Елена Скородумова
Этот каменный ансамбль не только вошел в учебники по архитектуре, но и стал перекрестком эпох, событий, жизненных путей. Фото Алины Коротовской
Иногда Санкт-Петербург называют «окном в исчезнувший мир». А писатель Евгений Водолазкин считает иначе: «Когда друг с другом связано столько событий – литературных и реальных, сколько людей, адресов и времен. Все соединено в единую цепочку, и одно звено вытягивает за собой другое. И ничего не исчезает…»
«На берегах Невы» – это знаменитая книга Ираиды Гейнике, известной под псевдонимом Ирина Одоевцева, – стала первой из тех, что решила перечитать, когда мы переехали жить в Санкт-Петербург. Написанные в 1960-е годы воспоминания поэтессы, писательницы, дошедшие до нас, тогда еще советских читателей, в перестроечные годы, восхищали с первых строк. И вот уже в 21-м веке заново открываю книгу и… не верю своим глазам, когда на первой же странице читаю: «Я иду домой на Бассейную, 60». Так это же тот самый дом, где поселились мы! Улица называется уже по-другому (с 1918 года она носит имя поэта Николая Некрасова, но еще долго в народе считалась Бассейной). А жилой ансамбль «Бассейное товарищество собственников» сохранился в первозданном виде. Внешне, во всяком случае. Так, значит, по этим широким лестницам взбегала восторженная Ирина, когда летом 1919 года ее впервые проводил до дома живший неподалеку – на Преображенской – Николай Гумилев. И произнес очень важную для своей любимой ученицы фразу «Из вас выйдет толк!» Конечно, я не раз предпринимала попытки узнать, в какой именно квартире жила Одоевцева вместе с родителями, но это оказалось непросто. С 20-х годов прошлого столетия нумерация в жилом комплексе менялась не однажды. Но сам факт, что Гумилев бывал в этом доме, приводил в волнение и вызывал трепет. «Люди и тени стоят у входа…» Одоевцева вспоминала зимний вечер, когда они с учителем сидели в квартире у горящего камина. Четыре полена ей пришлось на кабальных условиях занять у соседей. Отдавать нужно было шесть поленьев, но кто думал об этом, когда гость – САМ Гумилев! В те дни Ирина, как и многие другие, научилась «попирать скудные законы бытия». У нашей соседки за стенкой в комнате есть роскошный камин – историческая ценность, охраняемая государством. Может, именно его огонь согревал учителя и ученицу?
Ирина Одоевцева и ее муж, поэт Георгий Иванов, уехали из Петрограда в 1922 году. Когда в конце 80-х она решила вернуться на родину и ступила на ленинградскую землю, то первое, что попросила – отвезти ее «на Бассейную». К тому самому дому, где была счастлива, где тогда, в 1919-м, каждой клеткой ощущала, что этот город принадлежит ей. Когда-то вместе со своим учителем они мечтали, что будут жить долго-долго, а Николай Гумилев тогда сказал, что меньше, чем на 90 лет, не согласен. Но из всех, кто когда-то бывал в гостях в этом доме, дожить до преклонного возраста и вернуться в эти стены суждено было только Одоевцевой. В одном из своих интервью она рассказывала, что первую книгу воспоминаний написала быстро, «как будто бы открыла двери в другую комнату – в свою юность, в Петроград, в те «баснословные года»… Река времени смыла все, адресаты выбыли, но «исчезнувший мир» никуда не исчез…
…Когда в 1912 году архитектор Алексей Зазерский (он погиб в годы блокады) вместе с командой коллег-единомышленников начал работать над воплощением в жизнь своего нового проекта – жилого комплекса зданий Бассейного товарищества собственников, то вряд ли мог предположить, что этот каменный ансамбль войдет в учебники по архитектуре. И обретет свою особую судьбу, станет местом пересечения эпох, событий и жизненных путей множества людей, без которых сегодня невозможно себе представить русскую культуру, науку.
Петербургский писатель, публицист Анджей Иконников-Галицкий рассказал мне, что его прадед Петр Иконников-Галицкий был членом Бассейного товарищества собственников, хозяином большой квартиры в том самом доме № 60 по улице Бассейной. Петр Сергеевич, владелец конного завода в Саратовской губернии, выбрал этот дом по ряду причин. И в том числе из-за его расположения: в 1913 году прадеда писателя избрали депутатом IV Государственной думы. От дома до места работы – Таврического дворца – рукой подать. Видимо, по этой же причине по соседству поселилась семья знаменитого политического деятеля, лидера Конституционно-демократической партии и думской оппозиции, ученого-историка, публициста Павла Милюкова. Здесь, в богато убранном просторном кабинете, поздней осенью 1916 года политик обдумывал и писал знаменитую речь, ходившую потом в списках по всей империи. «Мы потеряли веру в то, что эта власть может привести нас к победе…» Своими горячими словами Милюков подогрел и без того взбудораженное общественное мнение. И как бы дал отмашку на активную подготовку Февральской революции… Потомственного дворянина Петра Иконникова-Галицкого не стало в феврале 1915 года. А Милюков, который очень любил свой дом, после Октябрьского переворота вынужден был спешно покинуть его. В воспоминаниях, опубликованных в нашей стране во времена перестройки, Павел Николаевич подробно рассказал о том, как наблюдал за драматическими событиями февраля 1917 года из окон своей квартиры. Известно, что Милюков был большим почитателем музыки и сам прекрасно играл на скрипке. Как гласят предания семьи Иконниковых-Галицких, при скоропалительном отъезде из Петербурга в эмиграцию он оставил свой любимый инструмент прабабушке Анджея Надежде Яковлевне. Историческая скрипка по сей день хранится у петербургского писателя…
А еще мне рассказали старожилы, что после «великого Октября» многие квартиры опустели и туда стали подселять новых жильцов. Так в 1918 году в нашем доме оказалась семья ротмистра офицера Владимира Толубеева, который перешел на сторону красных и служил в Первой конной армии. Его ценил сам Буденный. Сын бывшего ротмистра, ставший народным артистом СССР, Героем Социалистического Труда, Юрий Толубеев позже вспоминал, что родители едва успели обустроиться, как в квартиру ворвались очень сердитые матросы. Хотели ценностей. Но им пришлось ретироваться. Один из матросов, уходя, злобно погасил о лоб двенадцатилетнего подростка только что докуренную папиросу. Юрий Толубеев запомнил этого нового хозяина жизни навсегда. Позже именно эти воспоминания помогли артисту создать незабываемый образ Вожака в нашумевшем и легендарном спектакле Георгия Товстоногова «Оптимистическая трагедия»…
В 1920-е в жилом комплексе начало происходить то, что происходило во всем городе – так называемое уплотнение. Появились гигантские коммуналки, большие квартиры делились на несколько. Семье прадеда Анджея Иконникова-Галицкого разрешили остаться только в одной комнате. Прабабушка Анджея выбрала ту, где в 1915 году умер ее муж, депутат Государственной думы Петр Сергеевич. Так и жили все годы в тесноте. В 1941 году, в самом начале блокады Ленинграда, рядом с домом со свистом упал огромный фугасный снаряд. Непостижимым образом он остался лежать возле стены. Жители расценили это как чудо! То, что снаряд не взорвался, спасло дом и тех, кто выживал в нем в те беспощадные дни. Но блокаду пережили не все. «Вместо сказки в прошедшем у нас только камни да страшные были…» Дед писателя Анджея Иконникова-Галицкого Николай Петрович, известный ученый, научный сотрудник Института ботаники АН СССР, участник экспедиций в Монголию и Тибет, погиб от голода, как и многие соседи. Незадолго до начала войны ученого арестовали по ложному обвинению, больше года он пробыл в заключении. Организм был подорван тяжелыми испытаниями. Мама писателя, тогда девятилетняя девочка, смогла выжить. И, когда в свое время родился сын Анджей, его детство тоже прошло в этом доме…
В нашем доме жил еще один человек с уникальной судьбой – Игорь Бахерев. Да-да, один из основателей известного Объединения реального искусства и тот самый, что придумал знаменитую аббревиатуру ОБЭРИУ. В 1931 году Бахерева арестовали по обвинению в участии в антисоветской группе, сочинению, распространению контрреволюционных произведений. Он проходил по делу вместе с Даниилом Хармсом, Александром Введенским и другими. Меньше чем через три месяца его выпустили, но обвинение было снято только через 60 с лишним лет. Представитель русского поэтического авангарда Бахерев был единственным, кто смог прожить отпущенный ему век – всех его друзей смела волна репрессий… Свою квартиру в доме на Бассейной имел Николай Глебов, представитель известного ярославского дворянского рода, член Государственного совета Российской империи, инженер, предприниматель, немало сделавший для развития в России энергетического машиностроения. Но больше он известен как отец художницы-авангардистки, ученицы Павла Филонова Татьяны Глебовой. Она дружила с художницей Алисой Порет, иллюстрировала стихи Даниила Хармса. Николай Глебов не смог пережить блокаду Ленинграда, в 77 лет умер в самом конце 1941 года.
Наверное, сейчас и невозможно перечислить всех, кто на долгое или короткое время становился жильцом Бассейного товарищества собственников. Назову еще лишь несколько имен. Это генерал, архитектор, профессор Инженерной академии и Технологического института, директор правлений Путиловского и Невского судостроительного заводов Григорий Кривошеин, тайно уехавший из страны после Октябрьского переворота. Это великий художник Иван Билибин, отказавшийся от эвакуации и погибший в осажденном городе в 1942 году. Это профессор Александр Королько, один из первых рентгенологов в России, пионер преподавания рентгенологии в стране, доктор медицины.
Сегодня в Бассейном товариществе собственников своя обычная городская жизнь. Поразительно, что нет ни одного памятного знака. Как-то говорили об этом с работником домоуправления. И он обыденно заметил: «Да тут же был культурный и научный «Ноев ковчег». Если устанавливать мемориальные доски всем великим, кто здесь жил, то никакого места не хватит»…
Может, и тот самый человек рассеянный с улицы Бассейной тоже жил в нашем доме?
Санкт-Петербург
комментарии(0)