Чья вера – того и выходные

В Судный день опустевшими автодорогами Израиля завладевают велосипедисты. Фото автора

Широкое шоссе с большой развязкой, нависающей над морем, совершенно пусто, словно сцена из фильма про мир после апокалипсиса. Только изредка слышен вой – нет, не голодных зомби, а спецтранспорта. Пролетают по полосе полицейские машины или амбулансы. И даже они не пролетают, а скорее осторожно пробираются. Потому что за поворотом может оказаться стайка подростков на велосипедах. Те дерзко гоняют вдоль и поперек пустых шоссе, даже бросают велики прямо на двойной сплошной.

Такой обычай сложился в Израиле на праздник Йом-Кипур, который еще называют Судным днем. Конечно, с точки зрения религиозной традиции это недостойное времяпрепровождение. В Судный день принято поститься и молиться почти без перерыва, каяться за все грехи от библейского Золотого тельца до прошлогоднего адюльтера. По всей стране полностью встает торговля, не работает транспорт, и даже абсолютное большинство автомобилистов стесняются нарушать установления иудейской религии в этот день с самыми строгими запретами в году, строже шаббата. Поэтому пусты шоссе.

Но жизнь не стоит на месте. Поскольку религиозные правила распространяются на всю страну, где большинство все-таки ведет нерелигиозный образ жизни, растет сопротивление этим обычаям. Растет оно и с ростом приезжих, для которых застолье на Новый год с оливье и елкой – гораздо более священная традиция, чем памятные даты древних обитателей пустыни.

Так сложилось, что на Йом-Кипур опустевшими шоссе и автомобильными дорогами завладевают велосипедисты. Если нет мотора, то формально религиозные запреты не нарушаются. Достают свои трехколесные велики малыши, взрослые выкатывают механические транспортные средства самого разнообразного вида – от горных с монструозными колесами до тонких гоночных. Так современность формирует новый уклад в споре с древними обычаями, даже и не спрашивая позволения, а просто меняя облик городов по своему желанию.

И вот уже компании хасидов в традиционных для Судного дня белых хламидах испуганно прижимаются к обочине, когда мимо с шорохом проносится группа загорелых велосипедисток, яростно работая рельефными икрами.

Подобная картина спора старины и современности наблюдается не во всех городах Израиля. Иерусалим, конечно, дает другое впечатление. А такие оплоты вольнодумия, как Тель-Авив и Хайфа, во весь голос спорят с традиционными религиями. В Тель-Авиве это противостояние вообще приобретает агрессивные формы. 25 сентября на одной из центральных площадей этого города произошли столкновения между верующими и антиклерикалами, когда во время традиционной молитвы на Йом-Кипур протестующие разнесли перегородки между пространством для мужчин и женщин. Все это происходило в контексте митингов против судебной реформы, потому что именно Верховный суд постановил устранить гендерное разделение молящихся.

В Хайфе ситуация особая. Это, наверное, самый многонациональный и поликонфессиональный город страны. Поэтому здесь диалог ведут не только архаика и модерн, но и разные традиционные общины – мусульмане, христиане, друзы. Особенно это заметно по вечерам на набережной, где каждый день уик-энда негласно закреплен за каждой конгрегацией. И только выходцы из стран бывшего СССР прогуливаются каждый вечер, потому что к любой религии демонстративно и полнозвучно равнодушны.

Однажды я шел к морю и на перекрестке услышал вопрос, заданный из окошка автомобиля. Водитель и его спутница, люди неопределенно-восточного вида, по-английски интересовались, есть ли поблизости открытый ресторан. Был вечер пятницы, то самое Thank Goodness It’s Friday! Но будучи слегка измученным израильской действительностью, я машинально ответил, что наступил шаббат и вряд ли в этот вечер их ждет веселое времяпрепровождение. Автомобилист кисло поблагодарил меня и умчался во тьму.

И уже провожая глазами его вспыхивающие стоп-сигналы, я вдруг понял, как ошибся. Всего в 100 метрах от пустынной улочки переливается огнями арабский ресторан. Выйдя на набережную и сразу же увидев работающее увеселительное заведение, я дал волю раскаянию.

Вечер пятницы – самое сладкое время недели для местных мусульман. В это время набережную здесь можно принять за улицу Наама-Бей в египетском Шарм эш-Шейхе. Шествуют женщины в хиджабах. По просторным одеждам струятся надписи Louis Vuitton и Gucci. Их сопровождают бородачи такой степени ухоженности, словно пять минут назад они позировали для рекламных вывесок барбершопов.

На пирсе много скамеек, но отдыхающие в пятничный вечер жители арабских кварталов разложили прямо на плитке какие-то кошмы, расставили кальяны и расположились лежа или полулежа целыми семьями. Вот на кошме сидит мужчина, рядом до боли знакомый изящный силуэт большой бутылки водки из одной скандинавской страны. Да, и в устои мусульман современность с ее соблазнами вносит свои коррективы! Рядом под пледами ворочается товарищ выпивохи. Видимо, он уже поужинал и улегся отдохнуть. Мужик с бутылкой следит взглядом, когда я прохожу мимо. Ну, думаю, вот сейчас даст тайный знак, как Шурик в фильме «Кавказская пленница». Все-таки третьего явно не хватает. Но нет, не случилось, вероятно, здесь это не в обычае.

Ну а в воскресенье, когда у большинства израильтян – первый рабочий день, черед отдыхать приходит для христиан. Здесь их много разных – и православных прихожан Иерусалимского патриархата, и всяческих грекокатоликов, и прочих маронитов. Женщины все в тех же нарядах, мужчины при тех же ухоженных бородах, только не видно хиджабов, а на груди у каждого массивный золотой крест.

Однажды я видел, как в прибрежное кафе зашла целая семья маронитов. С ними был малыш, почти младенец, одетый в белый костюмчик с вышитым кристаллами Сваровски большим крестом на спине. Мальчик бегал на некрепких ножках, а кристаллы блистали и перекликались бликами с набриолиненными, как у героев Фрэнсиса Форда Копполы, волосиками младенца.

А море, как писал Горький, – смеялось.

По их праздности узнаете их, мог бы сказать на это евангелист Матфей.