0
4599
Газета Стиль жизни Печатная версия

06.04.2022 18:08:00

Соло на чугунной батарее. Первое слово, загадочный курьер и другие городские истории

Мария Давыдова

Об авторе: Мария Андреевна Давыдова – редактор, культуролог

Тэги: ребенок, первое слово, городские истории


16-1-1-t.jpg
Большие деревья глядят
нам вслед…
Клод Моне. Тополя на берегу Эпт,
сумерки. 1891.
Бостонский музей изящных
искусств. Бостон, Массачусетс, США
Барическая пила

Вот у вас какое было в жизни первое слово?

У меня «дыррра», хоть это и неточно.

Мне мать рассказывала, как только научившаяся ходить я, когда видела дырку канализационную, забранную решеткой, неизменно останавливалась, заглядывала в черную пустоту, делала круглые глаза и восклицала: «Дыррра!»

Из этого явствует, что услуги логопеда были мне отродясь ни к чему, а также наверняка что-нибудь экзистенциальное.

Но и это неточно, так как мать наша была великая сказочница, а мистическое значение при желании можно придать даже бутерброду с колбасой.

А вот у моего старинного приятеля родился когда-то мальчик, так у него первое слово было «па-чи-мууу?».

Я поначалу не верила, потому что приятель тоже был сказочник, а слово длинное, трехсложное и очень сложное для первого слова, хоть и прекрасное. Но потом мне супруга приятеля, женщина сухая и прагматичная, подтвердила, что так оно и было.

Тот маленький мальчик просыпался в своей кроватке, потягивался, открывал сонные глазки и звонко кричал на весь дом: «Па-чи-мууу?»

Нет, когда вырос, он не сделался философом – по крайней мере пока, зато он сделался книгоношей.

Так он сам про себя говорит: «Тружусь книгоношей». Это значит: время от времени ношу людям книжки из одного хорошего издательства. В свободное от книгоношества время молодой человек сидит в дедушкином кресле и предается размышлениям, так что, возможно, он все же философ – по призванию, хотя его родители категорически с этим не согласны.

В последнее время я все чаще вспоминаю того бывшего младенца, особенно с утра – сразу, как только удается разлепить сонные глазки.

Но вообще-то я хотела поговорить про барическую пилу, буде таковая действительно существует.

Эта негодяйская пила как явилась к нам сегодня, так сразу и принялась отжигать.

Сперва в восемь утра мне позвонил курьер, везущий одному юноше ботинки, – но я предусмотрительно выключила с вечера телефон.

Потом в девять утра мне позвонил курьер, везущий одному юноше ботинки, – но я предусмотрительно выключила с вечера телефон.

Потом в десять утра мне позвонил курьер, везущий одному юноше ботинки, я подошла, но курьер оказался недоступен и просил оставить ему сообщение. Возможно, подумала я, угомонился и лег поспать.

С тех пор курьер звонил каждый час, делал по три «бип» и сбрасывал звонок, после чего снова оказывался недоступен.

К обеду мне наконец удалось ответить загадочному курьеру и спросить, что же, собственно, такое важное и срочное он мне желал сообщить с восьми утра.

Увы, курьер и сам не знал, что же он мне хотел сообщить, зато ответил на ряд наводящих вопросов:

– Может быть, вы хотели сказать, что сегодня привезете нам заказ?

– Заказ? Ах да, заказ. Да, конечно, сегодня привезу. До встречи.

– Погодите, как до встречи?! А когда вы приедете? Когда она состоится?

– Кто?

– Ну, наша встреча. В какое время вы планируете у нас быть?

– Я пока точно не могу сказать, примерно с двух до шести часов.

– Так уже половина третьего.

– Да? Тогда тем более. До встречи!

– До встречи. А адрес не хотите уточнить?

– Адрес? Ах да, адрес хочу уточнить: подъезд, этаж, домофон...

– Записывайте: шестой подъезд...

– А это у вас что, жилой дом?

– Да, жилой. Дом.

– А много там подъездов?

– Много, но вам нужен шестой.

– А как попасть к шестому подъезду?

– Войдете в арочку, их у нас четыре...

– А в какую из четырех арочек мне войти?

– А это смотря откуда вы будете идти.

– А откуда я буду идти?

И такая пила барическая, я уверена, продолжалась бы еще довольно долго, но тут нас снова разъединили.

Срок доставки уже истек, но Германа все нет как нет – видимо, нумерация подъездов тому виной. Или расположение арок.

На этом пила не закончилась: есть в нашем доме такие буйные арендаторы, занимающие площадь нашего многострадального потолка. И вот они очень не любят барабан, а разные политические шоу по телевизору, наоборот – очень обожают.

Поэтому, когда сын принимается репетировать, арендаторы сразу и давай сердито стучать по батарее. Все остальное время они мирно, но громко слушают и смотрят свои телепередачи – примерно с 5.30 утра.

Бывалочи, выйдешь рано утром прогуляться, попить водички или наоборот, а в районе кухни с потолка уже вопит какой-нибудь условный Соловьев.

Так бы мы и дальше жили, но нет – в честь пилы арендаторы сегодня ранехонько, как говорит наша бабушка, «по холодку», осердились непонятно на что и исполнили длинное соло на чугунной батарее.

Возможно, кто-то другой отвлек их от телепросмотра, но юный барабанщик тут ни при чем – он мирно спал и даже не проснулся от ужасных звуков батареи. То ли дело я...

Да что там я – уверена, то ли дело весь подъезд целиком вместе с прилегающими помещениями.

И наконец, чтобы уж закончить поскорей рассказ о злодействах пилы: кто-то сегодня снес в стиральную машину упаковку от глазированного сырка, а в помойное ведро положил носки.

Эх, пила-распила,

Что же ты наделала!

Хотя, возможно, это я просто не выспалась.


Бургер под дождем

Поздно вечером, в темноте, пошли в бургерное окошко – за вредным бургером.

– Вам придется подождать пятнадцать минут.

– Спасибо, подождем.

Гуляем, рассматриваем пасхальных зайцев и искусственные тюльпаны в витринах:

– Смотри, цветы как настоящие!

– Все же, если присмотреться, видно склейки.

– А мне даже если присмотреться...

Первый весенний дождик поймали.

Вернулись к окошку:

– Слушай, а давай ты дома съешь свой бургер?! А то мокро как-то.

– Да я, может, всю зиму мечтал...

– О чем?

– Съесть под дождем свой бургер.

Мечты сбываются: благодарим усталого бургермена и, как заправские, идем куда? Правильно, на детскую площадку.

Площадка вся сплошь подтаявший, плотно утоптанный ноздреватый сугроб – кажется, вот-вот уплывет. Только ее не пускает высокая, в два человеческих роста, ограда.

За эту-то ограду мы и проникаем: лавочки, услужливо подставляющие нам мокрые спинки, игнорируем – ставим стаканчики с чаем на древнее торчащее из-под земли цилиндрическое чудовище непонятного назначения: в детстве слышала, что это вход в бомбоубежище. Может, так оно и есть – кто знает.

Кто знает – тот знает, а кто не знает – распивает: к нам с круглыми от возмущения глазами направляется гражданин из подъезда напротив, явно общественный активист по борьбе с хулиганами и алкоголиками на детских площадках.

И притормаживает, споткнувшись взглядом о благообразную мамашу в шляпке, да еще укомплектованную сыном-подростком с бургером в зубах.

Гражданин изящно делает вид, что просто шел мимо.

Акция «бургер под дождем» проходит исключительно мирно: кап-кап – дождик капает в стаканчик, а бургер так быстро исчезает, что дождику не достается ни крошки.

Идеальный ужин подростка. За ним променад – всем полезно гулять перед сном.

Дождик заканчивается. Не успевшая отправиться на летнюю спячку в чулан лиса на моем воротнике возмущенно отряхивает подмокший мех.

Вылезает почти идеальной формы луна – до бабушкиного блинчика остается полтора дня. Коты готовятся к полнолунию – сидят под скамейкой и воют.

Сын вежливо предлагает рыжему коту свои услуги по почесыванию за ушком. Кот против. Я тоже.

Сквер безлюдный и мокрый. Рассматриваем новости детской площадки: двойные качели «мама плюс младенец».

– Мама, смотри, какое дерево! Это в детстве было мое любимое.

– И мое. То есть в твоем детстве мое.

От старого узловатого тополя лунная дорожка тянется в небеса.

Вспоминаю, как друг меня учил: надо встать прямо, потом выпустить крепкие, толстые корни – сперва из ног, потом из рук; потом выпустить корешки поменьше – глубоко, туда, где бродят подземные воды и идет тайная, невидимая глазу жизнь.

Вот я – дерево – и тополь – тоже дерево – стоим друг напротив друга. У тополя на макушке круглая луна, у меня – синяя шляпа. Вдруг отчетливо понимаю, что тополь уже давно проснулся. Он только снаружи безжизненный – внутри у тополя весна; весенние соки бродят под темной корой: еще немного – и проступят клейкими почками. Мы уходим – дерево в синей шляпке и мальчик. Большое дерево глядит нам вслед. Еще немного – и мы ляжем спать. Еще немного – и старый тополь проснется.



Читайте также


Мифы о зуммерах очень похожи на правду

Мифы о зуммерах очень похожи на правду

Елена Герасимова

Почти 70% представителей поколения Z признались, что не справляются с школьными заданиями

0
10401
Загорелый, спортивный и гладкий

Загорелый, спортивный и гладкий

Максим Валюх

Поэтические мечты о Сейшелах, пельмешках с осетриной и отсутствии зимы

0
2876

Другие новости