Неужели отвергнут?

Упрямее скалы только судьба. Фото Евгения Никитина

Желания

Ждешь письма – ждешь сильно: будто сосет под ложечкой. Открываешь почтовый ящик – но там опять пусто. Словно ударился головой о преграду, которой все безразлично. Остался этот звук, глухой и тупой. Можешь услышать в нем и насмешку. Остался с носом: ни писем, ни нирваны.

* * *

Письмо, оставленное без ответа, – как неубранное поле. Вспоминается Николай Некрасов: «Только не сжата полоска одна… Грустную думу наводит она».

* * *

Он долго ждал телефонного звонка – но не дождался. Когда ожидания прекратились, он понял, наконец, что слышал могильную тишину.

* * *

Телефон все молчал, как будто требовал языческой жертвы.

* * *

Ждешь внимания к себе, как иссохшая земля ожидает дождя.

Жизни нужно обрастать всходами. Были бы условия для того.

* * *

Не только годами измерима жизнь, но даже безрезультатными ожиданиями.

* * *

Желания и их удовлетворение – большая в жизни «разность потенциалов». И бьет человека током жизни.

* * *

Хотел перейти через дорогу, но мешал «железный поток».

* * *

Неумолимость рока, тупость и холод – все есть в отверженности.

* * *

То, что ты любишь, забирает злой рок: многое, очень многое. Точно отсекает часть тебя самого. И боль, неуемная боль. Проклятая эта хирургия не знает ведь вовсе наркоза.

* * *

Редки в твоей жизни моменты радости – редки, как белые вороны. И сиротливы те моменты на фоне твоих несчастий, что затмевают и проблески радостей. Так белую ворону заклевывают обычные ее сородичи.

* * *

Судьба накатывается, как асфальтный каток, который не знает светофора.

* * *

Судьба методично разжевывает тебя – неумолимо, день за днем.

* * *

Упрямее скалы только судьба.

* * *

Судьба всевластна, но темна. Не знает она и теории вероятностей.

* * *

Если жизнь – стечение обстоятельств, то судьбу можно понять. Изгаляется над человеком: столько бывает всяких стечений!

* * *

Обстоятельства сговорились против тебя. Неужели не поможет Фемида?

* * *

Символом тупости служат обстоятельства: настолько безумно стекаются порой. Многие смотрят на обстоятельства иначе – видят в них действие «высшего разума».

Что ж, каждый видит свое.

* * *

Беды твои – как тучи. Вот прояснилось. Но снова ползут «небесные странницы», силясь затмить все твое «небо».

* * *

Беды группируются против тебя, как уголовники соединяются в банду. Берегись, человек! И важно победить хоть одну бы из бед. Тогда ослабеет «банда».

* * *

День за день морозит и морозит. Какое-то злобное упорство. Будет и оттепель. Но вызовет горькую усмешку, ведь не все доживут до нее.

* * *

Избежать судьбы – несбыточно: она навязчива, как цыганка. Но можно плюнуть на ее вызовы.

* * *

У судьбы не только баловни, но и мальчики для битья. Пристрастна эта «женщина» – увлекается судьба.

* * *

Принято говорить о судьбе человека. Но все решают обстоятельства. Порой совершенно пьяные, они глумятся над всем, что живое.

* * *

Опасность обхаживает тебя, как хищник раненую жертву.

* * *

Когда веревка затягивается на шее, что же ее остановит – дефект веревки, узел?.. Получается, зло, в своем роде, бывает качественнее добра.

* * *

Необычно женственная, она шла к автобусной остановке. Сблизившись с ней, он вздохнул: «Вот встретились, чтобы никогда не увидеться вновь… Никогда!» Сделав изрядный крюк, он вышел к следующей остановке и, зайдя в автобус, увидел ее…

Молчи, теория вероятностей, когда слышна поступь судьбы!

* * *

Жизнь бесцеремонно раскатывает тебя, как труп кошки раскатывают на асфальте машины.

* * *

Беда – как современный автомобиль: подкатывает бесшумно. Наезжает обычно сзади.

* * *

Ждешь милости от судьбы? А она надвигается снежной лавиной, и ничто ее не остановит.

* * *

Трудно выжить моей мелодии, как травинке средь трещины в асфальте. Вот травинка приподнялась, а вот…

И уносятся вдаль стремительные авто.

* * *

Кошмары наяву, кошмары и во сне. Забастовать бы. Но бесполезно: рождаются новые люди – штрейкбрехеры, которые тоже будут страдать.

* * *

Не могу не удивляться: почему продолжаю жить? Ведь кругом все отравлено.

* * *

Человеческую жизнь сопровождают ловушки, и часть из них – это надежды.

* * *

Гибнут твои надежды – одна за другой. Так хлебные всходы побиваются градом. Торжествует неизбежность – слепая разрушительная сила.

* * *

Гибель надежды – это двойная смерть. Ведь гибнет при этом и часть тебя самого.

* * *

Думал о погибших своих надеждах, как смотрят на убитых на поле битвы. Хорошие были надежды. И было их много. Не завести ли для надежд кладбище? Но очень уж дороги памятники.

* * *

Надежды расстаются с тобой, как листья осенью покидают деревья… Фу ты, какая чушь! В жизни все много проще. Надежды бегут от тебя разом: так шпана убегает от полиции.

* * *

Придумываешь новые надежды, а они не исполняются, считай: иссушаешь себя.

* * *

Нет большей насмешки над человеком, чем безысходность.

* * *

Преодолеть обыденность так же нелегко, как шаттлу преодолеть земное притяжение.

* * *

Живем по накатанной схеме, как животные по биологической программе. Подлинная жизнь человеческая лишь в отклонениях от схемы.

* * *

Несчастья твои неотвязны, как тень.

* * *

Огни во дворе слепили. «Как лагерные прожектора?» – подумал я и, приговоренный к жизни, продолжил прогулку. Рядом шли другие «приговоренные»: бледные лица при свете противных огней.

* * *

Реально лишь страдание; все остальное – миражи.

* * *

Радости в жизни становятся чудом. Это и есть страдать.

* * *

Очень холодно. Выходить из дома не хочется. Морозы давно уже надоели, как надоела луна – верная спутница морозных ночей. Она нелепа: сияет начищенным медным тазом, который накрыл твое счастье.

* * *

Апрель. Вытаяли прошлогодние листья. Снега нет, а они прижаты к земле, будто все еще под его прессом. Так и с тобой: беды ушли, а груз их остался.

* * *

Тоска до ломоты в зубах.

* * *

Обладателю двух плеч, человеку, полагается два несчастья: свое и еще чье-то.

* * *

Если до счастья всего лишь микрон – это тоже не счастье.

* * *

Разнообразны прелести лета – но нет полноты без криков стрижей. Так в жизни твоей – один шажочек до счастья.

* * *

Счастье рушится, как карточный домик. Но строя «домик», думают, что в нем и есть счастье.

* * *

Призрак счастья гибнет в агонии. И здесь бессильны консилиумы.

* * *

Стараемся, изощряемся – но строим карточный домик. Вот он красуется – а вот рухнул, вернув нас в исходную плоскость – в одно-единственное измеренье.

* * *

В женском «нет» неумолимость отбора – естественного отбора по Дарвину.

Про Серую Шейку

Памятник Мамину-Сибиряку: рядом изрядная лужа. «Пустить бы Серую Шейку», – подумал я. Подошли питомцы детсада: с ними молодые воспитательницы. «Смотрите, Мамин-Сибиряк, – сказала одна воспитательница. – Помните рассказ о Серой Шейке?» – «Это не рассказ, а сказка», – поправил я, воодушевляясь. «Сказка-быль», – поддержала свой престиж она. «Про бедную девушку, которую бросили», – продолжил я. Но воспитательница промолчала, слегка покраснев. Тема была актуальной.

* * *

Наши напрасные добродетели – как письма «до востребования», посланные умершим. Трагедия одиночества здесь печальна вдвойне.

* * *

Поливал во сне ветку, стоящую в банке с водой… Смешны мы со своими ненужными добродетелями.

* * *

Очередное ожидание опять не оправдалось… Пустота обожжет, как арктический холод. И жизнь покажется крохотной полыньей, где зимует старая утка. А полынья все сужается…

* * *

Если отвергнут, то будешь попран, сколько, голубчик, ни жди.

* * *

Росток проклюнулся из земли и, наткнувшись на асфальт, почувствовал неизбывную тяжесть. Это и есть отверженность.

* * *

Отвергая человека за недостатки, мы отвергаем и его достоинства. А это, конечно, преступно.

* * *

Тоска – это рана, откуда сочится кровь души.

* * *

Тоска не от внешних обстоятельств: она – болезнь души.

* * *

В той части души, где нет надежды, обязательно возгнездится печаль.

* * *

Нет ни судьбы, ни рока… Нет ничего. Одно лишь стечение обстоятельств, которые – как молекулы. Бедный человек! – ждет милости от этих «молекул».

* * *

Исключения из правил лишь подтверждают: жизнь есть стечение обстоятельств.

Образы злополучия в Русском музее

Есть в Русском и картины о горе детей: они особо приковывают взор. Одна из них – «Дети-нищие» Фирса Журавлева, другая – «Оскорбленный еврейский мальчик» Ивана Крамского. Здесь горе, безутешное горе. Полна им и каждая клеточка тела. Глаза тех страдальцев – укор всем счастливым, строгий вопрос: «Почему?»

Но есть иного рода несчастье – то, что вызревает годами, не зная преград на своем пути. Запечатлеть такое привелось и Карлу Брюллову. Вот образ царской дочери – великой княжны Александры Николаевны. Девочкой-девушкой изобразил ее Брюллов – богато одетой, с милой собачкой на руках. Все трогательно. Но трагический мотив ощутим. Героиня картины в движении – идет навстречу своей судьбе. Через несколько лет, уже замужняя, она скончается в свои девятнадцать. За три часа до этого умрет и рожденный ею мальчик. Пока же кажущееся благополучие. Но чаша беды уже наполняется – капля за каплей. И звуки этих капель Александра будто бы слышит. В том же зале другая работа Брюллова – портрет графини Самойловой с приемной ее дочерью девочкой Амацилией, потерявшей мать в младенчестве. Прекрасна Амацилия, но очень грустна, хотя роскошна ее жизнь. Став взрослой, она познает дважды вдовство, закончив жизнь в монастыре. Неужели и здесь предчувствие?

Еще одна разновидность беды – несчастье тех, кто пока не родился. Полотна о них будут тоже написаны.

Silentium

Молчат умершие, молчат и твои живые. Где грань между ними? Умер и ты, решили живые. И нет сил закричать: «Я не мертвый!» Кричи не кричи – все напрасно. Какофония большого города похоронит и твой голос. Как трудно играть роль живого! 

Пермь