Александр Толстиков
«Ну что, дадим Толстикову шанс, пусть потрудится над моим портретом». Александр Толстиков. Портрет народного художника СССР, академика РАХ П.П. Оссовского. Холст, масло. 2014–2015
Работая над портретной серией выдающихся российских деятелей науки и культуры, я решил написать известных старейших художников, творчество которых в середине 60-х годов прошлого столетия придало новый импульс и направление в отечественном изобразительном искусстве. Человеку, который чего-либо очень хочет, обычно всегда на помощь приходит случай. Так и мне – случай материализовался в лице ученого секретаря Отделения живописи Российской академии художеств, искусствоведа Светланы Маслаковой. Я обратился к ней, поведав о своей заветной мечте. Признался и испугался – ну, не наглец ли!
К моему удивлению, Светлана Георгиевна тут же набрала номер и сказала в трубку: «Петр Павлович, здравствуйте! Как вы себя чувствуете? Как настроение в целом? Петр Павлович, может быть, вы найдете немного времени на встречу с одним человеком? Он известный ученый-химик и профессиональный художник, член-корреспондент Российской академии наук и академик Российской академии художеств. Зовут его Александр Толстиков. Александр Генрихович хотел бы познакомиться и поговорить с вами, и еще у него есть мечта написать ваш портрет. Мы придем к вам, разрешаете? Вот и отлично! Александр Генрихович возьмет с собой диктофон, фотоаппарат и альбом для рисования. Можно? До скорой встречи!»
Потеряв от неожиданности дар речи, я только и мог, что глупо улыбаться. Взяв себя в руки, я наконец осознал – так это же Оссовский!
В назначенный день в конце февраля 2014 года я пришел в кабинет Светланы Георгиевны Маслаковой. Накануне, созвонившись с ней, я предложил зайти в приличный магазин и купить что-нибудь нестандартное из закуски, а к ней что-нибудь традиционное для художников, хотя бы хороший виски.
Добравшись до дома, в котором последнее время жил Оссовский, мы поднялись на десятый этаж. Отворив незапертую дверь, вошли в мастерскую, которая, к моему удивлению, оказалась обыкновенной квартирой с небольшой прихожей, тускло освещенной и сплошь заставленной работами средних размеров в рамах. Впереди в большой комнате спиной к нам за широким столом сидел сам хозяин в красной рубашке и темно-синей безрукавке.
Петр Павлович, опираясь о стол руками, с трудом поднялся на ноги и медленно повернулся в нашу сторону. Он распростер объятия и трижды по-православному расцеловался со Светланой Георгиевной. Затем буквально впился в меня своими пронзительными и умными глазами. Прошло несколько секунд, после чего Оссовский сказал мне, пожимая протянутую руку: «Вот вы какой, Толстиков! Ну, проходите. В советские времена работал в Ленинграде то ли первым секретарем горкома, то ли обкома тоже Толстиков, не родственник ли?» Услышав отрицательный ответ, Петр Павлович перевел взгляд на яства, которые мы принесли и которые Светлана Георгиевна поспешила разложить на столе.
Сдвинув строго брови, спросил: «Что это? Для чего принесли, если сами не будете есть? Убирайте все к черту! Светлана, ты же знаешь – мне нельзя ничего, кроме овощей, жидких кашек и некрепкого чая. Впрочем, это какой виски, шотландский, односолодовый? У вас, молодой человек, хороший вкус! Наливайте себе по полной, а мне только половину рюмки и разбавьте водой. А это что такое? Cырная тарелка с медом? Как можно есть сыр с медом?! Глупость какая! Выдумают ведь такую чепуху! Тоже мне эстеты. Уберите это с глаз долой, да и вонь от сыра ужасная!»
Обращаясь ко мне, спросил сердито: «Что это вы за штуковину приноравливаете? Диктофон? Уберите, не желаю, что за моду взяли, чуть что на диктофон! Нет, батенька, давайте так – если хотите что-то узнать, спросите и запишите в блокнотик. Нет и еще раз нет!»
Тут за меня заступилась Светлана Георгиевна. Оссовский посмотрел на меня и махнул рукой: «Ладно, только из любви и уважения к Светлане Георгиевне включай свой магнитофон, но не сразу, немного погодя, и постарайся сделать это незаметно».
Итак, первый «фильтр» удалось проскочить. Но расслабляться не приходилось…
«О чем поговорить хотите? – обратился ко мне Оссовский. – Мне Светлана Георгиевна говорила, что ты – ничего, что я на «ты»? – химик и художник по профессии. Позволь полюбопытствовать, как такое возможно? Не могу в толк взять, ведь и тем и другим надо заниматься серьезно, каждый день. Как это можно сидеть на двух стульях? Не верю я в наше время во всякого рода да Винчей и Ломоносовых – кишка тонка. Хотя кто тебя знает, может, и правда ты второй Ломоносов. Может, мы сидим рядом с гением? А какой художественный институт ты оканчивал, у кого учился?»
|
|
«Слушай, давай ты не будешь фотографировать мою палитру, не надо, стыдно такую показывать». Фото автора |
Оссовский оживился: «Так ты учился у Рашида Нурмухаметова? Я его хорошо знал! Рашид был прекрасным, ярким мастером, энергичным и деловым председателем Союза художников Башкирии. Значит, ты его ученик! Это меняет дело!»
Приободрившись, я начал свое наступление: «Петр Павлович, на вашем столике у окна лежит палитра, которую я хотел бы сфотографировать. А еще кисти: среди них вижу достаточно много мягких колонковых. Вы не любите использовать кисти из щетины?»
Оссовский подался вперед: «Кто тебе сказал, что я не пишу щетинистыми кистями? Как ты думаешь, можно ли большие полотна написать только тонким колонком? Хотя, знаешь, мой друг Гелий Коржев отделывал свои огромные полотна тонкими мягкими кистями. Мог в течение недели выписывать один глаз или ухо. Зато каких невероятных эффектов добивался!»
А потом вдруг, неожиданно: «Слушай, давай ты не будешь фотографировать мою палитру, не надо, стыдно такую показывать. Обычно я всегда ее чистил, но последнее время мне врачи строго-настрого запретили возиться с масляными красками и использовать летучие растворители типа уайт-спирита и пинена. Что же ты хочешь, мне на будущий год 90 лет исполнится, знаешь об этом факте? Скажи, а какие мои работы тебе нравятся?»
Я остановился на двух его монументальных пейзажах – «Солнце над Красной площадью» и «Дворцовая площадь». Именно в этих лаконичных работах без ложного пафоса чувствуется честное отношение большого художника к истории своей державы. На что Петр Павлович ответил: «А я и есть человек державный! Я – Красная площадь современного русского изобразительного искусства. Мой старейший друг и коллега Виктор Иванов – это русский народ! Вот кто по-настоящему народный художник, а я – Красная площадь, так и запиши!»
Мое воображение мгновенно нарисовало эскиз будущего портрета Оссовского – на плакатно-красном фоне, в красной рубашке и темно-синей жилетке, за рабочим столом в старинном кресле сидит художник – лицо открытое, данное в анфас, глаза смотрят вопрошающе на зрителя.
Не сдержавшись, в эмоциональном порыве я схватил фотоаппарат и навел его на Оссовского, желая зафиксировать смоделированный в голове образ, но не тут-то было... Увидев в моих руках фотоаппарат, он пронзительно крикнул: «Немедленно прекрати, я дал тебе согласие только на фотографирование палитры! Для чего тебе мои фотографии? Ты хочешь по ним писать мой портрет? Какой же ты художник? Не ленись, при первой возможности глазами изучай и запоминай человека. Рисуй его в голове, обобщай, компонуй. Посмотри мои автопортреты, ты думаешь, что я тупо сидел перед зеркалом и механически срисовывал себя? Нет, дорогой мой! Сначала я хорошо изучил свое лицо, после чего от себя свободно рисовал и писал его без воспроизведения «фотографических» подробностей – здесь прыщик, тут бородавка… Фу, противно!»
И резюме: «Ну что, Светлана Георгиевна, дадим Толстикову шанс, пусть потрудится над моим портретом. Только смотри мне, чтобы без всяких вывертов, и приходи чаще, показывай основные этапы работы над ним. А какого размера планируешь холст?» Я ответил, что заказал уже квадратный подрамник со стороной 110 см. «Достойный размер, до конца года успеешь? Интересно посмотреть на окончательный результат».
К концу 2014 года портрет был написан, одобренный после многих переделок великим Мастером. Ушел из жизни Оссовский 1 августа 2015 года… Портрет Петра Павловича Оссовского находится в собрании Башкирского государственного художественного музея им. М.В. Нестерова в Уфе.
