Открыл центр сам Эрик Клэптон

Что такое гонзо-журналистика, показано в фильме «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» по книге Хантера Томпсона. Кадр из фильма «Страх и ненависть в Лас-Вегасе». 1998

Когда я вернулась из нерезиновой столицы нашей страны на малую родину, в Петербург, стояла поздняя осень. Мосты, реки и каналы были на своих местах; я по ним успела соскучиться. Но приехала я не погулять, а с боевым заданием. Редактор московского издательства предложила мне написать для них книгу в моем любимом стиле «гонзо», придуманном писателем Хантером Томпсоном.

Что это такое, показано в известном фильме «Страх и ненависть в Лас-Вегасе» по книге Томпсона: журналист принимает непосредственное участие в событиях и становится главным героем репортажа, эмоционально описывая события от первого лица. Что это означало в моем случае: прожить месяц в реабилитационном центре Ленинградской области засланным казачком с алкоголиками и наркоманами и разобраться, что происходит в отдельно взятой организации на самом деле. Какие приемы используют для лечения зависимостей, насколько это эффективно? Помогают ли они людям или это просто секта?

Сейчас не только весь Петербург обклеили этими мерзкими бумажками с рекламой учреждений по спасению утопающих. В каждом городе, где я была за этот год, на каждом шагу я видела одно и то же. А несколько лет назад это было не то что в диковинку, но не распространено столь масштабно.

Ничего хорошего от людей про богадельни я не слышала. В Краснодаре, например, оступившихся граждан били и поливали ледяной водой, как в старых добрых вытрезвителях, за 35 тыс. руб. в месяц, которые, как правило, добывали родственники. В Ботайске, что под Ростовом-на-Дону, реабилитанты жили лагерем в чистом поле, молились и занимались бесплатным низкоквалифицированным трудом вроде строительных работ. Во Всеволожске то же самое, но в закрытом доме, а на заборе висит табличка, мол, это полиция. Звонить домой можно раз в неделю в присутствии консультанта.

Видимо, издатели выиграли какой-то социальный грант, связанный с ЗОЖ, потому что даже сняли мне комнату в центре города, на Измайловском проспекте. Сдавала ее моя знакомая актриса Анна Глазовская по прозвищу «Глаз». Она выселила трех молдаван, супружескую пару и их друга. На прощание они напоили меня лютым свекольным самогоном. Коммуналка была большой. В одной комнате жила чета немолодых узбеков, в другой – две лесбиянки, в третьей – злая соседка с молодым сыном. Парень явно нуждался в реабилитации. Когда он выпивал, то мать не впускала его. Один раз я видела, как бедолага спал калачиком на пороге закрытой комнаты.

Каждый день я гуляла вдоль Фонтанки, а потом наводила справки о центре, куда мне предстояло поехать. Поговорила с одним из учредителей, музыкантом и писателем Владимиром Рекшаном на Григорьевской поэтической премии. Выяснила, что там лечились многие представители творческой интеллигенции. Открывал центр сам Эрик Клэптон, что прошел курс анонимных алкоголиков (АА) у себя в Штатах, а после выступления в России решил организовать душеспасительную организацию и здесь.

В ходе журналистского расследования выяснилось, что работает центр по широко известной программе «12 шагов». Нашлась бывшая девушка моей подруги Диана, в прошлом героиновая наркоманка, которая работала в этом месте после прохождения курса реабилитации. Та отзывалась о программе подозрительно восхищенно, если не экзальтированно. Схема была идеально продумана и подходила любому человеку. То есть боролись не с пьянством и наркоманией, а именно с зависимостью. А она могла быть абсолютно любой – от еды или сладкого до отношений. Если, скажем, жена в попытках спасти от зеленого змия мужа отправляла его на реабилитацию, ей предлагали группу для созависимых. Таким образом привязанность к близкому человеку переименовывалась в привязку, любовь к нему называли зависимостью, которая мешает развиваться и строить свою жизнь. Более того, зависимыми могут родиться и дети. Вроде как это лотерея и черта характера.

Эрик Клэптон прошел курс анонимных алкоголиков в Штатах, а после выступления в России организовал душеспасительную организацию и здесь.  Фото Reuters

Я зашла на сайт реабилитационного центра. Чтобы туда попасть, документов надо было собрать, как на космодром, вплоть до справки из СЭС, что действует ровно сутки. И за них заплатить чуть меньше десятки, которой у меня не было. Жить в одной комнате с другими женщинами. Вести дневник вроде «Какой самый плохой поступок ты совершил в алкоголе». Особенно удручающей выглядела фраза в конце правил пребывания: «Если вы привезете с собой круп и тушенки, мы будем очень рады!»

То есть там еще и жрать особо нечего, поняла я. Выпал первый снег, а у меня не было зимних ботинок. Приехала из Москвы редактор – по своим делам и узнать, как мои.

– Дорогая, – убеждала я. – Пойми: там работают бывшие торчки, те же, что в городской наркологической больнице. Их не проведешь. Они видят человека насквозь! У меня нет «дорог», я не выгляжу как алкоголичка. Они поймут, что я журналист! А вдруг им невыгодно, чтобы освещали деятельность центра? Там нельзя пользоваться мобильной связью! Если со мной там что-то случится, кто мне поможет? Я не хочу спать в одной комнате с девицами, которых ломает, они будут выть! За городом дубак!

Та была непреклонна. Вот уперлась, как баран, и все тут – нет, мы про взгляд изнутри.

– Я понимаю, нужны человеческие истории, – боролась я. – Так давай я похожу на АА и анонимных наркоманов! Работают они по одной и той же схеме. В каждом районе города эти группы через каждые два часа каждый божий день. Можно трехтомник будет написать! Зачем нам писать о конкретном центре, когда мы можем осветить саму беду – что страна пьет и колется?

Последний ход пришлось делать конем. Хорошо, говорю, поеду. Но пусть контора даст денег на справки. И вот тут она неожиданно включила заднюю. По какой-то причине издатели ничего мне не могли оплатить, но обещали включить стоимость в гонорар за книгу.

– У тебя же отец есть, возьми у него! – воскликнула редактор.

– Отличная идея, – говорю. – Уже просила, отправь на лечебу, это модно. Он ответил: могу только послать.

Так мы разругались. Книга не состоялась, впрочем, судьба писателя такова: не факт, что она бы вышла, совсем не факт, что своевременно, и вовсе не факт, что обещанный гонорар я бы получила. Зато появился этот рассказ, и, по-моему, вполне в духе гонзо-журналистики. 

Новороссийск