Японский дзен в Шереметьевском аэропорту

Святилище находилось на огромном, массивном балконе из бревен, один край которого упирался в гору, а другой висел над пропастью. Фото Reuters

Смотрю сквозь свое отражение в стекле, за которым видны выхваченные белесым светом прожекторов силуэты самолетов. В черноте ночи они похожи на огромных застывших рыб. Мир за стеклом замер – мир за моей спиной гудит усталым ульем. В отражении вижу, как толпы пассажиров мигрируют из одного конца терминала в другой. Управляет этим движением безмятежный женский голос из динамиков; со стороны это больше похоже на какой-то гигантский пасьянс: «Рейс Москва–Владивосток переносится на пятый выход, рейс Москва–Казань переносится из пятого в восемнадцатый, рейс Москва – Нижний Новгород – вылет задерживается, выход номер девять».

Это мой. Не пойду. Нас уже четыре раза гоняли на посадку из гейта в гейт. Тем более рейс все равно задерживают.

За сегодня это уже второй перелет. Мы в дороге почти двенадцать часов. Утром был спектакль в Краснодаре, теперь прыжок в Нижний Новгород с пересадкой в Москве, и завтра утром – спектакль в Нижнем. На часах почти полночь, а наш рейс потерялся где-то в недрах всемирной паутины. Так же как и рейсы сотен других пассажиров. После плюс 20 в Краснодаре Москва нас встретила минус 30 и компьютерным сбоем. В Шереметьево зависла вся система управления. Табло и сайт уже несколько часов не подают никаких признаков жизни. Голос из репродукторов один во всей вселенной пытается разобраться, где какой борт, и где какой набор пассажиров. Вот и бродят по терминалу унылые толпы.

Ожидание погружает меня в омут воспоминаний. Это как же так случилось, что меня в артистки понесло?..

В памяти всплыл день, случившийся лет 20 тому назад. Япония. Август, жара. Размытое солнце пробивается сквозь блеклое небо. Нынче здесь самое жаркое лето за последние 100 лет. Средняя температура — плюс 40. Но в огромном двухэтажном, вылизанном автобусе этого не ощущаешь. В нем тишина, прохлада и мягкий ковер на полу. Чистота такая, что можно ходить в белых носках. Внутри бодрящая прохлада, снаружи – влажный зной, который мгновенно окутывает ватным, мокрым, горячим одеялом.

Мне 15, и я здесь на гастролях со своим хоровым коллективом. В перерывах между концертами организаторы стараются поразить нас чудесами своей и без того чудесной страны. Сопровождают нас по-японски вышколенные кураторы. Стоит только возникнуть какой-то проблеме, рядом мгновенно материализуется человек в безупречном костюме, белоснежной рубашке и с шеей, затянутый галстуком (это в сорокаградусную жару-то!), и тихим голосом решает любой вопрос. Высказывание всегда оканчивается небольшим поклоном. Воистину, одно из чудес света – это японская дисциплина. И вот однажды мы едем куда-то в горы любоваться очередным местом силы...

О! Наш рейс объявили. Пойду, пройдусь до 9-го выхода.

…Итак, мы едем по идеально гладкому асфальту любоваться каким-то то ли храмом, то ли замком – кажется, что автобус не едет, а бесшумно летит. Приехали. Нас приглашают выйти. Дальше пешком. Поднимаемся в гору по лесной дороге, обочину украшают традиционные каменные фонари очи-гата. Длиннющие стволы сосен с густыми кронами создают тенистый шатер. Кажется, что и лес здесь тоже растет по фэншую. Камни, статуи и башни сами собой улеглись среди деревьев и кустарников в идеальной гармонии с природой. Вот как у японцев это получается? Наконец мы подходим к тории — деревянным воротам без створок, отмечающим начало священной территории...

Кажется, нас зовут на посадку! Только вот выход наш заблокирован толпой пассажиров, желающих улететь в Питер. «Нижний! Нижний! На выход! Питер, пропустите их! Да полетите вы тоже, не беспокойтесь!» – взывает сотрудница аэропорта и, встав на цыпочки , машет нам рукой. Пассажиры питерского рейса нехотя расступаются и провожают нас угрюмыми взглядами, в которых читается обещание найти нас всех вместе и каждого в отдельности, если они, не дай бог, не улетят сразу же после нас!

Из скалы по бамбуковым желобам в каменные чаши струится вода - испив ее, можно загадать три желания. Фото Эшли Баттла

Обмениваясь соображениями о том, куда нас привезли и что будет дальше, вошли в терминал, поднялись по лестнице и, наконец, увидели перед собой вожделенный телескопический трап с гостеприимно распахнутой дверью борта в конце! Аминь!!! Стюардесса, здороваясь, сказала со слегка виноватой улыбкой: «Мы тоже самолет четыре раза переставляли к разным выходам...» Наверное, это была самая быстрая рассадка и взлет в моей жизни! Кажется все, включая команду судна, мечтали побыстрее покинуть шереметьевский хаос. Через пару часов мы будем в Нижнем, и при таком раскладе даже удастся поспать три часа перед утренним спектаклем. Ну, хоть так.

… Мы прошли сквозь тории и оказались на площадке, выложенной широкими стесанными досками. С одной стороны на склоне горы – храмы и пагоды древнего святилища, с другой – обрыв, огражденный бамбуковой изгородью. Я подошла к краю и глянула вниз. У меня перехватило дыхание. Мы стояли не на земле! Бревенчатый настил висел в воздухе!!! Святилище находилось на огромном, массивном балконе из бревен, один край которого упирался в гору, а другой висел над пропастью, поддерживаемый, как колоннами, стволами деревьев, теряющимися своей бесконечностью где-то там, внизу. Нас подвели к трем священным источникам. Из скалы по бамбуковым желобам в каменные чаши струилась вода. Испив ее, можно загадать три желания. Я выпила из первого. В голове молнией сверкнула мысль: «Хочу стать актрисой». Подошла ко второму, задумалась. Хочу много путешествовать! Сделала глоток. Подошла к третьему. Что еще? Все самое важное я уже пожелала. А! Мальчик мне нравится из параллельного класса. Пусть влюбится в меня...

«Мы готовимся к посадке, просьба пристегнуть ремни безопасности», — голос бортпроводницы вернул меня в реальность. Все! Сейчас быстро в гостиницу и спать. В зале прилета нас встречает местный прокатчик и неприятное известие: по причине того же компьютерного сбоя самолет улетел без багажа. Все наши декорации, реквизит и чемоданы остались где-то в Шереметьево. На часах четыре утра. В десять у нас спектакль. Прокатчик говорит, что следующий рейс из Москвы будет в семь утра, на нем прилетят наши кофры. Возможно... И выдает: «Ну раз багаж прибудет только в семь утра, все остаются в аэропорту ждать. Если он прибудет, сразу поедем отсюда на площадку. Ну, а если нет, то нет и смысла ехать в гостиницу, заселяться». От такого цинизма у всех пропал дар речи. Этот делец от Мельпомены решил сэкономить на гостинице!

Японский дзен, в который погрузили меня воспоминания, испарился в два счета. Увидев беспомощный шок на лицах коллег, я твердо сказала: «Послушайте, любезный, отсутствие багажа – не наша вина. Отыгрываться на актерах за непредвиденные обстоятельства и накладки аэропорта бесчестно. А после такого тяжелого дня отказывать нам в гостинице просто бесчеловечно. Мы на ногах почти сутки. Поэтому сейчас будет так: либо мы все сию минуту едем в отель, либо придет багаж – не придет, я ничего утром играть не стану. Я вас не знаю, договора у меня с вами нет. Принудить вы меня не можете. А без меня спектакль точно не состоится!» Актеры угрюмой стеной сплотились за моей спиной…

Через 30 минут мы были в своих номерах, а еще через пять минут я спала. Засыпая, подумала, что мне не на что жаловаться — все мои желания исполнились. Просто высказывать их нужно было поконкретнее и поточнее. И третьим желанием загадать себе порядочных прокатчиков, а не влюбленность мальчика, имени которого я теперь даже не вспомню.

Кстати, багаж в семь утра прилетел и спектакль мы отыграли.