Синичка и пятно. Случаи из жизни и диалектика души

Иногда взглянешь на себя в зеркало и жалеешь, что взглянул. Константин Сомов. Автопортрет в зеркале. 1934. Частное собрание

Почему русские умные

Открыл «Имена» Флоренского и вспомнил одну историю. В Хемингуэй-клубе (резиденция на море вблизи Санто-Доминго) главный менеджер – китаянка. Маленькая, худенькая, с упором во взгляде. Бизнесвумен. Замужем за голландцем и трое детей. Пригласила меня как перспективного гостя ужинать. С китайцами всегда себя чувствую немного ущербно. Помню, в Шанхае спросил гида: «Какой у вас самый великий поэт (типа Данте, Пушкин, Шекспир…)?» А она: «Какой эпохи, какого стиля?» Сразу несколькими тысячелетиями культуры засквозило. Дальше ничего не спрашивал, только слушал.

Но тут обед, надо разговаривать. Она среди обычных «гостевых» комплиментов вдруг говорит: «Русские очень умные. Все, кого я встречала, are very, very smart».

Возражать не стал, захотелось соответствовать. «Лично я, – говорю, – не против такого мнения». И вернул комплимент – вспомнил рассуждение Гладуэлла про умных китайцев-математиков из рисосеящих провинций Китая.

Но оказалось, она с Тайваня, который «совсем не Китай», и боится, что Китай их захватит. У меня ни с того ни с сего выскочило: «Да что вам боятся? Китай вас не захватит, потому что вы же уже захвачены США».

Помолчали.

Еще только закуски «прошли», надо тему менять. Спросил, как ее родители звали в детстве. Оказалось, просто как есть, по паспорту – Hsin. (Син). Без всяких излишеств.

Я вспомнил свои «уменьшительные»: Миша, Мишик, Мишуня, Мишуля, Михентий… Развил теорию любви как умения называть ее предмет.

«Не было бы, – говорю, – и самой любви, если бы не придумали для нее специальные слова...»

(Помог Киньяр своей книгой «Секс и страх».)

– Вот у вас на китайском как – «любить и ненавидеть»?

Произнесла что-то неуловимое.

– Хорошо – тогда нарисуй.

Получились два красивых знака.

– Вот видишь, – говорю, – ничего похожего. Как и по-английски – очень разные слова. А у нас «любить» противоположно «не-навидеть». То есть любить – это и любоваться, наблюдать, видеть в подробностях предмет нежного внимания. Смотришь долго и по-разному, вот и называть хочется по-разному.

Объяснил, что личные имена, возникающие в сознании человека в детстве, потом служат ему всю жизнь, помогая ласкать развитым языком уши любовниц.

Задумалась. По-моему, грустно как-то. Но, может, показалось – лицо-то все же китайское.

Опять тема скользкая – не знаю, что там с нежными именами на родине ее мужа. Может, их тоже нет.

И как они разными языками ласкают друг друга, тоже не мое дело.

Вспомнил: однажды моя девушка в совсем неподходящий момент спросила: «Ты меня любишь?» Банальность вопроса требовала компенсации. Я ответил по-собачьи: «Гав» – и лизнул в щеку. И… угадал – случилось счастье. Она обожала свою собаку – именно по-язычески, тотемно. И я сделал то, что она хотела, – в ее переводе с собачьего признался в любви.

Мне бы совсем не понравился такой ответ. У меня не было собаки. Разница культур. Ну, да я и про любовь не спрашивал никогда. Есть вопросы, которые глупо задавать. Если у человека есть ответ, он обязательно сам скажет – до вопроса. Тем более что под любовью каждый понимает свое. И хорошо, что так, – иначе сколько бы обездоленных ходило. А так каждый может себя считать счастливым.

А с китаянкой из «совсем не Китая» заговорили про Путина. Я сказал, что его, конечно, в детстве звали Вова, Вовочка и пр. Китаянка моя была поражена обилием и нежностью звуков. Особенно «произвело» имя Володенька.

Я воспользовался шоком и продвинул идею, что мы, русские, такие умные, потому что с пеленок нам приходится разбираться в куче синонимов своего имени. Иначе не выживешь…

Прощаясь, назвал ее Синичкой. Не понял – понравилось ли. Разница культур. Ну, а что еще можно было сказать утешительного человеку, которого всю жизнь зовут полным именем?

Китайцы – они разве ж нас поймут? Михаил Врубель. Деталь китайской парчи.  1886. Киевский национальный музей русского искусства, Украина

Часто бывает так в жизни, особенно в молодости, что ранее объявленная цель тебе уж неинтересна, а ты все продолжаешь, делаешь это, тебе уже ненужное, делаешь только потому, что кажется – все от тебя этого ждут. Думаешь, что потеряешь лицо, если отступишься. А из окружающих кто-нибудь может даже этим твоим заблуждением воспользоваться. Такая именно ситуация описана у Цвейга в «Нетерпении сердца».

И ждешь каких-то новых «обстоятельств непреодолимой силы», которые бы позволили тебе, вынудили отказаться от заявленной цели. Давление среды… Часто оно только мнится. Нами созданный фантом, производное от чувства собственной важности…

Однажды у меня на лице выскочило лилово-малиновое пятно – квадрат вокруг носа в четверть листа. Посидел дома день-другой, потом думаю: может, это навсегда? Выяснить оперативно не могу – мой друг дерматолог где-то на конференции, недоступен. В общем, на третий день решил жить – поехал в офис. Уже в лифте начал привыкать к новому – у нас с сорокового, пока вниз доедешь, наобщаешься сполна. И вот едет симпатичная мама с дочкой лет пяти. Девочка спрашивает: «Дядя, а ЭТО у вас сегодня только или всегда будет?» Именно так спросила. Но это и для меня вопрос, главный на сегодня.

«Буду жить, как будто навсегда, а там посмотрим», – говорю. Вполне искренне, без скидок на возраст. А мама так застеснялась, что готова была отдаться тут же в лифте, только присутствие ребенка помешало. В офисе тоже на удивленье хорошо – все в лицо смущаются смотреть, вежливые, предусмотрительные… Вечером зашел в магазин, и надо же – кассирша, которая на меня всегда зверем смотрела, самой своей ласковой стороной повернулась. В общем, оказалось, «особенным» быть легко и хорошо. Я даже афоризм придумал: когда ты болен – тебе плохо, а окружающим все равно, а в уродстве наоборот – тебе легко, а людям плохо.

Как в ранней старости – сил еще много, но место уже уступают. И еще освобождение почувствовал: оказывается, пока ты нормальный, непроизвольно стараешься всем понравиться, а тут точно знаешь, что некрасив, и расслабляешься, силы экономишь. Это я уже к концу второй недели понял.

Друг дерматолог приехал – сказал, что это аллергия, но вылечить не успел, само прошло. А я понял еще раз: то, как ты выглядишь, – это твоя проблема, личная. Ты становишься другим, и тут же все приспособились и забыли, каким ты был. Мое Я только мне и нужно.

Что же мешает меняться для своей пользы? Инстинкт самосохранения души. Я вот такой, и все тут. Но тогда особенно интересно для понимания себя узнать, что же ты охраняешь, чему не даешь меняться. Один выдающийся психолог сказал: там, где начинаешь злиться на вопрос «почему», и начинаешься Ты.

А еще понял, почему женщины в политике часто могут быть более успешны: Меркель уже сосредоточена на главном, а Саркози все еще доказывает, что он привлекательный мужчина.