Сергей Крюков
|
|
Было очень обидно – терять лес, изобиловавший летом и осенью грибами. Фото автора |
Моя соседка по даче – человек «совершенно замечательный». Без нее моя дачная жизнь была бы неполной. Без нее и без ее доверительных рассказов. Но – по порядку.
Недалеко от деревни, на краю которой расположен мой участок, буквально за небольшим тонким леском, романтически именуемым здесь «Сраной рощей», развернулось строительство. Любое строительство в деревне – событие, а тут все началось с того, что довольно большая по деревенским меркам территория, чуть не с гектар, была обнесена высоким глухим забором. Поползли слухи, становившиеся тем настойчивее и конкретнее, чем дальше продвигалось дело.
На огороженную территорию загнали экскаватор, кран, бульдозер. Стали сновать самосвалы, вывозившие грунт, и трейлеры, привозившие стройматериалы и ящики с оборудованием. Возводили строения.
Но версий-то было не слишком много. Очень скоро все сошлись во мнении, что постройка не может быть ничем иным, как животноводческой фермой. И народ успокоился. Успокоился, да не совсем.
Подзывает меня как-то соседка к сетке, разделяющей наши участки, и заговорщически сообщает:
– Слышали, что на новой ферме творится? Не успели построить – уже молоком «налево» вовсю торгуют. Валя брала, говорит, очень хорошее, жирное, в банке сливок аж сантиметров пять!
Валя – женщина из деревни, ухаживающая по найму за нездоровой внучкой соседки. Я отвечаю, мол, у соседей молоко брать – ближе и спокойнее, на что соседка со мной и соглашается.
Через два дня получаю новые сенсационные сведения:
– Слышали? Хозяин фермы внезапно нагрянул – и застукал доярок во время их «подвига». Видно, по надоям понял, что дело нечисто.
Постояли мы, попричитали – да и разошлись. Но на этом дело не кончилось… Через несколько дней окрестности огласились ревом бензопил и воем тягачей. Оказалось, что по самой середине рощи, к величайшему ужасу селян, стали вырубать деревья, прокладывая просеку. Это было очень обидно – терять лес, изобиловавший летом и осенью грибами, подосиновиками, белыми, опятами, рядом с домом. Беда была и в другом. Лесок, в котором стояли вековые деревья в два обхвата, был маршрутом кочевий косуль и благородных оленей.
Но что сделаешь, когда «большие» люди зарабатывают большие деньги!
Итак, просеку проложили и стали по ней тянуть ЛЭП – к величайшему горю деревенских пчеловодов, потому как в сильных электрических полях пчелы теряют ориентацию и не находят пути к пасеке. Ладно, не о том речь.
Тянули-тянули провода и притянули – как раз к нашей замечательной ферме. Зачесали мы головы: зачем молочной ферме столько энергии! Вместо сена коров электричеством, что ли, потчевать собираются!
Все разрешилось довольно скоро. Когда над забором стали возвышаться огромные трансформаторы, к которым с двух сторон спустились высоковольтные провода.
Сооружение оказалось трансформаторной подстанцией. А коров на ее территории отродясь не было. С соседушкой на эту тему мы больше не говорили.
Алкаш
Мимо забора из окантованной рабицы, огораживающего мой дачный участок в деревне, что ни день в соседнюю деревню ходит человек. Впрочем, ходит – не то слово. Посмотришь и скажешь: «Не идет, а тащится». Да и то – это когда почти тверезый. А чаще всего он, как говорится – в дугу, вдупелину, в стельку, в лоскуты… впрочем, я увлекся.
Вежливый такой человек. Увидит тебя – и кричит сиплым голосом: «Бать, здорово!» А какой я ему батя, если он старше глядится?
Как-то подозвал он меня из-за забора и попросил «огнетушитель» с «бормотой» открыть. Я тут же об забор и открыл. Ох, и благодарен же он был! Даже составить компанию приглашал. Еле отнекался. Ну, так пока я бутыль-то открывал, успел рассмотреть его повнимательнее. Парень, да тебе едва ли за тридцать пять! А я-то, как минимум со скидкой на образ жизни, полтинник готов был дать. Во как!
Иду как-то по деревне и слышу, бабка бранится:
– Бездельник! Опять глаза залил! А скажи ты мне, вот что ты сегодня целый день делал?
А в ответ – знакомый сиплый голос:
– Гвозди прямил, – с эдаким пикантным ударением на первом слоге.
Выхожу однажды из дома, глядь, а на ступеньках крыльца «он» сидит.
– Бать, купи сливы. Медовые!
– Да мне без нужды.
– Купи, недорого прошу, на пузырь не хватает.
Так и пришлось купить, а то не ушел бы. Ну, съел пару горстей. Остальное пропало. Не варенье же варить!
А наутро соседка на всю деревню крик подняла:
– Только собралась варенье варить, вышла в сад, а слива-то голая! Куда только милиция смотрит!
Ну, куда милиция смотрит, мы-то с вами знаем…
А я с тех пор калитку круглые сутки на замке стал держать.
Однажды приезжаю на дачу и иду в обход участка. А у меня к бане с южной стороны тепличка пристроена. Свои помидорки уж больно вкусны… Ну, так вот, обхожу баню, захожу в теплицу, а там… Все красное и розовое обломано вместе с ветками. Да так, что сами кусты оторвались и повалились. А под забором, за кустами таволги, земля отвалена и виден след проползшего жулика.
Поправил я кусты, вдолбил под забором частокол из арматуры, повесил на дверь теплицы замок. Но, как говорится, замки вешают – от честных людей.
Через две недели набег повторился. Пролез жулик поодаль, в новом месте, а стекло теплицы камнем разбил, шума не побоялся. Чистая кража со взломом, хоть собак сыскных вызывай. Да какие собаки в деревне-то! Разве только дворовые...
Поделился с соседкой, а ей, оказывается, поутру не спалось. Собака залаяла, соседка вышла в сад и увидела, как «дохлая» фигура с пакетом за нашей теплицей под забором пролезла и в деревне скрылась. Ясно стало, кто у нас мародерствует. Да вариантов-то было не слишком много.
А мужичок все ходит и ходит вдоль забора как ни в чем не бывало. Все здоровается вежливо и не краснеет.
А раз просыпаемся в воскресенье, а в саду все тюльпаны аккуратненько срезаны. А тюльпаны у нас видные, метровые, с огромными цветочными бокалами. И не сказать, что мало – не меньше полусотни.
Все, решаюсь: сегодня алкашу точно морду набью, сил терпеть больше нет. А тот все не идет да не идет. Ну, думаю, чует кошка, чье мясо съела. Но от расплаты не уйдешь, хватит.
День проходит, другой… Пыл помаленьку сошел. Раны сердечные зарубцевались… Пошел я к соседнему хозяйству за молоком, а хозяйка мне пяток яиц дает:
– Это вам за тюльпаны, которые я детям на выпускной вечер срезала.
– А как же вам удалось? – спрашиваю.
– Да мне ваша соседка скамеечку подставила, я с ее участка через оградку и шагнула.
Вот тебе и здрасьте! Ну, что ж. Так дак так. Хорошо, что алкашу накостылять не успел. Нет худа без добра. А тюльпаны и не жаль: на дело пошли.
А соседка, у которой и своих тюльпанов хоть отбавляй, и по сей день молчит, как партизан на пытке.
На другой год я уж все щели под забором на совесть завалил. Да и мужичок тот, когда помидоры поспевали, пропал куда-то. Видно, приболел. Мы уж было скучать по нему начали.
Мимо Петрович, сосед недальний, проезжал, дрова предлагал. Бери, говорит, кузов, пока не подорожали. А мне кузов-то – куда? Мне бы пару кубов для бани, а он ни в какую. Так и не сошлись. Пришлось у других покупать, хоть и дорого.
Разговорились, как водится, о своих бедках. У того дела покруче: из-за аллергии на амброзию с югов переехать пришлось. В ответ рассказал ему о наших проблемках да и спросил, куда это алкаш запропастился.
Тот посетовал вместе со мной и уточнил, о ком я спрашиваю.
– А, понятно. Это же Сашка Чушкин, бедолага. Никогда ни дня нигде не работал, а каждый день пьяный. У него и отец такой. Беда, да и только!
Эка, думаю. Ничего себе! Раз фамилия такова, видать, алкаши-то они потомственные...
А на днях иду по саду и слышу:
– Бать, здорово!
– Здорово, – отвечаю.
Ага, поправился, значит. Ну, дай тебе Бог. Иди с миром.
Через год Сашка умер.