Записки на полях как отдельный жанр. Сделанные кем-то в книге пометки вызывают размышления и вопросы

Книга, бывает, хранит в себе много чего и помимо содержания. Иллюстрация Pixabay

Не знаю, как у нынешних учеников, а во времена моего детства школьный учебник являл собой обширное поле для всяческих пометок, замечаний по существу и без него, а также рисунков типа «точка, точка, запятая, минус = рожица кривая…». Учителя и родители с этим боролись, но школьная традиция была сильнее, и к концу года учебники большинства моих одноклассников были разукрашены тем, что на ученом языке называется «маргиналии». Слов мы таких не знали, но «накнижному» творчеству это не мешало.

Что такое маргиналии? Если обратиться к всезнайке интернету, то это (от латинского слова marginalis – «находящийся на краю») «рисунки и записи на полях книг, рукописей, содержащие комментарии, толкования, мнения относительно фрагментов текста или мысли, вызванные ими…»

Тогда почему же школьников ругают за мысли, вызванные прочитанным учебным материалом и, так сказать, закрепленные графически?

Отношение к маргиналиям во все времена было двойственным: одно дело, если учебник испортил нерадивый Вовочка из 3-го «Б», а другое, если их оставила персона известная, решившая вот так сохранить на века свои гениальные мысли. Уже в старших классах нас знакомили с некоторыми ленинскими маргиналиями, которые будущий вождь мирового пролетариата оставил на полях книг, взятых в той самой библиотеке, которая потом на долгие годы стала носить его имя.

Если быть точным, то маргиналии вовсе не изобретение бывших гимназистов, ставших революционерами. Еще древние рукописные книги оказались украшенными на полях не только мало соответствующими содержанию текста рисунками, но и надписями, отражающими переживания переписчика: «Как болят пальцы от холода» или «Когда я, наконец, закончу эту главу…»

Из деятелей Нового времени своим мнением с будущими исследователями привык делиться, к примеру, Вольтер. Эти пометки даже вышли отдельным изданием, которое называлось «Корпус читательских помет Вольтера». Школьные маргиналии нашего времени обречены на осуждение учителей и забвение потомков. Если, разумеется, тетрадь какого-нибудь будущего Вольтера не обнаружится на чудом сохранившемся чердаке дачи…

А в ХХ веке маргиналии стали даже своеобразным литературным жанром, образовав целый пласт литературы, обозначенный как записки на полях. Впрочем, этот жанр, отталкивающийся от чужих мыслей, существовал и раньше, просто он так не назывался…

У некоторых людей есть привычка читать книгу с карандашом. Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

Есть еще один жанр заметок на полях, который, строго говоря, маргиналиями не считается. Это владельческая надпись на обороте титула или обложки, в которой сообщается, что господин такой-то приобрел эту книгу там-то и там-то для чтения на даче или в поезде дальнего следования. Эти надписи могут даже что-то поведать нам, живущим много лет спустя, о читателе и его времени.

Вот, к примеру, владельческая надпись, которую я обнаружил когда-то, прикупив недостающий у меня том «Чтеца-декламатора», изданного в городе Киеве в 1913 году. А надпись была такая: Active army. Northern Front. 1916 («Действующая армия. Северный фронт. 1916 год»). Ни слова о владельце? Да, но какой простор для фантазии! Человек, будучи солдатом (а скорее – офицером), взял с собой на фронт томик лирики XIX–XX веков. Стихи русских и иностранных поэтов в русских переводах. А сама владельческая надпись сделана по-английски. Кем был этот воин? Какова его судьба? Почему я не Борис Акунин, а то непременно бы использовал этот факт в каком-нибудь новом детективе, действие которого происходит во время Первой мировой войны!

Было выпущено отдельное издание, которое называлось «Корпус читательских помет Вольтера». Фото с сайта www.nlr.ru

Что делали эти самые Ника и Зина, оказавшиеся на 16-м году революции в давно уже «не нашей» Варшаве вместе с сыновьями и подарившие им по случаю старого Нового года томик Некрасова, кумира русской интеллигенции начала ХХ века? Эмигранты? Жители варшавских предместий, застигнутые возникшими в силу исторических событий границами? Если взяться за дело как следует, то кто знает, может быть, судьбу этого семейства можно разгадать. Хотя вряд ли – сколько их, малых мира сего, осталось не замеченными историей!

А бывают владельческие знаки и росписи, которые уводят нас от автора конкретного томика к другим персонажам. Иногда они дополняют наши знания о том или ином поэте, писателе, а чаще остаются всего-навсего запятой в чьей-то творческой и житейской биографии. Что, например, может рассказать росчерк пера, сделанный на форзаце альманаха «Север» за 1889 год: «Алексей Жемчужников». Пожалуй, только то, что переживший своих соавторов один из «отцов» Козьмы Пруткова хранил в своей библиотеке этот сборник и, несомненно, интересовался тем, что в нем напечатали его «знакомцы» – Яков Полонский, Василий Немирович-Данченко, Константин Случевский, Аполлон Майков и др. Но все равно мне, как старому книжнику, приятно, что томик из моей библиотеки побывал когда-то в руках у одного из создателей Козьмы Пруткова.

В общем, любая надпись, любой значок на полях книги может послужить темой для большого рассказа или, во всяком случае, поводом для размышлений. И это если не считать такую «пачкотню» книг, как дарственные надписи и автографы писателей. Тут уж настоящий простор для фантазии! Но это уже отдельный разговор…