О смерти и жизни Муси. У кошек бывает иногда больше особости и уникальности, чем у людей

Владислав Ходасевич пытался разгадать загадку пронизывающего кошачьего взгляда и считал, что кошки живут одновременно в двух мирах. Фото из архива автора

Я похоронил Мусю недалеко от дачного дома, куда она пришла со своими котятами 10 лет назад. Слава богу, земля промерзла всего на несколько сантиметров, и я смог выкопать достаточную глубину могилы. А я-то думал, что Муся будет со мной до конца моей жизни…

Просыпаешься утром – Муси нет (она всегда спала рядом со мной), и на душе становится так больно, поразительно больно… Когда тебе скоро 80, уже ничто не может устранить твое старческое одиночество, и смерть любимого животного – невосполнимая утрата. Вместе со смертью Муси я утратил то, что приносило мне радость , а может быть, и в какой-то мере смысл жизни последние 10 лет. Без Муси настанет совсем другая жизнь. Раньше я стремился поскорее вернуться домой, а она, как все кошки, встречала меня у дверей. Если я на несколько недель уезжал за границу, Муся приходила ко мне по ночам во сне, а когда я возвращался домой, с укоризной смотрела на меня своими совсем человеческими глазами. Ее глаза очень напоминали мне глаза моей бабушки. Все, кто приходил в дом, тоже поражались ее совсем не кошачьим, а человеческим глазам.

Ее смерть напомнила мне о тайне живого, тайне души, которая все больше и больше мучает меня в последнее время. Я теперь жалею, что когда-то не занялся, как Андрей Кураев, изучением философии религии, и хочу наверстать упущенное. Целую неделю перед смертью Муси пытался погрузиться в текст Тертуллиана «Апология». Тертуллиан настаивал на том, на чем будет спустя 17 веков настаивать Василий Розанов, – что наше тело как творение Божье имеет такую же моральную ценность, как и душа, что «тело есть носитель души». И что, если бы не было человека, не было бы его тела, никто бы и не узнал тайну Бога. Кстати, об этом же говорит Николай Бердяев в своем «Самопознании». Но все же, наблюдая за последними часами жизни моей кошки Муси, я зримо, до боли увидел тайну жизни, тайну живого. Все-таки тело неравноценно душе. Смерть абсолютна. И в том, что все живое кончается смертью, и состоит главная истина мира сего.

…Муся еще дышала, правда, уже вытянув лапы в разные стороны. Но все же в этом полуживом тельце находилось мое любимое уникальное существо с такой же неповторимой особостью, как и все мы. Кстати, мне кажется, что у кошек бывает иногда больше особости и уникальности, чем у людей. Пришлось отлучиться на несколько часов из дома, а когда я вернулся к Мусе, она уже была бездыханной. Ушло в небытие не только ее дыхание, ее жизнь, но и то неповторимое, что несла в себе ее особость. Не может быть особости без тела, но все же тайна мира сего в уникальности и неповторимости такого существа, каким была кошка Муся.

И никакой химией ты не объяснишь происхождение этой уникальности, особости каждого живого существа. Химия у всех нас одна. Но почему эта единственная общая химия рождает неповторимую особость человека и, как я сейчас точно знаю, уникальную особость каждой кошки? Все атеисты и материалисты мира не в состоянии дать ответ на вопрос о происхождении личности, особости, уникальности.

Муся умерла. Но перед смертью она оставила мне тайну, которую я не могу разгадать. За все 10 лет, что мы были вместе, Муся меня обидела два раза (я, кстати, ее – никогда). Первый раз она проявила нарочитое ко мне неуважение после того, как я ее стерилизовал. Врач ушел, она скоро пришла в себя, вся забинтованная приползла ко мне на кровать, повернулась задом и… испражнилась. После чего обернулась и стала своими неземными глазами смотреть на меня. А я погладил ее и убрал грязную простыню. С той минуты мы навсегда стали близкими существами, и она просто излучала любовь ко мне. Но когда я вопреки советам близких не согласился ее, больную раком, усыпить, а начал делать все возможное и невозможное, чтобы как можно дольше сохранить ей жизнь, – ставил капельницы, лечил химией, вливал в нее капли для аппетита, – она за шесть недель до смерти снова пришла ко мне, лежавшему в постели, и точно таким же образом, как тогда, выразила свое недовольство.

Когда тебе скоро 80, смерть любимого животного – невосполнимая утрата. Иллюстрация Depositphotos/PhotoXPress.ru

Возможно, я не прав, но у меня сложилось убеждение, что для нее была ценностью даже уходящая жизнь, эти последние дни. И я думаю, что кошки не меньше ценят свою жизнь, чем мы, люди, что они готовы жить на обезболивающих препаратах, чем вообще не жить. Мне кажется, в советах усыпить заболевшую кошку много от нашего русского характера: мы не умеем ценить свою жизнь, а тем более не ценим жизнь своих животных.

За день до ее смерти я вдруг понял , что своей статьей «Попадет ли моя кошка Муся в рай» (которую я написал много лет назад, но так и не отправил в редакцию), довольно легковесными в ней рассуждениями о рае и смерти я и спровоцировал эти страдания и для себя, и прежде всего для Муси. Всевышний мне показал, что не стоит легковесно рассуждать о том, что будет со всеми нами после смерти. Всевышний мне показал, что дорога в рай на самом деле устлана страданиями, и рай – это совсем не сказка. И когда я обо всем этом подумал, у меня, верующего человека, возникла крамольная мысль: а стоит ли бессмертие таких страшных мук, которыми была устлана дорога Муси в рай?

Сначала было слово, мое слово о смерти Муси. Истина, сказанная в Библии, бесспорна: слово рождает все то, что в нем заложено. А потому, дорогие люди, думайте, о чем говорите, к чему призываете. В той моей статье проявилась наше типичное русское отношение к смерти. Ведь это кошмар! Руководитель государства вслух рассуждает о том, попадут ли русские в рай после ядерной катастрофы и гибели человечества. А советское «все, как один, умрем…» – разве это не болезнь? И действительно, миллионы и миллионы, особенно при Сталине, умирали, как один. И наши сумасшедшие патриоты говорят: «А мы снова повторим». И Бог может нас снова наказать.

Помните, как Владислав Ходасевич в своем «Некрополе» пытался, как и я, разгадать эту загадку пронизывающего взгляда кошки? Он тогда сказал, что кошки живут одновременно в двух мирах. И тому много свидетельств. Сидит рядом со мной кошка Муся, и только у меня возникает мысль, что пора ее поить лекарствами – как она убегает, хоть я еще и пальцем не пошевелил. И таких примеров поразительной способности кошек читать наши мысли множество, а мы – о «черных дырах» Вселенной.

«Черная дыра» заключена в наших душах. Мы ничего не знаем ни о себе, ни о мире, который рядом с нами, который нас окружает. Муся своей смертью на несколько дней приоткрыла мне тайны этого мира.