Наталья Рожкова
Презентация альманаха «Словесность», 2008 год. Слева направо: Лев Колодный, Зураб Церетели, Наталья Рожкова, Наталья Шмелькова, Мария Мамлеева, Юрий Мамлеев, Вячеслав Сысоев, Дмитрий Цесельчук. Фото Евгения Надалинского
«Именно в 30 лет закладывается фундамент вашей будущей жизни», – уверяют психологи. Но если для человека это возраст, когда юность еще определенно пребывает где-то рядом, то для творческой организации – срок внушительный.
В начале лихих 90-х журнал, где я работала, закрылся, попытки трудоустроиться с невостребованным дипломом историка-архивиста привели в типографию Госналогслужбы, занимавшую сырой подвал. Встала к печатному станку. Запах типографской краски, который будет мерещиться повсюду, веселый преимущественно женский коллектив, работавший здесь с 1948 года, по праздникам – выпивка, песни «Хасбулат удалой», «Когда б имел златые горы». И – полутинейджерский кураж, желание запустить все печатные станки, как Любовь Орлова ткацкие в картине «Светлый путь», чтобы неопубликованные стихи наши лавиной ринулись к читателю. А наверху – свежий воздух, рубрика «Испытательный стенд» журнала «Юность», фестивали авангарда и научной фантастики, турнир поэтов в Лужниках… Однажды автор, которого мы издавали, сказал:
– Я видел, вы читали книгу об андеграунде. Интересуетесь?
– Еще бы! (Имелся в виду отличный альбом-двухтомник «Другое искусство», на страницах которого размещались репродукции работ Белютина, Вечтомова, Комара и Меламида, рассказ о «Бульдозерной выставке», воспоминания Альфреда Шнитке и джазмена Алексея Козлова, стихи Холина и Губанова.)
– Есть такой Союз литераторов России, он сложился из неформальных объединений: «СМОГ», «Спектр», клуб «Поэзия». Если захотите вступить, запишите телефон председателя: Цесельчук Дмитрий Юрьевич…
Что поразило в день вступления – отсутствие тяжеловесного официоза и ощущение сплоченности, где каждый знает свое… дело? Нет, кое-что другое, об этом чуть позже. А мой «роман» с союзом продолжается 27 с половиной лет, самой же творческой организации недавно исполнилось 30. К упомянутым неформальным объединениям, составившим ее фундамент (вот прицепилось это слово) добавим лианозовцев, «Московское время» и группу Рейна–Бродского–Наймана.
Поэт и переводчик Дмитрий Цесельчук возглавлял союз в 1990–2020 годах, ныне является его почетным председателем. Он очень мало изменился с того памятного июньского дня 1993 года, когда я, обрадовав маму, принесла домой синюю корочку Союза литераторов России с надписью «Пресса» на обороте (это волшебное слово позже откроет многие двери). В июле 1991 года Дмитрий Юрьевич участвовал в конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Осипа Мандельштама и проходившей в Лондоне. Там он впервые встретился с Бродским. Собственно, конференция была организована самим нобелевским лауреатом, он потратил на ее проведение немало сил, энергии и денег. «Врезалось в память, – вспоминает Цесельчук, – как Иосиф Александрович встал со стула и надавил двумя пальцами на горлышко только что открытой пластиковой бутыли. Бутыль слегка наклонилась и стала медленно вращаться по кругу, чудом сохраняя свое нарушенное вертикальное положение. Мелькнула мысль: докладчик может облиться и выйдет конфуз. Зал замер. А Бродский цитировал Мандельштама: «Обещаю построить такие дремучие срубы,/ Чтобы в них татарва опускала князей на бадье». Без сомнения, он имел в виду, что конференцию из «буддийской» Москвы Мандельштама «выдавливают» в Лондон. И это при тогдашней наконец-то проклюнувшейся демократии!»
В Москве на конференцию стали собираться в июне. В Союзе литераторов России по просьбе и рекомендации литературоведа Павла Нерлера создали секцию мандельштамоведов, всем вновь вступившим предстояло стать официальными докладчиками на предстоящей конференции. С Нерлером Цесельчук познакомился на встречах у Акимыча – поэта и переводчика Аркадия Акимовича Штейнберга. Нерлер в качестве вице-президента Мандельштамовского общества передал Дмитрию Юрьевичу, помимо официального приглашения на конференцию, личную просьбу Бродского возглавить делегацию союза.
Вспоминая лондонскую конференцию и тогдашнее общение с Иосифом Бродским, Цесельчук задумался о превратностях приватной (частной) жизни, воспетой Бродским в его знаменитой нобелевской лекции. Ведь непосредственно в эту private life в 60-е годы, в жизнь еще не признанного тогда поэта, но уже печатающегося поэта-переводчика так бесцеремонно и беззаконно вторглась советская власть.
Цесельчук спросил тогда: «Иосиф, ваш адвокат, судя по всему, не знал, что в конце 20-х годов было принято постановление Народного комиссариата по труду «О праве работы на дому по договорам с издательствами и редакциями», согласно которому вы не были тунеядцем, ведь у вас, как сказал мне Евгений Рейн, на момент суда был подписан авторский договор с «Худлитом» на перевод польских поэтов?!» Бродский слегка задумался и неожиданно парировал: «Да, мог бы не сидеть, но так было бы длиннее…» Ответ понятен профессионалу и любому, жившему в советской действительности: длиннее при ином стечении обстоятельств была бы для Бродского дорога в дюнах литературы, путь к нобелевскому триумфу. Частная жизнь в его понимании была единственно возможным противовесом общественной в социалистическом общежитии, протекавшей с постоянной оглядкой друг на друга и в первую очередь на власти предержащие. Противовесом «плагиату существования» и напоминанием о существовании промысла Божьего – догляда за Вселенной и людьми, даже такими, кто само слово «Бог» 70 лет писал с маленькой буквы.
В перерывах конференции Бродский посылал кого-нибудь в магазин за запечатанными в целлофан рыбой или колбасой, фруктами, овощами, устраивая импровизированный обед.
«Бутыль под пальцами поэта на секунду застыла, – продолжает свой рассказ Дмитрий Юрьевич. – И от переносицы потекла слеза. Он резко смахнул ее, налил воды и отпил глоток из стакана. Сам себе Актер и Режиссер с большой буквы, шаг за шагом выстроивший этот мини-спектакль: прольет или не прольет, как гамлетовское – быть или не быть».
Бродский давал практические советы по работе союза. «Дима, – говорил он Цесельчуку, – вам так не повезет, как мне, – вас не посадят. Поэтому в вашей команде, как у голландцев, каждый должен знать свой маневр». О чем это он? Футбол? Круифф – первый футболист. Голландская футбольная школа – одна из лучших в те годы в Европе… Хотя и голландская школа живописи Ван Дейка и Рембрандта тоже мерцает на втором плане сознания. Но главное в произнесенном – «каждый в команде должен знать свой маневр», а иначе будет ох насколько длиннее или с 99-процентной вероятностью не будет вообще ничего: жил – похоронен, и прочерк между двумя датами.
На вопрос о размере вступительного взноса в Союз литераторов Бродский мгновенно подсчитал: «Поскольку мы сейчас находимся в Лондоне… Пять фунтов равно 10 долларам… Равно…» – Он обвел глазами окружавших литераторов-евреев и продолжил: «Равно 20 шекелям…»
В архиве Союза литераторов имеется также заявление Юрия Мамлеева о приеме, присланное из Франции в ноябре того же 1991 года (к письму прилагался вступительный взнос – 10 долларов).
А Бродский не переставал интересоваться делами Союза литераторов, Евгений Рейн при встречах всегда передавал Цесельчуку приветы от него. В № 2 «Королевского журнала» за 1996 год, в редколлегию которого входили Михаил Шемякин, Слава Зайцев и член СЛ РФ Илья Резник, приводятся слова нобелевского лауреата: «Я буду поддерживать Союз литераторов, где состоят друзья моей юности – Женя Рейн и Толя Найман».
Да, Иосиф Бродский был большим другом Союза литераторов России, и у Дмитрия Цесельчука есть стихотворение, посвященное ему:
Родина – поля России
над Россией небо сине
что-нибудь о керосине
и готов эрзац паек
сердце – ёк!
не увижу родных берегов
я готов?!
не увижу друзей не увижу врагов
я готов?!
этих громко ура!!!
прокричавших ртов
я готов.
готовальни готических
~городов
кем-то вздыбленные на попа –
не увижу уже подмосковных
садов
и в церквушке российской попа
и заплеванный семечками
перрон
и унылый панельный
железобетон
и замызганных жалких девиц
на панели
(но какое мне дело до них?)
в самом деле
не увижу?
... Родина как ожог
в неизвестность прыжок
на губах расползающийся
пирожок
с кисло-сладкой капустой
лотошник в Мытищах
я мое – ё-моё – растворенное
в тыщах лиц
о банальности происходящего
блиц!
комментарии(0)