С любовью и признательностью – об овраге

Завод «Калибр» – «первенец первой пятилетки».  Фото 1947 года. Музей Москвы

Овраг оврагу рознь. Были в московской географии овраги страшные, разбойничьи, дурная слава которых гуляет отголоском по истории города. Таких оврагов много вдоль дорог, тянувшихся на юг, запад и восток. Они подходили к современным Каширскому и Симферопольскому шоссе, пугали путников на дороге в Дмитров и Рязань.

А знаменитый Голосов овраг в Коломенском? Он сменил за свою жизнь несколько названий, его нынешнее название многие исследователи связывают со стародавними временами, когда из оврага доносились вопли путников, настигнутых разбойниками… Этой стороной истории наш московский север остался более-менее обделен, хотя разбойничьих притонов и даже деревень по дороге в Троицкую лавру хватало.

Но пора уже к берегу «моего» оврага, на кромке которого стоял дом, где я родился и вырос. Дом наш – пятиэтажка серого довоенного кирпича – построен для работников завода «Калибр» и стоит метрах в двухстах от его же проходной. Он числился под номером 1/А по немного странной даже для все видавшей Москвы Малой Марьинской улицы.

В чем странность? Да в том, что вся эта улица, примыкавшая к Марьиной Деревне, подарившей в свое время имя знаменитой Марьиной Роще, состояла из оврага, который на местном географическом жаргоне именовался «откосом». И проезжая часть туда и оттуда была разделена изрядным расстоянием. С нашей стороны это была узкая, как бы сейчас сказали, «однополосная» дорога. Во времена моего раннего детства она была булыжной, а во второй половине 1950-х ее залили асфальтом, чем окрестное население очень гордилось. Примерно в это же время телеги, запряженные лошаденкой и возившие на завод какие-то детали и материалы, окончательно уступили дорогу бодро дребезжащим полуторкам – жизнь брала свое.

Противоположная, четная сторона улицы была обычной пыльной дорогой, тянувшейся на несколько километров и застроенной деревянными одно- и двухэтажными домиками, сохранившимися явно с дореволюционных времен, а также бараками 1930-х годов, где жили тогда (да и двадцать лет спустя) строители завода «Калибр» – «первенца первой пятилетки». Обе стороны улицы соединялись тремя деревянными мостами, разными по степени скрипучести.

Но вернемся к оврагу. О его происхождении история умалчивает. Скорее всего здесь существовало испокон века какое-то естественное углубление, которое потом, при строительстве в начале ХХ века соединительной ветки Николаевской железной дороги, углубили, расширили и, соорудив посреди оврага насыпь, положили рельсы, по которым стали бегать маневровые паровозики «кукушки».

А по западной, ближней к нашему дому, стороне оврага в мелком, но вполне отчетливом русле журчащим ручейком текла крошечная речушка, которую во времена моего детства именовали Синичкой. Она брала начало из подземных ключей совсем рядом с нашим домом. И разлившись маленьким озерцом под железнодорожным мостом Октябрьской железной дороги, еще где-то перед войной затопила часть путей, превратив маневровую ветку в тупик, способный обслужить только нужды «Калибра».

Синичка впадала в хорошо известную из истории времен царя Алексея Михайловича речку Копытовку (его путевой дворец стоял на этой речке), а та – в Яузу. Зная географию, можно обоснованно утверждать, что в конце концов Синичка впадала в Каспийское море!

Но прошло лет 10–15, и наша речка превратилась в обычную сточную канаву, сменив в обиходе свое птичье прозвание на неблагозвучное – Тухлянка.

Знаменитый Голосов овраг в Коломенском – по преданию, именно здесь произошла битва Георгия Победоносца со Змием.  Фото Екатерины Борисовой

Он и был нашей «малой родиной», поскольку почти все игры и дворовые занятия и начинались, и заканчивались в его обрывистых «берегах». Сложенные глинистой ледниковой мореной, прорываемые в нескольких местах маленькими овражками, впадающими в основное русло, берега годились для сооружения всяческих «заначек», а также выкапывания ямок для тайного костра. Почему – тайного? Да потому что он чаще всего был нужен для запекания в золе молодой картошки, вырытой, а точнее – украденной с одного из огородов, подступавших к самому обрыву. Воровством мы это, разумеется, не считали, а считали своей законной добычей в борьбе с владельцами огородов и ограждающей их вотчину колючей проволокой.

А где-то классу к пятому у нас с одним из тогдашних приятелей возник дополнительный интерес к глинистым берегам откоса. Первое знакомство со школьной историей и каменным веком вызвало жгучий интерес к поискам артефактов этой эпохи (само слово «артефакт» мы, разумеется, узнали много лет спустя). Первая же находка – половина обкатанного голыша с заросшим отверстием, которое, как все взрослые знают, проделывает вода, становившаяся в этом случае настоящей «сверлилкой». Но для нас это был – вне сомнения! – топор каменного века, и никакие аргументы на свете не могли поколебать нашей уверенности.

Но, копаясь в каменных обломках, которых в любой ледниковой морене пруд пруди, мы все чаще натыкались на обломки раковин, отпечатки каких-то неведомых листьев и те странные образования, которые в народе назывались «чертов палец». А еще были просто любопытные камушки – обломки гранита, диорита, кварца и прочих горных пород (о которых в тот год мы не имели еще никакого понятия).

Находки требовали осмысления, расшифровки, и в нашей жизни появились первые справочники по геологии и палеонтологии. И выяснялось, что «чертов палец» – окаменевшая внутренняя раковина моллюска, жившего 100–150 миллионов лет назад, да и обломки окременевших раковин, принесенные ледником, достигли ошеломительного возраста!

Эти «камушки» и привели нас с приятелем вначале в геологический кружок МГУ, а потом и во взрослую геологическую жизнь. Вот она – польза от оврага. Да не будь его, на свете было бы двумя геологами меньше. Что это дало геологии, я, право, не знаю, но нам с Лешкой (так звали моего приятеля) овраг подарил ту жизнь, которую мы прожили. И надеюсь, не без удачи и радости.