года. То поколение людей с мотыгой в одной руке и винтовкой в другой обороняло свои коммуны и сельскохозяйственные поселения. Они были сделаны из твердого сплава, но их жизни не позавидуешь.

Они с самого начала получили не очень удачное государственное устройство. Политическая система была заимствована у англичан, которые в 1947 году оставили свой мандат на управление Палестиной. Но Англия создавала свой парламентаризм и свою особую демократию начиная со Средневековья, а здесь система была наспех привита к ближневосточному цивилизационному древу, она не выстрадана, не стала органически присущей местному народу.

Сытые нулевые и расширение социальной палитры дали Израилю потребность в либеральной демократии, а в условиях отсутствия сильной лидерской власти и конституции и прочих перекосов в распределении властей гражданский активизм расшатывает государственный механизм. Да, сегодня он работает на сплочение, но это временное явление, и, лишь только ситуация изменится, он опять приступит к критиканству и самоедству.

Cвоеобразной роскошью можно считать и то, что значительная часть общества живет, подчиняясь строгим запретам и предписаниям своих религий. Подчас под этим предлогом верующие пренебрегают гражданским долгом. Полвека назад мусульманские соседи напали на Израиль в Судный день, когда вся жизнь в стране замирает. В наши дни ХАМАС повторил тот же трюк, и никто почему-то не был готов к катастрофическому дежавю. Только теперь нападение произошло в субботний день отдыха, который к тому же совпал с праздником Симхат-Тора. Главный раввинат сделал выводы, и в следующую за нападением террористов субботу верующим разрешили оставлять включенными телефоны и приносить с собой в синагоги оружие. Весь шаббат по железным дорогам вдоль страны ездили поезда, и еврейский мир от этого не рухнул. Так вечные предписания в одночасье корректируются и меняются в зависимости от требований момента, требований защиты жизни, перед которыми в нормальном обществе должна отступать любая самая упертая ортодоксия.

Построенные лишь на идеологии государства долго не живут. Долговечны только те общества, откуда некуда и нет возможности бежать жителям. Когда корнями врос в землю. А подходящую идеологию всегда можно подобрать.

Израилю стоит присмотреться к умеренно авторитарным режимам вроде тех, что сформировались в некоторых восточноевропейских странах. Там идет борьба с нелегальной иммиграцией, там не допускают перекосов либертарианства. Не избежать и ограничения гражданских свобод, введения цензуры на пропаганду и символы антиизраильского сепаратизма. Элементы такой системы уже складываются, ведь в стране запрещают вещание катарского телеканала «Аль-Джазира». Да и военная цензура давно работает. Отчасти из-за нее страна недостаточно оперативно узнала о масштабах трагедии на юге. Лучше направить ее на деструктивные движения.

Сильному духом народу нужно сильное государство. Сабрами называют уроженцев Ближнего Востока. Сабра – кактус, он красиво цветет, но очень колюч. Их продают в магазинах, очищают от колючек. Но трогать даже обработанный фрукт не советую. Все равно десятки мелких заноз впиваются в ладонь. Я никогда не видел, чтобы сабру покупали вместе с другими фруктами. Ее явно не любят, но к этому приходится привыкать.