0
5473
Газета Стиль жизни Печатная версия

29.01.2023 16:35:00

Кладбищенская осада

Власти Сент-Женевьев-де-Буа отказались принять от РФ платеж за аренду захоронений в самом известном зарубежном русском некрополе

Кирилл Привалов

Об авторе: Кирилл Борисович Привалов – журналист-международник, писатель.

Тэги: франция, русский некрополь, русское кладбище, захоронения, осада, русские гении, конфликт, аренда

Все статьи по теме "Специальная военная операция в Украине"

12-1-1-t.jpg
Могила Ивана Алексеевича Бунина.
Фото Витольда Муратова 
…Мы выбрали каждый по приглянувшемуся горшку (живые цветы класть на могилы в Сент-Женевьев-де-Буа запрещается). Писатель, приехавший из Москвы, – с хризантемами, я – с верониками. Так и пошли на позолоченный осенью погост. Русское кладбище стояло в туманной октябрьской неге. Суббота: церковь закрыта, людей почти не видно… Мы шли по аллейке и чем дальше уходили вглубь, тем тревожнее и напряженнее становился старый Писатель. Я чувствовал эту напряженность, но сперва отнес ее на счет возраста. Подумал: Писатель как человек, стоящий по годам гораздо ближе к последнему берегу жизненной реки, чем к первому, невольно настраивается на кладбище на скорбно-философский лад. Но показалась могила Бунина. Писатель бросился к ней, как жаждущий к роднику, и я понял, что ошибался.

– Вот ты где спишь, Иван Алексеевич… Вот оно как получается… – Писатель застыл у маленькой серой могилки. Замолчал. Мне показалось, что ему хочется остаться одному, и я отошел в сторону.

– Да-да, иди! – благодарно кивнул Писатель. – А я здесь останусь.

На углу аллеи я обернулся и увидел, как старый Писатель стоит, крепко вцепившись руками в гранитное ребро креста, и словно пребывает в оцепенении. Первым стремлением было броситься на помощь. Словно четырехконечный, с мальтийским силуэтом крест на могиле Бунина мог, будто статуя Командора, затащить в царство теней. Но потом до меня дошло: напротив – Писатель черпал силу в шероховатом камне, теплом от осеннего солнца. Всю свою жизнь он шел на встречу с Буниным, и вот она состоялась.

Белесые, желтые, красные листья падали на присыпанные кирпичом дорожки, на тесные ряды надгробных плит. Просеменил мимо отец Силуан – ангельская душа, кладбищенский священник со своим неизменным мопедом. Прошумела стайка мальчишек-французов, собирающих грибы, которые обильно растут на русских могилах…

Когда я вернулся, Писатель стоял все в той же позе, прикрыв глаза. Лишь шевелились губы. Услыхал мои шаги и очнулся:

– Нет ли случайно бумажки? Клочка какого-нибудь?

У меня оказался в кармане блокнотный листок. Писатель взял его и начал перерисовывать могилу Бунина. Шариковая ручка дрожала, рисунок получался весьма приблизительный, но основные контуры выходили верными.

– Э-э-э, позор какой! Надо было мне, старому дураку, прихватить из дома хоть горсть земли, хоть веточку какую-нибудь, чтобы на могиле оставить… Дома будут спрашивать, как там Иван Алексеевич. – Писатель надвинул колпачок на ученическую ручку и опять погрузился в молчание. Мы постояли в тишине, изредка прерываемой клаксонами недалеких автомобилей, и Писатель принялся прощаться. – Спи спокойно, Иван Алексеевич! Прощай, русская душа.

Он перекрестился, преклонил колено здоровой ноги и прикоснулся губами к камням гранитной окантовки:

– Прощай, дорогой человек!.. Прости – за свои страдания и за наши!..

Так я сопровождал в поездке на русский погост под Парижем Виктора Петровича Астафьева. Об этом он напишет, благодаря меня за эту поездку, в «Затесях», где Астафьев признается в любви сквозь десятилетия к своей «прекрасной даме» – героине антифашистского Сопротивления Вере (Викки) Оболенской, казненной в Берлине. Ее кенотаф стоит среди могил людей, имена которых для русского человека полны, не побоюсь этого слова, святости: Ремизов, Евреинов, Тэффи, Тарковский, Георгий Иванов, Алданов, Нуреев, Кузьмина-Караваева… Если не зарастает «народная тропа» к маленькому городку Сент-Женевьев-де-Буа, то это прежде всего потому, что на его муниципальном кладбище похоронены русские гении. Не потому ли утверждают, что на русском погосте под Парижем особенная атмосфера, особое биополе, что ли?

Именно это кому-то во Франции очень и очень не нравится. Причем – давно. Ведь осада русского кладбища началась еще в 60-е годы. Уже тогда местные власти попытались запретить хоронить русских в Сент-Женевьев-де-Буа. Сделать это было несложно, учитывая статус кладбища, оно же – муниципальное. То есть только для местных жителей. Но в том-то и закавыка, что русские тут тоже не чужаки.

– Первыми насельниками кладбища, получившего впоследствии название Русского, были пансионеры Русского дома, – рассказывала мне лет 20 назад Татьяна Николаевна Шамшева, глава комитета по уходу за так называемым русским сектором на погосте. – А началось все с того, что англичанка Дороти Пэджет, отец-миллионер которой некогда возглавлял на нефтепромыслах в Баку компанию «Шелл», передала княгине Вере Мещерской, дочери последнего посла Российской империи в Японии, весомый банковский чек. Так англичанка-русофилка хотела отблагодарить Веру Кирилловну, с которой была дружна, за ее гостеприимство в пансионе для благородных девиц на Пасси, в Париже. На эти деньги и был основан семьей Мещерских Русский дом в Сент-Женевьев-де-Буа. Когда старики из этого приюта для эмигрантов умирали, их хоронили на соседнем кладбище. Отсюда все и пошло…

12-1-2-t.jpg
В первый свой визит во Францию
осенью 2000 года президент
Владимир Путин побывал
в Сент-Женевьев-де-Буа.
Фото Reuters
Кстати, Русский дом, существующий на средства, которые поступают от трех сотен концессионеров, и сегодня управляем потомками Веры Мещерской – семейством де Буаю, великолепно знающим русский язык. Живы традиции… Мне посчастливилось быть хорошо знакомым с Иваном (Жаном) де Буаю, мэром, депутатом, министром, советником премьер-министра Франсуа Фийона. Бывшим, конечно, но, как известно, во Франции «бывших» политиков не бывает. Иван всегда считал главным делом своей жизни сохранение русских традиций в Сент-Женевьев-де-Буа. Сейчас старческим домом заведует Николай (Николя) де Буаю, правнук княгини Мещерской. Однако не окажутся ли в будущем его подопечные без приюта – не на небе, а на земле, без места на кладбище?

Каждый метр на погосте – на вес золота. Расширять территорию кладбища муниципалитет запретил. Вот и хоронят в старых могилах, ведь по французским законам через 20 лет могилу можно использовать для новых захоронений. Более того: если вовремя не продлить срок аренды, захоронение снесут. Бульдозеру все равно, кто лежит в земле: рядовой доброволец-дроздовец или нобелевский лауреат.

– Что творится, господи, – помнится, сетовал, мелко крестясь, отец Силуан, он же на французский манер «папаша Сильвен», кладбищенский священник из эмигрантов первого поколения: – В пяти с небольшим тысячах могил захоронены более пятнадцати тысяч! В три слоя люди лежат, господи помилуй... До семи усопших разрешено класть в одну могилу…

Для того чтобы избежать сноса захоронений, и была создана полвека с небольшим назад ассоциация по уходу за русским некрополем. Организовали сбор пожертвований, чтобы держать погост в порядке. Как? Договорились с местными португальцами и поляками. Но у «португалов» принято на лето уезжать на родину, а с поляков и взять нечего – что им до русских могил?.. Кем рабочих заменять? Из какого бюджета им платить? Тем более что часть родственников кладбищенских насельников не имеет средств, чтобы вносить ежегодные взносы за аренду места… Вот и возник у некрополя многотысячный многолетний долг. И если бы не помощь с Родины, конец бы пришел «русскому каре» под Парижем. Однако в первый же свой визит во Францию осенью 2000 года Владимир Путин побывал в Сент-Женевьев-де-Буа, провел на кладбище, ходя от одного мемориала к другому, полтора часа, и финансовая ситуация вскоре стала меняться к лучшему.

Начиная с 2005 года на счет города Сент-Женевьев-де-Буа на регулярной основе пошли сотни тысяч евро для возобновления истекавших концессий на участки русского сектора. В 2008 году российское правительство выделило почти 700 тыс. евро, погасив перед местными властями долг сразу за 648 могил. Как напишет парижская Monde: «В общем счете 2 млн евро были перечислены Российской Федерацией для возобновления русских концессий, которые составляют едва ли не 70% территории кладбища». Усилиями парижского представительства Россотрудничества в 2018–2019 годах провели инвентаризацию, по итогам которой оказалось, что 45% могил подлежат восстановлению. На это тоже собирались выделить средства. Правда, из-за пандемии работы пришлось остановить. И вот теперь… Как пишет Monde: «Русское кладбище ждет мрачное, неопределенное будущее».

В то же время, согласно разъяснениям мэрии: «Вопрос оплаты лишь отложен, и о сносе могил речь не идет... Война никогда не станет предлогом для посягательств на долг памяти и на уважение к усопшим».

Однако осада русского некрополя продолжается, и главный враг тут – время. Разваливается камень на неухоженных надгробиях, вода льется в щели в могилах, зарастающих зеленью… Еще чуть-чуть – и повторится трагедия русского некрополя «Кокад» в Ницце, который безвозвратно разрушается и рискует вскоре вообще перестать существовать.


Читайте также


Макрон и Лула да Силва сошлись на Амазонии

Макрон и Лула да Силва сошлись на Амазонии

Данила Моисеев

Самые щепетильные темы лидеры Франции и Бразилии обсудили за закрытыми дверями

0
740
Человечеству угрожают "серый носорог" и "черный лебедь"

Человечеству угрожают "серый носорог" и "черный лебедь"

Роман Трунов

Мир попал в тупиковую ситуацию и стоит на грани новых глобальных потрясений

0
1797
Поездка Ли Хуэя в Европу не принесла видимых результатов

Поездка Ли Хуэя в Европу не принесла видимых результатов

Владимир Скосырев

Пекин в отношении Украины нейтрален, но предпочтение отдает России

0
1940
Кому не нравится ВТО

Кому не нравится ВТО

Алексей Портанский

Почему эффективный международный институт стал объектом нападок

0
2742

Другие новости