Зверьё моё. Что еще нужно человеку для радости и улыбки?

У породы самоедов есть прозвище – «улыбающаяся собака». Фото Pixabay

На протяжении практически всей моей долгой жизни всяческая живность сопровождала меня. Первой животиной в нашей квартире стал крошечный пепельно-серый котенок по имени Пушок. Его где-то на исходе 1948 года притащила в дом моя старшая сестра. Я присутствовал при его появлении в квартире. Котенок, чуть попискивая, не прошагал, а скорее проплыл как-то боком в узкое пространство за этажеркой (этажерка, чтобы знали сегодняшние читатели, с успехом заменяла в большинстве тогдашних квартир книжный шкаф). Там он замер на мгновение – и сделал первую по месту прописки лужу. Впрочем, первая лужа оказалась в его биографии и последней, чистюлей кот был изрядным.

Откуда он взялся и как попал к сестре в руки, я не помню, а может быть, и никогда не знал. В мои тогдашние четыре года меня это не слишком интересовало. А потом и вовсе не могло интересовать, поскольку Пушок был «наш», и иначе как члена семьи его никто не воспринимал. Прожил он у нас в доме почти семнадцать лет старым холостяком, никогда не выходившим на улицу и вполне довольствовавшимся видом, который открывался с балкона, упиравшегося своими перилами в ветви раскидистого ясеня у нас под окнами.

А любимым его местом в квартире была батарея парового отопления в углу кухни, на чугунных ребрах которой и зимой и летом лежала стеганая подкладка от какой-то износившейся куртки. На этой постели Пушок спал, отсюда он наблюдал за приготовлением обеда, оставаясь спокойным: уж ему-то достанется! Здесь он и умер. Я похоронил его в коробке из-под ботинок в простиравшемся прямо за нашим сквером овраге, называвшемся на местном сленге «откосом». На этом месте сейчас улица…

Последующие тридцать лет в нашей квартире жили исключительно птицы и рыбы. Рыбы молчаливо рассекали отведенное им судьбой пространство не слишком большого аквариума, а клетка со сменявшими друг друга чижами, щеглами, а потом и канарейками неизменно стояла на самом солнечном участке широкого кухонного подоконника… Все мои попытки завести какое-то четвероногое натыкались на упорное сопротивление мамы, которая после смерти Пушка не хотела никого принимать в дом. А я, получив к этому времени вполне бродячую профессию геолога, никак не мог гарантировать родителям, а потом и жене, свободу от бремени ежедневного ухода за новым членом семьи…

Первая собака поселилась у нас уже в новой квартире, когда я утратил право диктовать своим сыновьям, кого они захотят привести в дом – в гости или навсегда. Одним словом, меня не спросили, и в один прекрасный день младший сын отправился на Птичий рынок (просто посмотреть) и появился дома уже в сопровождении трехмесячного щенка, которого продавец в запальчивости назвал «чистокровным спаниелем». Нет, что-то от спаниеля в этой «девочке» несомненно было. Во всяком случае, по бокам головы у нее свисали длинные уши. Но в остальном это был естественный коктейль пород. Потому она была названа Теллей (первый слог слова «коктейль» был отброшен как лишний).

Характер у нее оказался довольно сварливый, во всяком случае изрядно самостоятельный. Любимое место у Тельки было за большим неуклюжим креслом, и когда в это кресло кто-нибудь садился, из-под него раздавалось глухое недовольное ворчание. А сколько было возмущения, когда кресло пытались передвинуть! Постепенно и мы, и наши гости научились обходить рычащее кресло стороной, во всяком случае не обращать на него внимания; и те почти тринадцать лет, что были отпущены на Телькин собачий век, прошли в обоюдной симпатии.

Кошки – изрядные чистюли.  Фото Reuters

А еще в это же время нашим жильцом стала кошка Муська. Ее нашел в мокрых от дождя дачных кустах все тот же младший сын. Когда сын принес этот маленький комочек домой, Телька встретила ее по-хозяйски – в штыки. Но кошечка оказалась не из робкого десятка и быстро показала, что она может за себя постоять. После этого они прожили бок о бок больше десяти лет, относясь к этому соседству, как к вынужденной необходимости соблюдать порядок и вежливость в «коммуналке». Муська была немного дикаркой и по-настоящему ласкаться научилась только после одного случая, когда мой сын, медик, спас ее от весьма неприятной перспективы непроходимости кишечника (мишуры с новогодней елки наглоталась). Орала она при этом изрядно, но потом стала испытывать к нему, а заодно и ко всем нам прямо-таки медоточивую благодарность…

Ну, а последние четырнадцать лет жизни – это великолепные самоеды. Лучше самоеда может быть, по-моему, только другой самоед. Рута была куплена сыном как подарок ко дню рождения жены, но потом «главным хозяином» как-то незаметно стал он сам: гулял, когда не был на дежурстве в роддоме, возил по выставкам. И в конце концов с полным правом разделил с Рутой звание «чемпионка России». А когда спустя четыре года у Рутки появились щенки, он, отпросившись с дежурства, приехал сам их принимать.

Маленькие самоеды очень похожи на Умку из мультика. Но и когда они вырастают, становясь «белыми волками», очень пушистыми и бесконечно добрыми, в них остается что-то от нарисованного медвежонка… Порода оказалась очень востребованной, и потомство быстро разлетелось по всей стране: Чукотка, Сахалин, Тульская область… А один из сыновей должен был улететь в Благовещенск, но… он ходил за мной по пятам, преданно смотрел в глаза, вертел хвостиком, улыбался (у этой породы есть даже прозвище – «улыбающаяся собака»). И всячески показывал, что я для него – свет в окошке. Одним словом, однажды вечером я сдался… И Тойво никуда не полетел, а остался навсегда в нашей квартире. Когда я сообщил ему эту новость, он взвизгнул и, подскочив выше головы, лизнул меня в губы. Кто сказал, что собаки не понимают по-человечески?

Мама Рута, увы, недавно ушла от нас, а Тойво неизменно сопровождает нас с женой на прогулки по ближним и дальним окрестностям в Москве и на даче (это ведь только мы думаем, что выгуливаем собаку, на самом деле – это она выгуливает нас). Он знает примерно полсотни слов «по-человечески», но произнести их не в состоянии. Я научился многое понимать по-собачьи. Но говорить не умею. Мы с Тойво отлично понимаем друг друга и без переводчика. Что еще нужно человеку и его питомцу для счастья?