Как я воссоединила русские церкви

Та самая памятная медаль. Фото Андрея Мельникова

В мае этого года исполнилось 15 лет с момента подписания Акта о каноническом общении Московского патриархата и Зарубежной церкви. Историческое событие оказалось поворотным моментом не только для русского православия по обе стороны Атлантического океана, но и для меня. В тот момент началась долгая история моего журналистского погружения в глубины церковной жизни.

Утро 17 мая 2007 года выдалось дождливым. Около храма Христа Спасителя я была уже в семь утра. Нас, журналистов, предупредили, что поскольку подписание церковного Акта имеет чуть ли не государственное значение, то процесс проникновения в собор будет долгим, с тщательным досмотром всей техники, даже диктофонов. У рамок металлоискателя толпились сонные и продрогшие от утреннего ветра и дождя журналисты. Мне самой было некомфортно еще из-за того, что я вопреки обыкновению была в длинной юбке и с платком на голове – требование церковного дресс-кода. Немного утешало то, что приглашенные на событие гости также вынуждены были стоять в параллельной очереди на досмотр. Время шло медленно, и я боялась не попасть в храм к началу торжества.

Когда же я вошла в собор, он уже был практически полон. А ведь на улице еще толпились сотни людей. Для журналистов было отведено специальное место, с которого открывался неплохой обзор. В первый же момент меня поразило, что на амвоне установлен массивный стол и два кресла. Увидеть эти предметы мебели у алтаря я никак не ожидала. Кругом бродили люди, бегали священнослужители, словом, царила непривычная для дома Божьего суета. Раньше я никогда не бывала на патриарших богослужениях. Патриарха видела только на околоцерковных мероприятиях: открытии духовных выставок, вручении общественных наград или презентациях. Людей в черных рясах я побаивалась и представляла их чрезмерно строгими и неулыбчивыми.

В этот день все священники были одеты в белоснежные облачения – символ особого торжества и радости. То тут, то там можно было видеть, как разные люди внезапно обнимались, обменивались лобзанием, то и дело раздавалось: «Христос воскресе!» Это тоже было странно для меня, тогда еще слишком далекой от церковных обычаев. Ведь праздник Пасхи в тот год в церкви отметили 8 апреля, то есть более чем за месяц до описываемых событий.

От алтарной части и до середины храма был положен красный ковер, около него в ряд по обе стороны выстраивалось духовенство. По ту сторону ковра было место, где располагались особо важные гости – видные политики, общественные деятели, послы, иностранные гости… Среди них я впервые увидела Марию Романову, которая сегодня называет себя главой Императорского дома. Мое пристальное изучение приглашенных прервал колокольный перезвон. Первым в собор прибыл лидер зарубежников, митрополит Лавр (Шкурла). Взойдя на амвон в голубой мантии, он благословил собравшихся. Патриарх Алексий II появился спустя минут пятнадцать.

Неловко в этом признаться, но за рассматриванием вновь прибывших церковников я не заметила появление президента России Владимира Путина. Он как будто воплотился из воздуха, и когда я в очередной раз повернула голову, он уже скромно стоял в одиночестве сбоку на солее. Это была моя первая «встреча» с российским президентом, но прочувствовать ее я так и не успела. Внезапно все словно бы замерли и перестали не то что двигаться, но и дышать. Воцарилась полная тишина.

Для митрополита Лавра и патриарха Алексия II тот день, возможно, был самым торжественным.  Фото РИА Новости

Сразу после этого храм снова оживился. Патриарх Алексий II обнял митрополита Лавра, и вновь и с амвона, и со всех сторон зазвучало: «Христос воскресе!» Мне было очень душно в наполненном людьми храме. Единственное, что я успела отметить, прежде чем прорваться через кордоны фээсошников на улицу, было то, что я ни слова не поняла из речи зарубежного первоиерарха. Невооруженным глазом было заметно, что он не очень здоров. Видимо, переговорный процесс, подготовка к событию, а также длительный перелет в Москву дались ему нелегко. Его голос был тихим, он как будто проглатывал окончания слов. Узнать, что конкретно он сказал, я смогла лишь несколькими часами позже, когда была опубликована речь. И митрополит Лавр, и патриарх Алексий II вскоре после подписания Акта о каноническом единстве один за другим ушли из жизни. Лавр – в марте, а Алексий – в декабре 2008 года.

После слово взял Владимир Путин. Его выступление, как и последующую за этим первую совместную литургию, я слушала уже через колонки, установленные около храма. Там же, вокруг ограды собора, толпились те, кто не попал внутрь. Меня это немало удивило, поскольку был будний день, четверг, и я никак не ожидала увидеть такое большое количество верующих. Причем было много молодых. Помню, я еще мысленно спрашивала себя, под каким предлогом они отпрашивались в этот день с работы.

Богослужение было долгим, и я то и дело входила в храм и выходила на улицу. Попутно вылавливала людей и задавала им вопросы о том, что для них значит происходящее в соборе событие. Любопытно, что русские люди были более радостными, что ли, и исполненными надежд, чем мои заграничные собеседники. Конечно, все утверждали, что это исторический день, веха века и так далее, однако зарубежные гости склонны были больше анализировать происходящее и чаще в своих рассуждениях возвращались именно к причинам раскола. Было заметно и то, что присутствие президента их озадачивало больше, чем россиян. Действительно, никогда до этого я не видела столько охраны. На церковных мероприятиях я обычно могла очень близко подойти к патриарху Алексию, и никто меня не останавливал. Однажды, записывая его слова на диктофон, я случайно коснулась своей рукой его локтя. А тут – ограждения, досмотр, протоколы передвижения, пристальные, наблюдающие взгляды. Все это немного угнетало.

Осознание масштабности и эпохальности всего происходящего на меня снизошло лишь глубокой ночью. В суматохе дня было не до рефлексии. Домой, впрочем, я вернулась с памятным сувениром – медалью в честь восстановления единства русского православия, специально выпущенной Монетным двором по этому случаю в количестве 3 тыс. экземпляров. Досталась она мне случайно. Когда я уже собиралась уходить, на паперти храма заметила задумчивого мужчину. В руках он держал что-то похожее на огромную монету в пластиковой упаковке. Я решила сделать с ним последнее небольшое интервью. В конце спросила, что он держит, и попросила показать мне поближе. Тогда он широко улыбнулся, протянул памятную медаль и сказал: «Пусть это станет наградой за вашу работу». Отказываться было глупо, и теперь нет-нет, а я смотрю на этот золотой кругляк с изображением храма Христа Спасителя на реверсе и вспоминаю тот день.