Самодержцы монашеской пустыни

Если чернец не архимандрит, то и личной жизни никакой, да и вообще жизни никакой. Кириак Костанди. Сирень. 1902

Среди возрождаемых ныне православных монастырей известна Никандрова пустынь близ Пскова. История ее довольно любопытна. Особую известность пустынь имела при настоятеле архимандрите Геннадии, во времена императора Павла I. В рассказе о Геннадии, ставшем своеобразным «халифом на час», возьмем за основу записки одного из самых образованных русских монахов XIX века – игумена Антония (Бочкова), возглавлявшего некогда Череменецкий монастырь (ныне в Ленинградской области). Возможность знакомства с его записками дает Российский государственный исторический архив (РГИА.Ф. 1680. Оп. 1. Д. 6). Обладавший литературным даром автор записок и объективен, и саркастичен.

Геннадия рано постригли в монашество. В 1794 году он начал настоятельство в обители, но вниманием властей долгое время был обделен. Наконец втерся в доверие к «светлейшему князю» Петру Лопухину, навещавшему свои владения близ пустыни. Лопухин представил Геннадия Павлу I, высоко оценившему монаха во время неоднократных бесед. Симпатии монарха принесли Геннадию многие приобретения. Он стал присутствующим членом Псковской духовной консистории и благочинным над монастырями Псковской епархии, был поставлен в архимандриты. Указом Павла число монашествующих в пустыни увеличили до 30 человек. Обители также назначили пособие 2 тыс. руб. в год. Сам монарх пожертвовал монастырю богатую ризницу. Возглавляемую Геннадием пустынь вывели из подчинения не только епархиальному архиерею, но и Святейшему синоду, причислив к созданному в России Великому приорству Мальтийского рыцарского ордена. Как известно, Павел принял титул Великого магистра Мальтийского ордена.

Хотя орден был католический, белый атласный мальтийский крест, нашитый на мантию архимандрита, Геннадию вовсе не мешал. Возможность обращаться напрямую к монарху или в собственную его канцелярию сильно кружила голову чернеца. Сам Синод был теперь ему не указ: Геннадий стал неподсуден церковным властям. Поэтому архимандрит счел себя «всемогущим и никому неподвластным». Любимцам его из монахов открывалась успешная карьера, противники архимандрита теперь «не смели и рта разинуть и за малейшее сопротивление наказывались жестоко». Так проявился рыцарский дух Геннадия, названного Бочковым «мальтийским аббатом». Власть Геннадия была «беспримерна». Лишь при упоминании его имени «вся округа… трепетала». При этом гордость архимандрита «перешла все пределы».

Не все могли с этим согласиться. Двое монахов из пустыни отправились в Петербург, надеясь поведать там о злоупотреблениях своего настоятеля. Добравшись до Александро-Невской лавры, они попросили тамошнюю братию представить их столичному митрополиту. Но «лаврские от них со страхом отклонились».

С убийством Павла в 1801 году судьба Геннадия круто изменилась. Подчиненность его церковным властям была немедленно восстановлена. От Мальтийского ордена в России вскоре не осталось и следа.

Пусть и не сразу, но пришла опала. В марте 1805 года Геннадий попал под следствие по повелению нового императора Александра I. Проверялась вся деятельность «мальтийского аббата», его вольности и финансовая неисправность. Уже в мае Геннадия лишили настоятельства, а в декабре ему запретили носить знаки принадлежности к архимандритам.

Запрещенного в священнослужении Геннадия сослали «смиряться» в отдаленный монастырь. К месту ссылки сопровождал унтер-офицер, что воспринималось как причисление опального к преступникам. Его скорбная одиссея имела продолжение – перевод в Свенский монастырь близ Брянска. По словам Бочкова, бывший «аббат» «спрятался в брянских лесах». Геннадий якобы «до смерти пугался каждого незнакомого человека, ожидая себе Сибири и наказаний». Умер в окрестностях Брянской Белобережской пустыни в 1826 году.

Став Великим магистром Мальтийского ордена, Павел I причислил некоторые православные монастыри к этой католической конгрегации.  Владимир Боровиковский. Портрет Павла I в коронационном облачении. 1800

Был опрошен и другой новоафонский насельник, монах Иосия, заявивший, что тоже лишался архимандритом свободы – с 29 сентября по 6 ноября 1899 года, «после чего чувствует себя чуть не слепым». «Заявление это было проверено и оказалось так же справедливым», – констатировал прокурор.

Ревизорам Васильев сообщил, что будет держать Диомида взаперти «даже до смерти», если тот не решится покинуть монастырь. На просьбу показать монастырский устав архимандрит ответил, что его нет и что он руководствовался уставом Юрьева монастыря. По версии настоятеля, Диомид будто бы угрожал «посягательством» на него.

Происшедшее прокомментировал еще один новоафонский монах, Владимир (Чекменев): архимандрит желал «выставить на вид свое всемогущество… он все может совершать беспрепятственно и бесконтрольно». Истязание монахов Чекменев назвал «инквизиторским», оправдав и Диомида, и Иосию. Прозвучало также, что секретарь Сухумской духовной консистории Александр Троицкий состоял «на жалованье у новоафонского начальства».

Заметим, что в ныне издаваемой «Православной энциклопедии» Иерон (Васильев) преподносится как пример «братской любви» (том 21).

«Разорил монастырь», – говорили про настоятеля Батуринского монастыря на Черниговщине архимандрита Виссариона (Зорнина). Действительно, расследование Синода показало, что архимандрит продал большую часть монастырского скота, вырубил более двух десятин лесу. Вырученные деньги он расходовал на «разных барышень», с которыми «гулял день и ночь». Монах «разъезжал» с женщинами, «даже обнявшись». В 1916 году Синод уволил Зорнина (см.: РГИА. Ф. 796. Оп. 203. V отд. 1 ст. Д. 125).

Факты, приведенные здесь, не представляют собой чего-то исключительного. Есть вообще парадоксальные истории. Например, митрополит Московский Иона в XV веке заточил в темницу монаха Пафнутия Боровского, а в наше время оба почитаются в церкви святыми.