Владимир Авдошин
|
|
С виду нормальный дом, а никто в нем долгое время не жил, – удивлялись деревенские. Фото автора |
А наследники не захотели такой воз тащить. И вышло, что продали они избу двум хозяевам. Первая половина с терраской досталась замечательной женщине Марье Васильевне. Она горячо взялась за деревенскую жизнь и за огород и радовалась своему новому быту. А сын ее был дорожным рабочим, да надорвал ноги и пошел к врачу. А врач сказал: 2 миллиона операция. Не хотела Марья Васильевна расставаться с деревней, но пришлось. Вынь да положь 2 миллиона.
И долго дом одиноко и угрюмо стоял и бычился на улицу. Как же так? Во всех домах, как порядочных, люди живут, а я как отсевок?
И люди деревенские удивлялись, когда проходили мимо него. Чего это он? С виду нормальный дом, а никто не живет. Может, кто сглазил его?
А весной на крыше дома появились детские матрасики. Кинуты по-среднеазиатски. Ударило солнце, а через полчаса, как это русской весной бывает, полил дождь.
А на следующий день вышла узбечка в халате и спросила соседа:
– Вы тут курицу не видели? А то у меня курица пропала со двора.
А сосед постеснялся сказать: «У нас тут в перестройку, когда колхоз развалился, добрые молодцы в город ушли работать и жить, но не все. Некоторые привыкли к пьянству и по мелочи подворовывают». Смолчал и ушел, оставив ее одну доискиваться, кура съедена или обменена на водку.
А потом случилось невероятное: посреди улицы пожилой таджик – в нашей русской деревне да таджик? – горько плакал.
Сосед его спрашивает:
– Ты чего?
– Меня обидели!
Причем сосед не знал, как его зовут, где он живет, что у него за проблемы. Так, рискнул. Плачет ведь человек, убивается. В русской деревне – таджик.
А таджик спроста все подробно и вывалил:
«– Полюбил я ее! Уж больно хороша узбечка! А я – таджик. Я умею деньги заработать. Я ей сказал: «Выходи за меня замуж, увезу тебя в Россию. Здесь же, в Средней Азии, все прозябают. А ты у меня королевой будешь!»
– Я – узбекская девушка, спокойная и серьезная. Если ты меня обманешь – меня проклянет весь род.
– Я? Тебя? Любя тебя? Как я могу? Обещаю тебе: ты будешь хозяйкой собственного дома, у тебя будет пятеро детей, и ты ни в чем не будешь нуждаться.
– Клянись матерью и отцом! И своими будущими детьми! И поехали!
Мне было трудно. И у нее трудности были. Как развалился Советский Союз – дотации прекратились. Я купил эти полдома, а суд решил, что было нарушение при продаже. Агент не сказал о претензии второй половины на эту площадь. Теперь суд постановил вернуть половину второму хозяину».
Сосед начал сочувствовать: «У нас староста есть. Обратись к нему. Он человек душевный, хороший. Зачем ты плачешь?»
Действительно, новый, только что избранный староста, очень захотел помочь ему. По двум обстоятельствам: показать свое умение разбираться в сложных делах – не зря же его деревенские выбрали! А второе: ему нужен был работник для ежемесячной погрузки мусора.
Такой был порядок в деревне на ту пору. Никто из деревенских не хотел мусором заниматься.
– Становись в кузов и собирай мусор. Хозяин тебе вынесет мешок, а ты стой и укладывай.
Тогда никто, кроме алкоголиков, не соглашался мусор грузить. А таджик не чинился. А потом, когда увидели, какой он рукастый, многие одинокие стали приглашать его что-то делать в доме.
У каждого в деревне был участок и картофельный огород, который можно было продать. И новый староста помог таджику Сан Санычу купить у сына бывшего председателя колхоза его картофельную бейку у железнодорожной лесополосы.
А на задах Эктовского дома железная дорога обнаружила большие залежи мусора и возмутилась в администрации Подсола, столице дачной республики:
– Убирайте собственными силами! Это ваши дачники натаскали!
Конечно, староста деревни понял, с кем он разговаривает, и оспаривать ничего не стал, только просил прислать двадцатитонник. А сам пошел к Сан Санычу.
– На дом ты купил участок, – сказал ему староста, – а если надумал живность заводить – вот тебе мой сказ: очисть сам или с семьей, наполни двадцатитонник и получишь картофельную бейку Эктовых.
Сан Саныч согласился и принялся строить свое будущее.
Во-первых, зачал следующего ребенка, как и положено мужчине перед большим делом. С собой-то они привезли трехлетку, девочку, а теперь замахнулись на мальчика.
Во-вторых: поехал и купил старый подержанный «москвич» с прицепом и начал ездить за халявными бревнами. Он увидел, что в Подсоле все думают только о квартирах и уничтожают свой многовековой город собственными руками. Даже не думают, где им будет исторически памятно гулять, когда они выстроят все свои башни, и они взвоют от тоски, что не видят свою бревенчатую Русь, понятно, поселковую, но все-таки.
Они сейчас ее тракторами сгребают. Все бревна на помойку. Бери, кто хочешь, задаром. Хочешь на дрова, хочешь на избу.
И вот он возил сюда эти бревна и не сразу, конечно, а года за два построил своей пери и будущему наследнику двухэтажный особняк с балконом и каменной котельной. А далее, без передыха, в ряд, начал строить сараи.
Первый – для курей. Второй – для индюшек, третий – для козочек. И остановился. Потому что все это нужно было наполнить, детям – выучиться содержать скотину. А жена только начинала хозяйство: десять курочек и один козленочек. Коза – пять лет неустанной работы. Накорми, вымой вымя, подои, смажь соски.
Никто сейчас не представляет, что десять последовательных операций хозяйка должна провести, чтобы было на столе молоко. Дети их перечислить не могут. А ведь сравнительно недавно в Головково был колхоз, и все девочки с малолетства это знали.
А корову сразу не заводят. Ведь хорошая корова – десять лет усилий требует. Изо дня в день, всей семьей. Да, вот эта Буренушка. Заводят сначала козу, а потом, если хозяйка чувствует в себе силы, она решается на корову. Но не ранее того, как определит, куда ей молоко девать. Козье-то по семье разойдется, а коровье требует сбыта.
И села Алфия на электричку и поехала в город. И вышла не на левую сторону, куда все прут в магазины и в православную церковь, а на правую, где выстроена сравнительно недавно мечеть. И там, помолившись своему Богу, переговорила со служителями, не нужна ли она Богу и мечети в качестве кормилицы. А их священнослужитель сказал:
– Очень хорошо. Это всегда угодно Аллаху. У нас приход большой. Люди серьезные. Вы очень нужны нам и Богу тоже. Не сомневайся, привози. Отказа не будет.
Алфия не стала надеяться на деревенских, которые по настоящей цене не купят, а пойдут в магазин и купят пакет порошкового молока. А баранину и телятину тем более. Об этом ее предупредили знающие люди. Поэтому Алфия только вначале работала в школе уборщицей, пока скотина не была поднята.
Так все устроилось хорошо, только цесарки не пошли. Русские научились их на своих участках разводить. А на баранов мало кто решался. Это очень серьезно. А корова – заоблачно. Так что она в мечети всегда дорогой гость. А Сан Саныч молоко подвозит.
Но Алфия еще не старуха. А потому они сделали следующего ребенка – Фарруха. Он в пять лет листочки подавал козочкам, а через десять лет сено начал косить. А младшая дочь Алфии Маша пошла с соседом Герой в школу. Это через дом приехали из Молдавии русские – Виталий и Оксана. Там война была, люди не понимали, почему они не могут заниматься тем, чем они всегда занимались, – домашним животноводством и сельским хозяйством на собственном участке. Пришлось Виталию здесь на двух работах работать, строить дом, а на жене были дети.
Маша Сан Саныча и Гера – новое поколение деревенских детей. Виталий хочет, чтобы дети свободно выбрали свою взрослость в городе, а Сан Саныч доказывает, что свое сельское хозяйство – хорошо. Ему одной коровы мало. Он завел еще двух бычков, а потом еще двух, и сейчас у него пять коров. И поле колхозное он распределил: где какой корове стоять и травку кушать.
А банк, скупивший колхозные поля, все ищет, кому бы их продать. И уже находил покупателя. Сначала хотел застроить все поля ангарами. Собрался деревенский сход. Многие радовались: будем овощи и фрукты покупать! А Зоя Савельева сказала:
– А химикаты – не хотите? Все убегут из деревни.
Тогда народ расхолодился насчет ангаров, если там химикаты будут лежать и почву отравлять. А теперь банк хочет яблоневые сады сажать. А теперешние сады, как сказал сосед Ушаков, – это как пленочные огурцы. Затаскивают под пленку маленькую китайскую яблоню и опыляют.
А детям все хочется подойти к корове на поле и поглядеть ей в глаза. Такое большое-пребольшое животное и так смирно лежит на поле и молча глядит тебе в глаза, не боясь, но с недоумением: «Чего тебе от меня нужно?» И дети в восторге. Такое большое, молчаливое, эпопеическое животное.
