Бейрут пропитан ностальгией. Какую страну потеряли ливанцы

Так выглядела столичная набережная до войны. Фото Reuters

Когда оказываешься в Ливане, на второй день проявляется гнетущее осознание того, что опоздал на большой праздник. Тебе достались только вкусные запахи да отголоски прошлого, эхом отдающиеся в воспоминаниях местных жителей: «Каким слыл Ливан – это же была ближневосточная Швейцария. Комфорт, безопасность, интеллигентность во всем. Какую страну мы безвозвратно потеряли…»

Гражданская война, длившаяся без малого 15 лет и закончившаяся (официально) в 1990-х, по сию пору дает о себе знать. За это время выросли поколения, и они, эти молодые ребята и девушки, будто бы воспитаны не в современных реалиях со всеми тик-токами, мессенджерами, а на идеях и ностальгии навсегда ушедшего прежнего Ливана. Мирного, спокойного, интеллигентного, уважающего религиозную принадлежность каждого гражданина.

В беседах молодежь рассказывает не о том, какая их страна сегодня, а о том, каким Ливан был треть века назад. Даже 20-летний студент местного вуза (он учится на художника) трепетно повествует о набережной Бейрута довоенного времени, чистом море, французском языке, звучавшем на каждом углу. Вполне понятно, что ему о прошлом города говорили его родители. В глазах студента отражается прежний Ливан, и ностальгия его так окутывает, что не очень понятно – то ли это грусть по стране, в которой он не жил, то ли страна, в которой будет жить. Но никак не нынешний Бейрут и Ливан со всеми проблемами. Бегство от самого себя.

Ливан – ближневосточная страна, но как же она контрастирует с соседями. Здесь до сих пор немало пижонов. Здоровенный офисный работник паркует Renault и закуривает сигару толщиной с большой палец. На нем синяя рубашка, галстук-бабочка, брюки отутюжены до такой степени, что этими стрелками можно побриться. А обувь!.. Такую начищенную до блеска обувь можно встретить только у чеченцев в Грозном или Москве.

Хозяин кафе, на веранде которого я наливаю себе чай, с ироничной улыбкой наблюдает за ним, затем смотрит на меня, приносит мороженое: «Ну да, такие мы. Есть в нас западная утонченность и восточное пижонство. Мороженое в подарок! И не говорите ничего».

Рядом с его кафе – настоящая пекарня. Народу не очень много. «Лучшее, что есть в Бейруте, продается здесь, – говорит женщина, укладывая коробки за коробкой в пакет. – Жаль, иностранцев мало. Раньше здесь было не пройти».

Иностранцев на улицах Бейрута действительно мало. Торговые центры работают по особому графику: разрешат – откроют, не разрешат – не откроют. После недавних столкновений различных партий на трибунах и их сторонников на улицах и площадях крупные магазины от греха подальше просто заколотили витрины габаритными фанерными листами. Идешь мимо мировых брендов с золотыми буквами, а вместо витрин – глухая фанера.

Бейрут, конечно, дитя Ближнего Востока, однако в центре его улицы не испещрены кривыми и узкими закоулками да шумной толпой. Людской гул тут не жалуют. Здесь все очень регламентировано. Будешь глупцом, если громко спросишь у продавца магазина напротив, почем фрукты. Ты просто перейди улицу, зайди и спроси – мило ответят. В глазах почти каждого продавца сожаление, что покупателей крайне мало. Если вы хотите полкило яблок – вам дадут ровно полкило. Не будут навязывать.

В кафе и ресторанах официант будет стоять в своей ослепительно-белой рубашке на расстоянии метра и терпеливо ожидать заказ. Спросишь, какое блюдо «настоящее, ливанское», он ответит: «У нас все блюда хороши». «А что посоветуете?» – «Попробуйте вот это», – и равнодушно кивнет на меню.

И здесь нет зазывал. Не потому, что иностранцев мало. Потому, что зазывала – дурной тон. В любом месте никто даже не подумает открывать свою душу. Нальют чай в пакетике и с достоинством пробьют чек. А если скажете, что прибыли из России, вот вы так поражены городом, страной, людьми, морем, что вы готовы просто так поболтать, продавец скажет: «Прекрасно! Следующий!»

Провальные туристические сезоны из-за антикоррупционной революции 2019 года и пандемии привели к закрытию отелей в центральной части города. Такая судьба постигла пятизвездочную гостиницу «Бристоль», которая считалась одной из самых престижных в районе Хамра. Старожилы рассказывают, что многие годы метрдотелем там служил Константин Венцель – белый эмигрант, который в свободное от работы время пел в церковном хоре.

Людей на улицах Бейрута можно встретить только в светлое время суток.  Фото Reuters

Революция оборвала все наработки царских дипломатов: Ливан достался Франции. Но сколь удивительно вновь переплелись судьбы ливанцев и россиян: на работу в подмандатную провинцию стали приглашать офицеров Белой армии из лагерей беженцев в Югославии. Так, в Бейруте оказалось несколько сотен военных инженеров с семьями. Эти талантливые люди создали Русское техническое общество (РТО), при нем воскресную школу, библиотеку, консерваторию и даже балетную студию. Не успев в полной мере реализовать себя в служении Отечеству, они на совесть потрудились в Ливане. Их руками были проложены дороги и коммуникации, воздвигнуты мосты и плотины.

60 лет просуществовало в Ливане Бюро топографических исследований и работ, созданное отцом и сыном – Василием и Михаилом Филипченко, ими составлены карты для многих стран Ближнего Востока и Африки, которые позволили построить важные хозяйственные объекты. Проведены сквозь сложные рельефы трассы трубопроводов и шоссейных дорог, воздвигнуты плотины и водохранилища, обустроены портовые гавани. Хай-вэй на Дамаск через горный перевал Дахр-эль-Бейдар, туннель Шекка по дороге в Триполи, трубопровод в Аккаре, гидроузел на Литани – эти и другие объекты появились на карте Ливана с чертежей наших соотечественников.

Знаменитую ливанскую набережную Айн-эль-Мрайсе спроектировал капитан 1 ранга Борис Леонидович Новиков. Бывший командир миноносца «Беспокойный», затопленного в бухте Бизерты, пришел в Ливан пешком из Туниса. Новиков имел два высших образования и добился места архитектора в мэрии Бейрута. Рассказывают, что нашего моряка по личному распоряжению президента Ливана Фуада Шехаба похоронили в 1960-х на столичном кладбище с воинскими почестями.

Район морского порта напоминает ушедшую гражданскую войну. В прошлом году на этом месте случилось ЧП, и братоубийственная война вновь напомнила о себе. Порт, в котором располагался склад с удобрениями (ну, так говорят) рванул, накрыв город звуковой и взрывной волной.

Утверждают – если бы не громадный элеватор, принявший на себя основную взрывную волну, то пол-Бейрута не было бы точно: попросту снесло бы. Да и сейчас запах гари прилип к близлежащим зданиям, и соленый морской ветер до сих пор не слизал ее с домов.

Удивителен и спокоен Бейрут в темное время суток. Идешь по улицам, вдоль набережной, в центр – почти ни души. Потому что, когда к городу подкрадывается ночь и оплетает его своими сетями, освещение так себе и кое-где. Поэтому тут не увидишь прогуливающихся пар.

Спросил у знакомого ливанца, что он делает по вечерам. Ответ – сижу дома. Вопрос: почему? Ответ – потому что с плохим освещением улиц возросло количество нападений и ограблений, полиция не справляется, свидетелей инцидентов практически нет. Зато, говорит он, нынче есть возможность читать дома на диване.

Служащие отеля тоже отличаются от привычных восточных коллег. Здесь вам поднесут кофе, затащат в номер ваш чемодан. Но опять же – все дистанционно. Ни слова лишнего, ни одной лишней фразы от персонала.

Если раньше мало кто обращал внимание на то, кто ты, какой народ и религию представляешь, суннит ты или шиит, православный или католик, алавит или приверженец Армянской церкви, то теперь в первую очередь открыто (да и исподволь) будут интересоваться твоей религиозной принадлежностью. Если учесть, что в Ливане около 2 млн суннитов и столько же шиитов плюс почти 1 млн немусульман, а конфессиональность во всем имеет первостепенное значение, можно сделать соответствующий вывод.

Пока же улицы Бейрута освещают только Солнце и только Луна. 

Бейрут-Москва