Ирина Головина
Традиционное рождественское шествие «Алило» («Аллилуйя») возле президентского дворца в Тбилиси: буйвол везет тележку, куда все желающие могут положить сладости и подарки, которые потом будут отправлены в детские дома. Фото с сайта www.president.gov.ge
В Тбилиси строительный и экономический бум: с начала 2022 года жилье подорожало в 2–2,5 раза, но на местном населении это пока никак не сказалось. По-прежнему на улицах встречаешь много людей, явно находящихся за чертой бедности. И по-прежнему пестрят бельем на веревках дома, некогда самозанятые беженцами из Абхазии.
Тбилиси – город пестрый, сейчас особенно. Кто-то приветствует возврат к традиционной яркой лоскутности азиатского прошлого (именно таким Тбилиси запомнил и любил Хачатурян, но его музей есть только в Ереване), кто-то жалуется на запахи из квартир, арендованных индусами, кто-то косо смотрит на арабов, скупающих элитное жилье, кто-то советует правительству (но сообщает об этом только товарищу по случайному разговору) показать жесткую руку «этим русским, их слишком много». В общем, наблюдателю вроде меня всегда есть что записать в блокнот.
Русские в Тбилиси – это две большие категории: столичные предприниматели средней руки в хороших пальто, хороших ботинках, и космополитское сообщество в очках, толстовках, кедах – полагаю, в основном айтишники и работники интеллектуального труда. Первые говорят о желании двигаться дальше и уже где-то, например, в Эмиратах, осесть. Вторые, по-моему, прирожденные кочевники, и этим все сказано.
Русские, те, кто быстро собрался, быстро приехал, быстро что-то организовал и в принципе привык двигаться быстро, – в присутственных местах вздыхают, не понимая местной медлительности: «нотариус еще не пришел», «переводчик будет позже». Я думаю, что смесь быстроты севера и медлительности юга в принципе может дать отличный баланс принятия и проактивности. Дела в присутственных местах и впрямь решаются очень медленно. Многим полезным начинаниям не хватает жесткой руки хорошего хозяина дела.
Очевидно, что грузины не приемлют жесткую руку хорошего хозяина.
Большая половина молодых грузин возраста 20+ не говорит по-русски. Иногда нарочито. Они многое упускают, я думаю, а могли бы взять свое в двойном объеме. Дети во многих знакомых мне семьях, рожденные после бума отречения от советского наследия, самостоятельно начинают учить русский и говорят на нем достаточно хорошо.
Кто-то из моих родственников-грузин любит повторять: мы, грузины, – ленивый народ. Я думаю, что это не так. Я думаю, что грузины постоянно и бескомпромиссно предпринимают усилия, но фокус этих усилий часто ограничен собой, своим внешним миром, соблюдением традиций, иногда своими близкими. Традициям уделяют внимание часто в ущерб своим интересам.
Вообще Грузия – это страна все еще коллективных ценностей, как и другие регионы Кавказа.
Что вызвало восхищение и приятное удивление – 99% женщин бескомпромиссно ухаживают за собой, каждая на свой бюджет. Половина женщин 70+ продолжают бескомпромиссно ухаживать за собой, другая половина бескомпромиссно ухаживают за всем, к чему имеют касательство: порядок в доме, порядок на территории при доме, при частной лавочке, порядок на прилавке с лимонами, чичилаки (новогоднее дерево типа елки из свежеобструганной ветви орехового дерева, с кудрями из стружек).
Старшее поколение без устали повторяет младшему поколению в семье: «Ты наша принцесса, ты самый умный мальчик на свете». В домах всех хороших семей есть фортепиано или рояль. По большей части в рабочем состоянии.
Грузинская версия русского языка в исполнении тбилисцев в возрасте 45+ поразительно литературна, подчеркнуто изысканна, в хорошем смысле театральна. Я не упускаю возможности заговорить на улице с этими людьми по любому поводу: «Где можно купить лучший хлеб в этом районе?», « А куда лучше отправиться за тортом?». Их речью можно заслушаться так же, как речью потомков белой эмиграции в Париже. Монологи (они превалируют) и позы достойны сцены Малого театра. Грузины – мастера поз, исполненных достоинства. Мне нравится быть зрителем.
Идеи грузин возраста 30+ (я думаю, это те, кто много путешествовал по миру, учился за границей), бескомпромиссно исполненные в архитектуре (высотки в позах Арлекина в районе Дидубе), дизайне (безделушки для дома в магазинчике при отеле «Стамба»), моде (княжеские наряды в ателье Самосели Пирвели), театральных постановках (здесь я отдаю пальму первенства старшему поколению – Габриадзе и его кукольному театру и Шаликашвили и его театру пантомимы), гениальны. И дорогого стоят.
В хлебных лавках свет зажигают в 05.30. В 06.00 уже пахнет свежим белым хлебом. Все-таки немножко жаль, что я уже существую без мучного. Вышел бы отличный кадр: вот я рано утром со свежим пури, обернутым в крафтовую бумагу, под мышкой. А потом вот я подаю нам с дочкой к столу хлеб и сыр, запотевающий от тепла хлеба. Есть здесь что-то от идей Иоселиани, когда жизнь и истории крутятся вокруг одного предмета. →
Кстати, герои Иоселиани постоянно пьют вино. Пьют для того, чтобы взять высокую ноту наслаждения и празднования жизни, чтобы спеть радость жизни. Но можно ведь взять эту ноту и без вина? И можно упиваться запахом грузинского хлеба и утренним светом хлебных лавочек в Ваке как символом земного наслаждения жизнью, оставаясь верной своей безглютеновой диете.
По-прежнему в Тбилиси много поют. Можно услышать хорошее второе или даже первое сопрано в ресторане: официант что-то напевает за стойкой, например, или люди за столиком поют хором.
По-прежнему гостям уделяют много теплого, искреннего внимания.
По-прежнему многое решают связи. «Алло, Датка, привет! Тут есть одно дело, ты можешь помочь!»
По-прежнему в ходу запечатленная в «Мимино» фраза «Только ты не обижайся» (таксист: «Вы не обидитесь, если я вас через тот мост повезу? Здесь большие пробки»).
По-прежнему можно с удовольствием наблюдать за красивым фланированием жителей возраста 50+ на Руставели или в Ваке. Молодежь ходит быстро и редко парами.
Мое эстетическое/гастрономическое/интеллектуальное открытие: гостиница-музей и Театр пантомимы – все Амирана Шаликашвили. В гостинице-музее веревочки кукловода процитированы в подвесных лестницах и кроватях в номерах, веранда же на крыше – настоящая сцена, с которой открывается вид на явления тбилисской жизни. На балконах гостиниц и частных домов напротив вечером располагаются зрители. Зимой в пальто, шапках, удобно устроившись с чашечками кофе и сигаретами, они наблюдают за Тбилиси через Куру. А я наблюдаю за ними.
Про улицу и ущелье советской художницы Елены Ахвледиани, дружившей с композитором Рихтером. Ущелье поднимается от моста Бараташвили к президентскому дворцу. Президент давно живет в другой резиденции на окраине города, но жить в отеле рядом с дворцом, ощущать близость к нему – приятно, особенно после того, как побывал на виртуальной экскурсии в этом дворце во времена Миши. Только так называют Саакашвили жители Тбилиси.
Тбилисцы все без исключения отчаянно вовлечены в политику. Разговоры их скорее напоминают обмен монологами. Абсолютное большинство не приемлет иную точку зрения, не допуская возможности правоты иного мнения. Идеи о будущем территорий Абхазии и Южной Осетии можно спокойно и безопасно обсуждать лишь с узким кругом лиц.
Все обсуждают всех. Все ругают всех. Все думают, что сделали бы по-другому, много лучше. Кое-каким красочным заявлениям, жестам, позам не хватает практического продолжения. Типа «Взялся за грудь, сделай что-нибудь». Редко делают. И надо делить местные заявления/обещания как минимум на два.
Про рестораны Оро (тень по-мингрельски): вкусно, невероятно красиво, особенно если занять столик под большим абажуром слева от входа. Но первенство мингрельской кухни в Тбилиси – все же у Мингрельского дома в Дидубе, Барбарестан (некая княгиня Барбаре Джорджадзе, типа нашей Елены Молоховец, опубликовала первый сборник рецептов грузинской кухни, по ним и готовят в ресторане, который открыли ее потомки).
Ну и кое о чем, с чем, по моему мнению, можно поработать: 90% населения безостановочно курит. Курит в присутствии посторонних, включая детей, не спрашивая разрешения. Привычка? Компенсация? Символ свободы? Эстетика прошлого? Не исключено, что курение – одна из причин болезненности и вынужденной медлительности в движениях представителей старшего поколения.
Я часто замечаю в Тбилиси: здесь краска облупилась, там штукатурка посыпалась, а там никто не протирал пыль на входной (поразительно великолепной) двери со времен царской России. Интересно, а я буду что-то делать, если переберусь сюда?
Тбилиси всегда разный. В каждую нашу встречу он показывает мне все новые слои и складки своего царского одеяния. Интересно, что еще я узнаю/увижу?
Тбилиси назначает встречи в разных местах. Я просто гуляю по городу, и вот – раз – он как будто окликает меня. Он перестал бриться, его костюм нуждается в чистке, но он по-прежнему – князь и по-прежнему носит галстук.
И он по-прежнему говорит о любви.
…Думаю, я поеду за следующей порцией впечатлений ближе к весне.
