С жизнью нельзя сыграть вничью

Юрий Воронов прошел всю Абхазию с рюкзаком, полевой сумкой, биноклем, фотоаппаратом и ледорубом.  Фото из книги Ю. Воронова «Свет и боль». М.: ИздАТ, 2000.

Вот очередные истории из моего собрания.

Воронов Юрий Николаевич (1941–1995) – археолог, доктор исторических наук. Прошел всю Абхазию с рюкзаком, полевой сумкой, биноклем, фотоаппаратом и ледорубом, измерил рулеткой все 68 км Келасурской стены и первым верно датировал ее, открыл и начал раскапывать (май 1977-го) древний Цибилиум (Цебельда) – поселение IV–VII веков, крепость, бани, христианские храмы. Еще школьником Юра собрал более тысячи археологических древностей (топоры, наконечники копий и стрел, монеты, украшения, сосуды) и передал музею. Он уже был настоящим археологом, когда поступил в Ленинградский университет (1960–1965, отделение египтологии). Вся Апсилия (древняя Абхазия) стала его полем.

Я с первой встречи (1977) влюбился в Юру: высокий, красивая густая борода, усы, очки – народник! И было в кого. Прадед Николай Воронов (1832–1888) был другом Чернышевского, Герцена, Бакунина. Четыре поколения Вороновых жили в своей усадьбе «Ясочка» (с 1874-го), хранили бесценный семейный архив за 150 лет. В 1920-е годы Вороновых объявили лишенцами – буржуи, а то, что они учили крестьянских детей, устроили нелегальный санаторий для революционеров, сами трудились не покладая рук – все власть забыла.

Да и Юре многое довелось претерпеть: еще в молодые годы был заподозрен в участии в подпольной организации, готовившей покушение на Брежнева; арестовывали по ложным доносам, обвиняли в утайке найденного золота, выкрали из издательства его докторскую диссертацию «Восточное Причерноморье в железном веке», но Юра все равно блестяще защитился в Институте археологии АН СССР (1985). Какие-то вандалы неоднократно громили «Ясочку».

Мы познакомились осенью 1976-го. Однажды шли с Юрой… Я удивился треугольным хомутам на свиньях; оказывается, чтобы не совали рыла куда не надо. И вдруг какой-то мальчишка прицелился из лука в свинью в 10 шагах от него. Стрела с треском пробила шкуру и глубоко вонзилась. Час, наверное, ловили несчастную свинью, с трудом извлекли стрелу, раненой хрюшке оказали помощь. А стрелу Юра конфисковал, обнаружив на ней редчайший наконечник древней бронебойной стрелы. Искали мальчишку: узнать, где он нашел археологическую ценность, и не нашли. Юра тогда прочитал мне лекцию о наконечниках: зажигательные, поющие (сигнальные), костяные (для охоты на пушного зверя), бронебойные и т.д. Про XV легион Фульминия, стоявший в Цибилиуме, вернее, его стройбат (почти тысяча римских солдат), они строили дороги, укрепления, бани, водопровод, мосты.

Фазиль Искандер ярко изобразил Юру в образе молодого археолога в романе «Сандро из Чегема» (глава «Чегемская Кармен»).

Когда Абхазия провозгласила себя свободной, началась грузино-абхазская война (1992–1993). Журнал «НОЙ», который я издавал, печатал Юрины статьи про бедствия местных армян и евреев. После войны Воронову вручили диплом профессора № 1 независимой Республики Абхазии. Он стал вице-премьером (и единственным русским в правительстве), отвечал за образование, науку, культуру. У него было много врагов, друзей еще больше, но...

Охраны у Воронова не было. Принципиально. И жил он в прежней тесной квартирке. Поздно вечером 11 сентября 1995-го вернулся домой. Переоделся в спортивные брюки, майку надеть не успел – в дверь позвонили. Открыл. Юру расстреляли в упор из автоматов.

«И сказал я: беда мне, беда мне! Увы мне! Злодеи злодействуют, и злодействуют злодеи злодейски» (Исайя, 24, 16).

Вениамин Городецкий (слева) был сокровищницей удивительных знаний, решений, открытий.  Фото с сайта www.chess.izmail.es

«С тех пор, как мой папа, разлиновав лист бумаги на 64 клетки, достал из кармана горсть пуговиц, черных и белых, и показал мне, как играют в шашки, игра стала сутью моей жизни» (Вениамин Городецкий).

В 13 лет Веня обыграл отца. В 14 стал чемпионом Бобруйска среди взрослых. Чемпион СССР среди юношей (1936), трехкратный чемпион России (1950, 1952, 1953), участник девяти чемпионатов СССР, обладатель бронзы (1960), серебра (1962) и золота (1961). Гроссмейстер СССР (1962). Последний раз участвовал в соревнованиях, став чемпионом общества «Спартак» (1967). Когда учредили Международную ассоциацию русских шашек, Вениамину Городецкому – первому! – единодушно присвоили звание «международный гроссмейстер» (1995).

– Вениамин Борисович, а кто был первым советским гроссмейстером?

– Верлинский (Борис Маркович, 1887–1950. – В.В.). Он же первый чемпион СССР по шахматам. В 1929-м. Тогда и стал гроссмейстером.

– Я читал, что он был глухонемым, но хорошо играл на скрипке.

– Я его видел в декабре 1944-го в Москве, где проходил показательный турнир по шашкам. Играли в ЦДКА, а питаться нас прикрепили к ресторану «Спорт» рядом с Белорусским вокзалом. Давали нам там завтраки и обеды. Так вот Верлинский собирал остатки с тарелок, которые сносили на стол для грязной посуды, возле мойки. Похоже, он голодал. Я отдал ему полпорции. Турнир тогда выиграл Семен Корхов, а я разделил второе-пятое место с Владимиром Гиляровым, Владимиром Романовым, Львом Хойфом.

Я люблю Вениамина Борисовича давно (с 1992-го, когда начал издавать вестник «НОЙ»; Городецкий сразу стал его автором и азартным болельщиком). Как бывает с людьми, которые нам дороги, вольно или невольно я иной раз причинял ему боль своей глупостью. Простите, Вениамин Борисович!

Дальше пусть расскажет сам Городецкий.

– Жизнь начиналась отвратительно! Помню, мы лежим в доме на полу, прячемся от поляков. А они обложили дом соломой, облили керосином и подожгли. Как мы спаслись?! Потом оспа. Сделали прививку на левой руке – не привилась. На правой – не привилась. Как я остался жив?! Потом реб Плотников учил меня белорусскому языку (мы ведь жили в Бобруйске), арифметике, читал со мной Тору. Ребе работал сторожем в туберкулезном диспансере. Приходил после ночного дежурства, я что-то бубнил, он засыпал, я вылезал в окно и гонял мяч с мальчишками. Не помню, за что меня ударили камнем, но правый глаз перестал видеть.

Папа тоже был невезучим: в четыре года он свалился в колодец, тяжело болел, ему даже не разрешали учиться. Но он выучился сам, знал наизусть всю Тору. Даже обучился играть на скрипке. И двоюродный брат отца – Йосеф-Лейб Цфасман, редактор сионистской газеты «Гехалуц» – был невезучим: его арестовали и посадили на 20 лет. Отца моей жены вовсе расстреляли, потом признали невиновным. Впрочем, кому в этой стране везло? Во всяком случае, не евреям. Правда, нам везло в шахматах и шашках. Помню чемпионат СССР по русским шашкам, где из 18 участников 16 оказались евреями.

Папа был азартным игроком. Чертил на бумаге доску, доставал из кармана горсть пуговиц – и готово! Чаще всего играл с моим старшим братом Натаном. Натан был бухгалтером и мастером по составлению шашечных композиций. Но папа играл лучше. Очень не любил проигрывать. Наверное, я в него.

В 1933-м в Бобруйске проходил первый чемпионат среди юношей. Мой одноклассник Яша Каплан был моим главным соперником. И вот решающая партия – победитель едет в Минск на первенство республики. Партия отложена с преимуществом Каплана. Во сне я вижу потрясающе красивую комбинацию, дающую мне выигрыш. Но я проиграл, потому что рассчитывал на сильную игру соперника, а Яша делал не лучшие ходы. Я тогда чуть с ума не сошел от обиды. Но в том же году я стал чемпионом Бобруйска среди взрослых. В финале выиграл у Якова Гордина. Его убили немцы.

А самая сенсационная моя победа была в 1939-м над чемпионом СССР Василием Соковым (1912–1944). Василий Александрович – самый великий игрок из всех, кого я знал. Он погиб под Нарвой.

А может, я зря полюбил шашки? Жизнь прошла между ходами. И математика (это ведь моя профессия), и работа в шарашках, изобретение сферического сопла для аэродинамической трубы, сложнейшие расчеты эффективности артиллерийской стрельбы.

Всю жизнь я стремился побеждать. Но если сложить тысячи моих побед, что сложится из них – победа, поражение, ничья? Впрочем, жизнь нельзя свести вничью, это еще никому не удавалось. А победа или поражение… Тут все зависит от правил, по которым ты живешь.

Городецкий был сокровищницей удивительных знаний, решений, открытий. Он мучался от того, что никому эти сокровища не нужны. Конечно, остались его книги, но в них лишь малая часть того, что хранила его удивительная седая голова.