Синева платья Мадонны

«Сикстинская Мадонна» – образ удивительной глубины и проникновенности. Фото со страницы Staatliche Kunstsammlungen Dresden в Facebook

Мой личный эталон красоты появился в сознании в пятилетнем возрасте однажды и навсегда. Образ невероятной красавицы и невероятной страдалицы врезался в него мгновенно, будто всаженный шприцем с огромной иглой в самое чуткое место организма. …Мне пять. Мама возвращается из Германии с ворохом подарков. Невиданные до того – да и после – сумасшедшие наборы жвачек! Жалко было даже тронуть упаковку этого чуда, не говоря уже о диковинных штучках внутри – к невероятных вкусов и форм жевательным резинкам прилагались сундучки, фигурки героев мультфильмов, календарики, портреты группы «АББА»…

Мама навезла и модной, дико красивой одежды – а как иначе? Накупить нужно было впрок всего, чего в нашем «прекрасном» прошлом не было и не собиралось появляться. А так хотелось быть модными и красиво одетыми, не выглядеть как все.

Среди вороха подарков затесались и открытки. Обыкновенные почтовые открытки, на которых – старинные замки, рыцарские доспехи в зеркальных залах роскошных дворцов, портреты красавиц с затейливыми прическами и в кринолинах и благородных кавалеров в плиссированных (и как они их только делали?) воротниках гигантских размеров. В общем, воображай, перерисовывай, вырезай всласть.

Тогда в ходу у советских девочек были бумажные и картонные куклы, которых можно было по-разному одевать в бумажные же наряды на защипках. Заокеанские сверстницы тоже играли в куклы, но не в бумажные и картонные, а в небольшие пластмассовые, с гнущимися руками, ногами, поворачивающейся головой. Эти их куклы были просто голливудскими красотками, и наряды их были отнюдь не из бумаги. Такой куклы мне в тот раз не досталось (вместо нее приехали сапожки «Казачок», поэтому я не сильно расстроилась отсутствию среди подарков легендарной аmerican doll).

И вдруг среди этого открыточного воротниково-кринолинового буйства в глаза бросился необычный синий цвет. Не просто синий, а такой синий, что… Вынула открытку с синим из пачки и больше уже в тот день не отвлекалась ни от этого синего, ни от той, что была с ним. Сначала я просто долго смотрела на НЕЕ. Смотрела и не понимала, что такого в ней особенного, и почему я так долго на нее смотрю, и почему она такая... Такая красивая? Такая необыкновенная? Такая грустная?.. Начались расспросы, последовал совершенно душераздирающий рассказ о НЕЙ. Нет, не о той, которая, зная все с самого начала, отдаст миру сына, пожертвует им ради всех других матерей и сыновей (эту историю я узнаю много позже). И не о том, кто уже младенцем на руках у матери внимательно и серьезно смотрит на мир. История в пересказе мамы, услышанная ею от музейного гида, была о создании картины. О художнике, случайно нашедшем идеальную модель. О судьбе несчастной красавицы, воплотившей в своем образе боль всех матерей – отдающих, жертвующих, страдающих.

Много позже выяснится, что та, мамина история окажется самой трагичной, самой чистой и самой невинной из услышанных и прочитанных позже. (К слову сказать, историй этих много, версии разнятся. Подлинной, подтвержденной документально, все еще вроде бы нет. По одной из них натурщица – бедная булочница, по другой – богатая куртизанка, по третьей – счастливая любовница гения, по четвертой – коварная изменница, погубившая влюбленного художника; пятая соединяет в себе и первую, и вторую, и третью, и четвертую версии.)

Историй много, но во всех, кроме самой первой, из детства, натурщица, передавшая взглядом и образом вековую материнскую боль, чистоту и скорбь, прошлые и грядущие страдания, совершенно далека от христианских идеалов. В жизни (по дошедшим легендам) – абсолютная антитеза и картинного образа, и самой новозаветной страдалицы. И в этом тоже, вероятно, проявился величайший гений Мастера – далекую от нравственных постулатов даму он представил миру так, что заставил его искренне поверить в то, что она есть свет и невинность.

…Мне 11, я впервые слушаю «Дом хрустальный». И вдруг: «Посмотри, как я любуюсь тобой – как Мадонной Рафаэлевой!» Вот оно! Как ожог. Я отчетливо поняла, что произошло, когда впервые увидела на открытке из Дрездена ЕЕ и этот синий, за который уцепился мой детский взгляд. Я просто любовалась – ни мыслей, ни попытки разгадать, а простое детское любование. В 11 любование уже практически подростковое, с пониманием, какой должна быть настоящая красота, любовь, жертвенность. Ни одна другая картина ни тогда, ни потом не вызывала во мне столь сильных эмоций.

В ходу у советских девочек были бумажные и картонные куклы, которых можно было одевать в бумажные же наряды на защипках. Фото с сайта www.back-in-ussr.com

…Мне 47. Сложное время, на душе не очень легко, много всяких мыслей... Вдруг показалось, что сейчас самое время увидеть воочию ту, что всегда заставляла смотреть на мир иначе. Сделав крюк в 200 км, я добралась наконец до той, к которой приближалась и отдалялась десятилетиями, боясь разочарования при встрече. Все оказалось таким, как я и представляла, – этот взгляд и все в нем: боль, понимание судьбы того, кого принесла и отдаст миру. Я любовалась осмысленно, осознанно, уже многое зная и понимая и о матери, и о младенце. Рядом любовался (искренне, по-детски) мой младший сын... А синий цвет оказался немного другим, не таким, как на типографской открытке, но все равно волшебным.