"Если захочешь – обязательно познакомишься..." Нью-Йорк, декабрь 1995 года, Иосиф Бродский читает свои эссе

Джоел Аги и Лариса Скуратовская. То самое фото на память, сделанное Иосифом Бродским. Фото из архива автора

Бог сохраняет все…

Иосиф Бродский

«Если захочешь – обязательно познакомишься...» – именно так предсказала мне встречу с Иосифом Бродским Инна в декабре 1995 года...

Мы с Инной и Мишей Фиш очень дружили семьями с памятного отдыха на базе отдыха Дома ученых «Черноморка». Дом ученых в Москве, членами которого мы с моим мужем Вадимом Репиным были с середины 70-х, дал нам много хороших знакомых и впечатлений. Инна с Мишей были активистами в туристической секции и каждое лето ездили на базы отдыха Дома ученых в разные места. Особенно любили побережье Черного моря, где мы с Вадимом с ними познакомились.

Так вот, в 1995 году я училась в Колумбийском университете города Нью-Йорк в Центре прав человека и жила в International House на Riverside Drive. Один из наших студентов уезжал в другой штат на несколько дней, и я пригласила Инну пожить у нас. Она приехала в конце ноября. Так как она знала много наших соотечественников, уехавших из России и живущих в Нью-Йорке, я как-то спросила ее, не знает ли она кого-нибудь, кто знаком с Иосифом Бродским. «Никого, к сожалению», – сказала Инна. И добавила: «Но ты ведь знаешь – если захочешь, познакомишься с ним сама».

Буквально через несколько дней я шла по Бродвею из университета и посмотрела афишу Miller Theatre на 6 декабря. Оказалось, что будет вечер авторов лучших эссе 1995 года. В числе прочих числился Joseph Brodsky. Я зашла в кассу купить билет, но там на афише вместо Joseph Brodsky стояла другая фамилия – Harold Brodkey. Я не поверила своим глазам, вышла на улицу – там Brodsky, а у кассы... да... Проходивший мимо преподаватель объяснил мне, что должен был выступать Brodkey, но он заболел, и потому пригласили Joseph Brodsky. Итак, на 6 декабря, 19 часов – вечер занят.

В эти дни я была очень занята, 16 декабря должна была уезжать на каникулы в Москву на две недели, а потом, после Нового года, предполагалась практика на три месяца. Я искала хорошую организацию для прохождения практики и, конечно, в первую очередь надеялась пройти ее в Страсбурге – в Совете Европы, в комиссии по правам человека. Россия тогда не была членом Совета Европы, ее принятие планировалось 26 января 1996 года, потому они не могли принять на стажировку гражданку России...

Мне несказанно повезло – нас направили в Вашингтон для участия в конференции Slavic Society. Приехав, на первом же заседании я встретила Нелю Матрошилову, прекрасного человека, профессора-философа, изучающую историю философии Германии: Канта, Гегеля, Гусельра, Хайдеггера… Она пригласила меня на ужин, который устраивало общество Владимира Соловьева. За столом около меня сидела женщина, с которой мы разговорились. Я рассказывала о нашей программе в Колумбийском университете и о том, что хотела бы пройти стажировку в Совете Европы, в отделе прав человека. Как вдруг она просто сказала: «Лариса, я помогу вам! Я знакома с председателем комиссии профессором Стефаном Тресчелом; напишите ему свою просьбу, сошлитесь на меня. Уверена – он вам поможет, очень хороший человек».

Окрыленная, по возвращении в Нью-Йорк я попросила директора нашей программы профессора Пола Мартина и его помощницу Лили Кол написать официальное письмо на имя председателя комиссии по правам человека Совета Европы с просьбой разрешить стажировку мне как студентке Колумбийского университета, что они незамедлительно сделали. И уже 8 декабря по факсу пришел ответ от профессора Тресчела с согласием меня принять.

Но это 8 декабря...

А 6-го! Я целый день приводила свои дела в порядок в университете, подчищала «хвосты», и когда в пять часов вернулась в свою комнату в International House, пошел сильный дождь. Я даже сомневалась – идти ли на вечер в Miller Theatre. Инна решила, что не пойдет, будет еще возможность послушать Иосифа Бродского где-нибудь, когда-нибудь...

По дороге я зашла в книжный магазин на Бродвее в надежде приобрести книгу Бродского, но ничего не нашлось. Итак, вечер начался при полном зале. Иосиф читал последним. Один, на освещенной сцене... Он читал свой рассказ «Letter to Horace» из книги, которая будет опубликована в декабре 1995 года, – «On Grief and Reason: Essays». Это я выяснила несколько позже, купив книгу. Аудитория слушала внимательно, после, вежливо поаплодировав, стала расходиться.

Афиша Miller Theatre на 6 декабря 1995 года. В числе прочих в ней указан и Joseph Brodsky. Фото из архива автора

«Можно я вас сфотографирую, Иосиф?» – «Да, пожалуйста». Стесняясь, я щелкнула один раз. Неожиданно ко мне обратился стоящий рядом другой писатель, принимающий участие в вечере, Джоел Аги: «Сфотографируйте меня тоже, пожалуйста. Я дам вам мой адрес – пришлите фото, мне будет приятно». – «Давайте я помогу. Я все-таки потомственный фотограф! Встаньте вместе, пожалуйста!» Иосиф сфотографировал нас. Я попрощалась с Иосифом, пожелав ему здоровья и много радости в наступающем 1996 году. «Успеха правам человека», – улыбнулся он на прощание.

Все дни до отъезда я была взволнована, возвращаясь домой, с надеждой смотрела на мигающий автоответчик – но Иосиф не позвонил...

Я прилетела домой, в Москву. В начале января была уже в Женеве, где провела 10 незабываемых дней, встречаясь с сотрудниками ООН, Всемирного совета церквей, Всемирной организации здравоохранения и работая в библиотеке ООН. Потом купила Europass за 200 евро, по которому могла путешествовать на всех видах транспорта по Европе в течение шести суток, и поехала поездом в Страсбург.

26 января 1996 года прошло торжественное заседание Совета Европы, посвященное принятию России в его состав. Служащие очень волновались, понимая важность события. Все были воодушевлены, верили, что Россия будет развиваться как демократическое государство, соблюдая права человека.

Вечером 28 января 1996 года я включила радио и услышала, что умер, скоропостижно скончался у себя дома в Нью-Йорке, Иосиф Бродский... Еще в начале декабря я с ним говорила, и он был весел и выглядел здоровым. С трудом я дождалась утра и побежала в библиотеку Совета Европы в надежде что-то узнать. И что же? Новые газеты еще не поступили, а те, что были от 26 и 27 января, содержали много сведений о смерти... Гарольда Бродки. Так вот смерть этих двух людей для меня и соединилась... Я побежала в фотоателье отпечатать пленку с того вечера в Miller Theatre. К моему сожалению и глубокому разочарованию, снимка с Иосифом не оказалось, так как я зарядила новую пленку и не «прокрутила» ее немного. Но хорошо получилось фото с Джоелом Аги, которому я выслала фотографию, как обещала. Коротко поделилась с ним мистикой совпадений смерти Иосифа Бродского и Гарольда Бродки... Джоел очень быстро мне ответил, поблагодарив за присланное фото, и написал, что знал о тяжелой болезни Гарольда и то, что Бродский страдал сердечной недостаточностью…

В последние годы я много читала о жизни Иосифа Бродского. Никто не упоминает о том вечере 6 декабря 1995 года в Колумбийском университете, вероятно, последнем, на котором он читал свое эссе из последней книги.