Алан Курамоцков
Когда родственники тебя не прикрыли и повестка оказалась в твоих руках. Фото Дениса Медведева/PhotoXPress.ru
Если Родина говорит «надо!», граждане всегда должны отвечать «есть!». Только в экстренных случаях можно сказать «чуть позже», «а почему опять я?» или «мне мама не разрешает». Во всяком случае, такой вывод могу сделать после одной истории, приключившейся на моей лестничной площадке. Не претендуя на обобщения, расскажу ничего не тая, но начну, обозначив обстоятельства, в которых она происходила.
Все мы видим, какие судьбоносные события происходят в нашем государстве, и все мы переживаем за то, каким окажется его будущее. Некоторые переживают так сильно, что предпочитают делать это за пределами страны. Ведь разлука, как известно, укрепляет чувства. Можно, конечно, попытаться привить их, как не один год нашему дорогому народу прививают отборные семейные ценности и патриотизм. Кто-то издевательски называет это скрепами, но нет, скрепы – плохое слово. От него веет болью, пронзаемой металлом плотью, будто любовь пытаются пришпандорить, используя степлер.
У нас же все иначе. У нас – духовное слияние. Власти с народом, а народа – друг с другом. Но есть и противоречие. Иногда любовь к Родине вступает в противоречие с любовью к родственникам. И тогда в душах человеческих происходит яростная схватка. И всем интересно, если в душе гражданина начнут биться патриот и защитник семейных ценностей – кто кого заборет?
Особенно эта духовная брань стала очевидна в период частичной мобилизации.
Недавно сижу себе дома, спокойно потребляю лишние для меня калории, как вдруг слышу – у входной двери что-то происходит. Тихонько, на цыпочках своей стопы 47-го размера, так бесшумно, как это можно, чтобы не вовлечься в подъездный переполох, подкрался к глазку и стал смотреть и слушать.
И то, что я увидел и услышал на нашем пятом этаже на четыре квартиры, меня поразило.
Двое бодрых мужчин с папочками в руках позвонили в дверь моему соседу Андрюше, чтобы обрадовать его повесткой. Андрюша по призывным меркам не молод, он чуть тронут ранней сединой и придавлен офисной сутулостью, но в свои 34 все еще достаточно свеж, чтобы военкомат желал привлечь его к исполнению священного долга.
Двое бодрых мужчин требовали Андрюшу на порог, они желали видеть его в берцах и камуфляже. Андрюша, кстати, довольно плохо видит, он жирноват и в камуфляже стал бы психическим оружием нашей армии, при виде которого проклятые враги должны были бы сдаться от смеха. Но близорукий по жизни Андрюша оказался достаточно дальнозорок, чтобы предвидеть появление бодрых мужчин из военкомата у своей двери. Он вышел из нее раньше и растворился в смоге мегаполиса.
Казалось бы, бодрым мужчинам могли помочь родители Андрюши, которые, как хорошо воспитанные еще в СССР патриоты, должны были сказать: наш сын, отщепенец эдакий, предпочел свое личное счастье счастью Родины и переместился по адресу такому-то, чтобы пересидеть мероприятия по частичной мобилизации. Связаться с ним можно по такому-то телефону.
Но нет. Немолодые родители Андрюши стали демонстрировать, что семейные ценности для них важнее. Так и так, говорят, упомянутого вами мужчину мы не видели много лет, отношений не поддерживаем, не общаемся так сильно, что даже не знаем его номера телефона. Так что извините, мы бы и рады помочь, но до свиданья.
Отличное кино, думаю, я. Позвонить, что ли, Андрюше, рассказать ему, что папа с мамой отказались от него раньше, чем пропел петух. А ведь он только накануне притащил им две сумки продуктов...
Стукнула, закрываясь, Андрюшина дверь, но представление не окончилось. Бодрые мужчины позвонили в соседнюю квартиру, а там живет Серега. У меня аж мурашки побежали по спине, думаю – вот это реалити-шоу! Сергей-то сейчас выйдет в тельняшке и с флагом одной из народных республик. У него к 30 годам есть уже и армия за плечами, и татуировка «Никто кроме нас – ВДВ» на плече, и кое-какая карьера. Он-то пропадает в спортзале три раза в неделю и летом даже носит майку, а не футболку, чтобы ловить женщин на загорелый упругий бицепс. Именно такой бицепс очень хорош в парадном строю и при переноске товарищей, раненных проклятым натовским оружием.
Дверь открыла Сережина мама. Я готов был поспорить, что пару дней назад встречался с Серегой у подъезда, а еще час назад слышал его голос из-за тонкой панельной стены, но выяснилось, что мать мужчины очень-очень давно не видела его дома. «Да я этого поганца знать не хочу», – обрубила она.
Что за наваждение... Оказалось, Сергей тоже несколько лет назад окончательно испортил отношения с родней и, как сказала мама, не появляется, не звонит и потому связи с ним нет никакой. Может быть, этот отщепенец даже умер, не исключила добрая матушка и, воспользовавшись тем, что один из мужчин, остолбенев, убрал ногу, мешающую затвориться, захлопнула дверь, закрыв ее на все оставшиеся с перестроечных времен засовы.
Дааа. Положение…
Но не из жидкого теста сделаны военкоматовские сотрудники – они позвонили в третью дверь. Я едва сдерживал волнение. Ну уж Макса не застать дома надо постараться. Двое детей, молодая женушка, трешка с большой лоджией, паркетник на титановых дисках, а главное – выбитая во времена пандемии у работодателя удаленная работа.
Жизнь этого парня 28 лет была хороша настолько, что я ему открыто завидовал. Ему есть что предъявить в подтверждение своей состоятельности родственникам – даже по линии супруги. Красив, статен, особенно если втянет живот. Курит, правда, как паровоз, причем в подъезде. Только сегодня утром он обещал мне поставить на окно вытяжку, чтобы не мучить людей дымом.
Но что за черт! Жена Макса была осторожна и говорила из-за закрытой двери. А потом стало понятно, откуда такое недоверие к мужчинам. У нее тоже вырисовывалась семейная трагедия. Оказывается, супруг давно бросил бедную женщину и не появляется даже посмотреть на детей. Телефона этого морального уродца у жены тоже не было, где он сейчас обретается, тоже оказалось неизвестно. Да уж, проблема так проблема. Даже не знаю, кто больше был расстроен такой подлостью Макса, бодрые мужчины или обиженная супруга.
Все это было очень увлекательно и поучительно, но в этот момент я понял, что на лестничной площадке из четырех квартир непосещенной осталась только моя. Я словно превратился в ледяную статую и даже перестал дышать. Хотя, казалось бы, я по здоровью не годен, а потому без опаски могу обнять военкома и даже сыграть на его губе мелодию «Светит месяц» – мне за это ничего не будет. Так что зачем я замер – не знаю.
Один из бодрых мужчин подошел вплотную к двери так, что можно было видеть искаженный линзой глазка глаз и даже расширенные поры на носу. Он поднял руку к звонку, однако потом устало, но с выражением произнес пять экспрессивных русских слов, из которых газета может опубликовать два – «да» и «всё», – развернулся и стал спускаться по лестнице. Его напарник, захлопнув папку, пошел следом. Такие вот дела.
Радости от того, что семейные ценности оказались так важны моим соседям, они почему-то не испытывали.
