Ирина Осинцова
Вере Васильевой – 96, и она - женщина исключительного обаяния и красоты. Фото агентства «Москва»
Когда-то, в уже далеком 2006 году, репетировали мы в театре пьесу Джона Патрика «Странная миссис Сэвидж». На заглавную роль была приглашена легенда советского театра и кино Вера Васильева – женщина исключительного обаяния и красоты. Аромат другой эпохи витал вокруг нее. Для спектакля ей нужно было выучить песню, и режиссер попросил меня узнать, как ей будет удобнее учить мелодию. Я подошла к Вере Кузьминичне и спросила, на чем ей дать фонограмму – на кассете, диске или флешке. На что она посмотрела на меня сияющими глазами и спросила: «Ирочка! А кассета – это что?» Подумав, я ответила: «Понятно, я пришлю вам концертмейстера». Вообще ее спокойные, мягкие манеры, доброжелательность и достоинство облагораживали все вокруг. При ней все вели себя не так, как обычно. Старались быть лучшей версией себя.
Сроки выхода постановки были жесткие. Спектакль ставился быстро. Репетиции шли по много часов. И надо отметить, что Вере Кузьминичне на тот момент было 82 года. А роль миссис Сэвидж очень большая. Героиня практически не выходит со сцены весь спектакль. И вот во время одной из таких бесконечных репетиций Вера Кузьминична вдруг выходит на авансцену и, улыбаясь своей неповторимой улыбкой, обращается к нашему режиссеру: «Андрей Сергеевич! Мы, между прочим, репетируем без остановки уже четыре часа. А кое-кому тут уже почти 100 лет... И все это время я в туфельках на шпильках...» Дальше последовала выразительная пауза. Режиссер посмотрел на ножки нашей легенды, обутые в лодочки на небольшом каблучке, посмотрел на часы и сказал: «Перерыв 20 минут».
После этого произошло следующее. Все разбрелись по гримерным, комнатам отдыха и курилкам, а она, со своей неизменной тетрадочкой, в которую по старой театральной школе была переписана роль, села в зрительный зал учить текст.
|
| Седина байкерству не помеха. Фото Pexels |
Объяснить это и просто, и сложно одновременно. Есть такая удивительная порода людей, «зараженных жизнью». Они – как Кобзон, который мог петь почти 12 часов подряд. Мне повезло быть на его «том самом» юбилейном концерте в ЦКЗ «Россия», который начался в семь вечера, а когда мы вышли из зала, на часах было шесть тридцать утра. В районе часа ночи Иосиф Давыдович спросил зрителей, не пора ли расходиться, партер дружно ответил, что нет. И он продолжил петь. И как пел! И за все время он ни разу не присел. Потому что у него был незыблемый кодекс – чтобы костюм сидел безупречно, в концертных брюках не сидеть.
Я начала гастролировать в 12 лет и довольно часто бывала в Германии, Швейцарии и прочих европейских странах. Картинка, которая всегда поражала меня, – «заморские» пенсионеры. Особенно женщины. Подтянутые, улыбающиеся, в элегантных светлых брючках и в комфортных, но стильных ботиночках. Путешествующие, энергичные, с неизменным бокальчиком вина за обедом. Справедливости ради скажу, нечасто, но у нас я тоже видела таких (правда, без вина).
Например, мама моей подруги, которой в этом году стукнуло 75. Она рассекает по Москве на самокате и собирается в путешествие на Алтай. Не на курорт с лежаками. А на Алтай. К слову, когда мы большой компанией куда-нибудь едем, то, пока мы с остальными неспешно бороздим незнакомый город, она просвистит вперед, все оббегает, вернется к нам и скажет: «Ну, что вы так медленно! Я уже все обошла тут!»
|
|
Вне зависимости от возраста жизнь прекрасна! Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru |
Не знаю как кого, но меня такие примеры очень вдохновляют. И когда я думаю, какой бы я хотела видеть свою старость, я вспоминаю про них. Вот где характер, энергия, любовь к жизни!
К чему это я веду? Совсем недавно я услышала одну волшебную формулировку. Оказывается, в официальных документах про человека, вышедшего на пенсию, пишут, что он вошел в «возраст дожития». Только вслушайтесь, какое слово! Дожитие... В словаре синонимов у слова «дожитие» только один синоним нашелся. «Время». Словно кто-то с секундомером стоит рядом и отсчитывает, сколько человеку жить осталось. Это не про жизнь, не про драйв, не про долголетие и долгоденствие. Это формулировочка с душком вселенского документооборота. Сразу представляешь себе гоголевскую канцелярию из «Мертвых душ». И у меня в голове не стыкуется: Вера Кузьминична, которая сейчас, в ее 96 лет, продолжает играть на сцене и мечтать о новых ролях, – это «возраст дожития»? А Зельдин, который выходил на сцену в 100, и его Дон Кихот своей внутренней силой и яркостью перехлестывал всех остальных артистов на сцене, – это тоже «возраст дожития»? Какой же это «возраст дожития»! Это настоящая жизнь! И не просто жизнь, а целый фонтан «Дружба народов»!
Так вот, сейчас мне 42, и я уже начинаю думать, какими будут мои 82. Представляя свой «возраст дожития» и вдохновляясь примерами других, я сформулировала рецепт «заражения жизнью». Всегда проходить ежедневно несколько километров, как мой папа (ему скоро 75, и он молодец!). Всегда мечтать о будущем, как Вера Васильева. Всегда заниматься только тем, что любишь всей душой, как Кобзон. И всегда улыбаться, как Айрис Апфель! За «возраст дожития»!
комментарии(0)