Из Дагестана с любовью. Настоящий горец снаружи брутал, а внутри – душечка

Два великих дагестанских поэта – Гамзат Цадаса, что в переводе с аварского значит «огненный», и его сын – Расул Гамзатов. Фото из Мемориального музея Гамзата Цадасы

Я стою на краю хунзахского плато. Передо мной расстилается вид, от которого захватывает дух и в прямом, и в переносном смысле. Там, где заканчиваются ступни моих ног, начинается обрыв, на дне которого видна уменьшенная версия мира. То, что дальше обрыва, теряется в дымке. Рядом с оглушительным грохотом ревет водопад, обрушивающий в ущелье ледяные потоки подземной реки. Над водопадом расположилось селение, которое на фоне огромности неба и массивности гор кажется игрушечным. Само плато обрывается резкой изогнутой линией – плод многовековой деятельности землетрясений и смен времен года.

Если край света и существует, то, должно быть, он выглядит именно так – обрыв, в который падает вода, – и дальше ничего. Только бескрайнее небо. От бездн – под ногами и надо мной – кружится голова. Думаю, если убрать машины туристов, то двести, триста или тысячу лет назад здесь все выглядело точно так же. Так же паслись овцы и кони, так же бездна за обрывом затягивала в себя взгляд пастуха или путника...

Когда я решила поехать в отпуск в Дагестан, одна половина моих знакомых сказала: «Ух, ты! Здорово!», другая посмотрела на меня со смесью ужаса и недоумения. «Ты что? Как можно туда ехать? Там же людей похищают!» – на меня смотрели как на легкомысленную искательницу небезопасных приключений. Не знаю, как насчет опасности, но в этой смеси колоритных традиций и природной мощи что-то есть, что неудержимо влечет сюда людей. На дворе двадцать первый год двадцать первого века, но Кавказ по-прежнему «звенит загадочным туманом».

Едем выше в горы. Останавливаемся в селении на склоне. Называется оно Цада. В переводе с аварского «В огне». Может потому, что когда солнце садится в ущелье, то озаряет напоследок село красноватым светом заката так, что оно кажется горящим?

Заходим в глинобитную саклю. Нас встречает женщина и начинает неспешный рассказ о жизни в горах. Русский язык с красивым гортанным говором. Осматриваемся. Толстые беленые стены, маленькие окошки. Очаг в стене. В роли дров – высушенная смесь навоза и травы. В такой сакле нежарко летом и тепло суровой зимой. За водой нужно ходить в горы к источнику. Когда-то, лет сто назад, в этой комнате жила семья, и не малая.

Еще есть комната для молитвы. Позже появится второй этаж. А пока семья, в которой растут шесть девочек и один мальчик, осталась без отца, без кормильца. И семилетний мальчишка становится единственным, кто в семье носит папаху. Становится главой и опорой для своей матери и шестерых сестер. Он отправляется учиться в школу при мечети. Это в другом городе. Там он изучает не только богословие, но и математику, юриспруденцию, астрономию, географию, арабский язык. Каждый дагестанец должен знать как минимум три языка – свой, арабский и русский. И плюс еще парочку. Зачем?

Есть красивая легенда. Когда Творец расселял народы по юной земле, так получилось, что свободная земля закончилась, а народы в его сумке еще остались. И вот остался последний кусок незанятой территории. И тогда Творец взял все оставшиеся народности и одной горстью высыпал их на землю. Так получился Дагестан – удивительное место, где на небольшой площади проживает около сорока разных народов не только со своими традициями, но и со своим языком. Поэтому каждый дагестанец должен знать не только свой родной язык, но и русский, как государственный, арабский, как язык молитвы, и еще парочку языков соседей. Вдруг туда надо будет поехать или, наоборот, оттуда кто-то в гости забредет.

Над водопадом, обрушивающим в ущелье ледяные потоки подземной реки, – селение, которое на фоне огромности неба и массивности гор кажется игрушечным.  Фото Александра Фролова

Поэтому неудивительно, что молодой человек пишет стихи. Он пишет притчи, поэмы, басни, пьесы. Он говорит о том, что видит и чувствует вокруг себя. Он словом призывает свой народ к просвещению и развитию, и это слово было огненным. Прямо как название села. Он высмеивает предрассудки и устарелые традиции. Он пишет на аварском, русском, арабском. А еще переводит других писателей на аварский. Например, Пушкина. Местные считают, что сам Пушкин не написал так талантливо, как его перевел их односельчанин. И поэтому неудивительно, что, когда у мальчика появятся свои дети, с одним из них он будет сидеть на крыше сакли и читать ему стихи, и мальчик, глядя на отца, начнет сочинять свои.

А потом случится 1941 год и начнется война. И двое сыновей не вернутся с нее. А его стихи будут вдохновлять людей на борьбу. И он будет слыть мудрейшим и справедливейшим человеком, и в его саклю будут ехать люди не только из Дагестана, но и со всего мира. И всегда в его доме гость найдет не только щедрый стол, горячий очаг и мудрое слово, но и теплую шубу. Потому что по местной традиции в доме всегда должна была быть дополнительная шуба для гостя. Вечера в горах холодные, а как без шубы поговорить о жизни сидя под звездами на склоне горы? А сам хозяин будет сидеть в бурке, которая умелыми руками любящей жены изнутри вышита цветами. Именно изнутри. Потому что настоящий горец снаружи брутал, а внутри – душечка. Так считают местные. У них даже есть особая поговорка на эту тему, что мужчина как орех – снаружи твердый, а внутри – мягкий. А женщина, она как персик – снаружи мягкий, а внутри косточка.

Мы выходим из сакли, садимся в машину и уезжаем. Аул на склоне залит золотым солнцем. Действительно, как в огне. Только не сжигающем, а согревающем. Кажется, поверни голову назад и увидишь, что в воротах, опершись на палку, стоит статный горец в папахе и бурке. У него проницательные глаза и высушенное ветрами лицо. Рядом с ним его сын. Тот, что не погиб на войне. Тот, которому он, сидя на крыше, стихи читал. И они смотрят нам вслед. Это два великих дагестанских поэта – Гамзат Цадаса, что в переводе с аварского значит «огненный», и его сын – Расул Гамзатов. На выезде из аула журавлиная стая из белого камня застыла на взлете.

Я много ездила по миру. Чаще по работе. Гастроли редко дают возможность узнать край, в который приезжаешь на день-два. Переезд, заселение в гостиницу, спектакль, сон, переезд. Вот и все знакомство. А путешествие – это совсем другое. В путешествие ты отправляешься, чтобы вкусить новизны. Расширить себя. Другие обычаи, другие языки, другие лица, другой воздух вокруг – все делает тебя более восприимчивым. Как человек без кожи – ты все воспринимаешь острее, ярче, сочнее. Конечно, чтобы узнать страну, нужно не в гости приехать, а жить в ней. Нужно стать своим. Тогда ты увидишь не только достояния и красоты, но и неприглядные стороны, странности, нелепости, иногда дикости. (Хотя что-то мне подсказывает, что они есть у всех и везде. Просто к своим мы привыкли.) Но даже в кратком знакомстве есть щемящее ощущение боли где-то в горле, которое означает, что с этой секунды ты стал чуть больше, чуть глубже, чуть мудрее. Это есть рост. Это есть жизнь.

Возможно, именно об этом думал Расул Гамзатов, когда написал:

...Столетья таинства полны,

И не исчезнет жизнь, покуда

Есть ощущенье новизны,

И удивления, и чуда.