Средневековая музыка из шестидесятых. Ave Maria Джулио Каччини – одна из самых удачных мистификаций ХХ века

Малый гений, чистый альтруист Владимир Вавилов. Фото с концертной афиши 1960-х

Попробуем вспомнить самые известные мистификации ХХ века? Коммерческие мистификации в живописи – этого много. А вот чтобы бескорыстные?

Сразу на память ничего не приходит, хотя было их немало. Козьма Прутков, Черубина де Габриак… ну да, конечно, хотя это были шутки. Бывало и раньше. Шалил Проспер Мериме, немного шалил Даниэль Дефо. Да если вдуматься, а «Повести Белкина» – это что такое? Пушкин ведь в авторстве признался не сразу.

Интрига у нас заключается вот в чем. Вероятно, люди старшего поколения помнят пластинку «Лютневая музыка XVI–XVII веков», которую студия грамзаписи «Мелодия» выпустила в 1970 году и потом ежегодно перевыпускала.

На пластинке были записаны сюита для лютни «Канцона и танец» итальянского композитора Франческо Канова да Милано, сюита для лютни Винченцо Галилеи «Павана и Гальярда», пастурелла Жана Антуана де Байфа, гавот композитора Дени Готье, итальянский танец, английская народная песня и произведение Ave Maria неизвестного автора.

В 1975 году Всесоюзная студия грамзаписи «Мелодия» выпускает альбом певицы Ирины Богачевой «Старинные арии», где та же Ave Maria была приписана авторству итальянского композитора Джулио Каччини. Вот что вспоминает Ирина Богачева: «Ноты с музыкой Каччини мне принес Владимир Вавилов. Он тогда мне и сказал, что это пьеса Каччини. Мы записали арию еще до того, как он умер. Я с ней часто выступала. Владимир Вавилов мне и аккомпанировал на лютне и в концертах, и во время записи».

Кто такой Владимир Вавилов? Ленинградский малоизвестный гитарист и лютнист, аккомпаниатор, любивший старинную музыку, коллекционировавший гитары и лютни и скончавшийся в 1973 году, к сожалению, очень рано, в 47 лет.

Богачева и после смерти Вавилова на концертах часто исполняла Ave Maria, гастролируя по СССР. В 1994 году латвийская певица Инесса Галанте записала в Риге эту Ave Maria Каччини на диск, а после ее диск Debut был выпущен в Германии. Тогда-то и началось триумфальное шествие Ave Maria. Скоро это произведение стали исполнять на концертах все оперные звезды мира вместе с произведениями Вила Лобоса, Баха и Вивальди.

А дальше начались интересные события. Дело в том, что музыкант и композитор Франческо Канова да Милано служил придворным лютнистом при папах Льве X, Клементе VII и Павле III в Ватикане. Он написал 124 пьесы, которые изданы в 1536–1547 годах. Когда его «Канцона и танец» с пластинки, выпущенной в СССР, стали набирать популярность в Европе, исследователи творчества Франческо да Милано не нашли в каталоге произведений композитора ничего похожего на то, что было записано на пластинке «Лютневая музыка XVI–XVII веков».

Еще больше неясного было с Ave Maria Джулио Каччини. Исследователи его творчества искали нотную запись Ave Maria с пластинки из СССР и не нашли. Не было у Каччини такой мелодии и такого произведения.

Исследователи стали думать. Ноты лютневых композиций, которые исполнял Вавилов на пластинке, отсутствуют в архивах и музыкальных библиотеках. И слова, слова-то где? Не может молитва Богородице состоять из двух слов.

Когда дело дошло до музыковедческого анализа, стало очевидно, что Ave Maria по вполне объективным причинам не могла быть сочинена Каччини. Самым явным свидетельством этому было использование так называемой золотой секвенции – гармонической последовательности, появившейся в европейской музыке спустя почти столетие после смерти композитора. И далее – многие прежде незамеченные подробности указывали на знакомство автора с музыкой последующих эпох. В самой музыкальной ткани произведения при более детальном рассмотрении проявлялись черты эклектичного музыкального языка XX века.

И результат его мистификации.  Обложка альбома «Лютневая музыка». Студия «Мелодия», 1970

Все остальное написал сам Вавилов. И то, что он написал, приписал композиторам Винченцо Галилею, Нейзидлеру, Франческо ди Милано, Джулио Каччини. Приписывал свои произведения не Генделю и Баху, а малоизвестным композиторам в надежде, что на них никто не обратит внимание. Сработало! Так получилась одна из самых грандиозных и удачных мистификаций XX века в области музыки.

Так что же выходит? Выходит, что жил в Ленинграде в середине прошлого века гений. Ну, малый гений. Но все же его мелодию исполняют по всему миру вместе с мелодиями Шуберта, Генделя и Баха. Малый гений жил обычной жизнью, любил музыку, окончил музыкальную школу, попал на войну, был ранен, ожил, женился, концертировал, любил собирать гитары, мечтал достать лютню.

И при этом втихомолку писал музыку. Ну а дальше? И представить-то страшно, если бы он в 60-х годах объявил, что написал церковную молитву в честь Богородицы и предлагает ее исполнить со сцены. Вот он и аккомпанировал на концертах, исполняя собственную музыку. Малый гений был скромным. А музыку любил. Очень.

Вавилов, как мы упомянули, взял за основу гармонизации Ave Maria столь распространенную начиная с рубежа XVII–XVIII веков гармоническую последовательность, «золотую секвенцию», которая на взгляд из века XX стара как мир. Как будто желая спрятать ее поглубже в ворохе подобных же произведений. Но вышло по-другому. И здесь на память приходит знаменитая ария из бразильской бахианы Вила Лобоса. Кто знает, при других условиях, быть может, и в нашей стране зажглась бы звезда еще одного великого композитора.

Что стоит за столь известной мистификацией? В первую очередь скромность, конечно. Но не только. Думаю, еще и неплохое понимание обстоятельств, в которых малоизвестного выскочку могут или задавить, или просто не слушать. Но, вероятно, главная составляющая, как бы высокопарно это ни звучало, – это беззаветная преданность искусству. Без этого ситуация, когда свой шедевр приписываешь другому человеку, невозможна.

Что-то подобное сделал скрипач и композитор Фриц Крейслер, когда написал цикл из стилизованных под старину музыкальных пьес. Он писал: «Я нашел эти манускрипты в старинном монастыре на юге Франции». С этими мелодиями Крейслер стал концертировать. Часть пьес он приписал малоизвестным композиторам – Ланнеру, Куперену, Пуньяну, часть – себе.

Критики стали восхищаться старинными мастерами и ругать произведения Крейслера. В 1910 году один критик упрекнул Крейслера в том, что он осмелился включить в программу свои «пустя­ковые пьесы» рядом с такими жемчужинами искусства, как вальсы Ланнера «Муки любви» и «Радость любви». Лишь в 1935 году Крейслер признался в мистификации, повергнув критиков в шоковое состояние. Но все же он стал знаменит при жизни. Малый гений Вавилов не получил при жизни ничего. Так и представляется, как предстал он перед Господом чистым альтруистом и подвижником.

Так что живут, живут малые гении, люди, отмеченные свыше. Жили во все времена, живут и сейчас. Просто надо приглядеться.