Если вы любите шедевры. Про единственный музей в мире, где хранится всего один экспонат

В самом воздухе здесь живет время австрийской послевоенной столицы. 

Единственный в мире Музей одного фильма. Частный. Почти в самом центре Вены. На узкой улочке... Известен любителям кино и специалистам всех мастей. В зале всего 15 мест. Свободных – не бывает никогда. Даже странно! Все можно посмотреть дома. Но нет... Публика необыкновенная, понимающая, чувствующая атмосферу, хочет смотреть фильм «Третий человек» только здесь. В самом воздухе музея, в исторических документах, афишах, плакатах, фотографиях, музыке, есть и старенькая цитра, – живет время австрийской послевоенной столицы, линия начала другой жизни… Мирная, но не забывшая своих черных и страшных дней.

Фильм получил «Золотую пальмовую ветвь» Каннского фестиваля, Британская академия признала его лучшим британским фильмом, «Оскар» – за операторскую работу. «Третий человек» стал одним из самых знаменитых произведений мирового киноискусства. Такой фильм – счастливое стечение обстоятельств, совпадение талантов, желаний и времени. Грэм Грин написал сценарий, главную роль сыграл Орсон Уэллс, британский режиссер Кэрол Рид снял историю, которую можно считать криминальным детективом. А можно и философской притчей о добре и зле. С использованием всего двух красок – черной и белой. И многочисленных полутеней-аргументов. Только ли черным бывает зло и кристально белым – добро? В этом смысле фильм похож на шахматную партию. Когда не выигрывает никто. Разбиты черные, на поле боя полегли белые. Победила справедливость, не сделав счастливым никого. Мертвые и полуживые выжившие. Финал – дорога с кладбища.

Нуар – изысканный жанр, графически точный, выверенный, мистически тревожный. Он в темных тонах теней, силуэтов, раскачивающихся уличных фонарей, бросающих случайный и неверный свет. Фантастическая игра черного и белого. Черный – это нулевая яркость любого цвета. Белый – максимальная яркость любой краски. При понижении яркости белый становится серым, а потом и черным. Осознанные «завалы» вертикалей при съемке людей средним планом, тени, развалины, поздние сумерки и звуки шагов. Другая реальность. Звуки дождя, потоков воды, шум подводных струй, водостоков. Плащи с поднятыми воротниками, надвинутые шляпы, почти невидимые лица красивых женщин. Нагнетание страшного, неизбежного – детектив в стиле нуар страшнее обыкновенного детектива именно по нервному напряжению и ожиданию – сейчас что-то произойдет. Почти всегда – лабиринт, где скрывается смерть. Почти всегда ловушка, в которую человек загоняет сам себя или его загоняют. Почти всегда спор дня и ночи, тени и света, души и разума. Тема с вариациями. Хотя условно все выглядит довольно просто и ясно.

…Послевоенная Вена поделена на четыре зоны – американскую, русскую, французскую и английскую. Центр австрийской столицы патрулируют союзные войска, по одному от каждой державы. Язык общения «плохой немецкий», сообщает диктор, «но ребята неплохие, делают все, что могут». Под сенью Иоганна Штрауса в городе процветают черный рынок, спекуляция, мутная вода поддельных документов, лекарств, валюты. Послевоенная разруха – поле наживы. Все перепродается. Дорого все… кроме человеческих жизней. В «голубом» Дунае плавает труп. Этот магический кадр особенный в своей равнодушной простоте. Плавает и плавает. Ни жалости, ни любопытства. Хроника времени. Огромные состояния сколачиваются из нужды и нищеты. Даром приобретаются бесценные коллекции. В театре идут комедии. Публика смеется…

И вот в такую Вену по приглашению своего друга Гарри Лайма (Орсон Уэллс) приезжает «счастливый, как жаворонок, без гроша в кармане» Холли Мартенс (Джозеф Коттен). Друзья юности – автор вестернов «Смерть на ранчо «Два креста» и «Одинокий всадник из Санта-Фе» и рэкетир – «худший из всех копавшихся в этой грязи». Все происходит как в дешевых романах – в тот момент, когда Холли прибывает в австрийскую столицу, Гарри везут на кладбище. Хорошее начало. Холли Мартенс со своим саквояжем (оставить негде) успевает на панихиду. Отпевание скудно, малолюдно. И у хоронящих лица картонные, ложно-скорбные, искусственные. Только два человека на этой прощальной церемонии похожи на людей – красивая женщина и английский майор, стоящий чуть поодаль. Собственно, с этого момента и начинается криминальная драма. Писатель не верит в то, что его друга машина сбила случайно, и самостоятельно начинает расследование. Похоже на черновик детектива: еще не понятны все действующие лица, не раскручен сюжет, не придумана интрига, финал в тумане. Ему предстоит найти, сдать полиции, устроить ловушку, застрелить друга, того третьего человека, которого он так искал. По его неосторожности погибнет консьерж, будет убит сержант. Каждый раз задаешься вопросом: что движет человеком? Чувство справедливости, желание выжить (или выпить), обогатиться, понять. Зависят ли люди от времени, в котором они живут, или времена для выбора всегда одинаковые? Предательство друзей – особый вид предательства? Или такой же, как все остальные?

Особняк в центре Вены, в котором находится необыкновенный музей.  Фото со страницы Third Man Museum в Facebook

Если вы когда-нибудь будете в Вене, прокатитесь на колесе обозрения в старом парке Пратер и обязательно посмотрите сверху вниз, на людей. Это черные точки. И припомнится фраза из фильма: «Точки – это люди на земле…Тебе действительно будет жаль, если одна из этих точек остановится навсегда. Если я тебе предложу по 20 тысяч фунтов вместо каждой остановившейся точки, что ты скажешь? Чтобы я оставил деньги себе или начнешь прикидывать, сколько точек ты смог бы удалить?» В фильме нет положительных героев. Все обманывают, лукавят, хитрят, притворяются. Разве только женщина правдива (Алида Валли) и английский сержант Пейн, его прекрасно играет Бернард Ли. Майор Каллоуэй (Тревор Хорвард) – человек профессиональной чести, должен поймать третьего человека любой ценой. И писатель, инженер человеческих душ, ловится на его сентиментальный крючок – дети-жертвы. Плюшевый медвежонок, с которым уже никто не будет играть. Почему добро всегда выглядит так неубедительно?

Но вот среди такого философского и событийного хаоса на черном асфальте фильма пробивается зеленая травка настоящего английского юмора. Ирония, насмешка, притворство, доведенные до абсурда.

«– Я собирался остановиться у него. Но он умер...

– Боже, как неудобно».

Вдруг начинаешь слышать музыку, которая звучит с самого начала. Еще на титрах возникают тонкие горизонтальные полосы. И аккорды... Непонятно, на чем играют, какой инструмент звучит. И пока «голос от автора» не сообщит: «Соло на цитре Антон Карас», – не поймешь, что полосы – струны цитры, старинного австрийского инструмента. Но только где-то к середине фильма догадываешься, что цитра – музыкальный ключ фильма. Его насмешливая интонация. Слегка ироничный звук, легкий, доброжелательный, немного покровительственный, но понимающий и прощающий. Взгляд Бога на свое подопечное человечество. Взгляд, которому одинаково привычны и естественны как смерть, предательство, ложь и грязь, так и жизнь, любовь, верность и красота. Главное, что жизнь продолжается, а отдельные люди так или иначе умирают. Антон Карас сочинил почти вечную мелодию, известную еще и по многочисленным обработкам – от Гленна Миллера до «Битлз».

Известно, как музыкально оформляют страхи, шорохи, испуг. Как создается настроение. Звучит кларнет, ноет контрабас… Шаги, тени, страшно, тревожно, все нагнетается – трубы с сурдинами. У цитры, конечно, сфера применения ограниченная, но в этом фильме – находка. Единственная и неповторимая цитра мирового кинематографа.

В фильме «Третий человек» так много неповторимого и во многом непревзойденного, что лишать себя удовольствия видеть это по меньшей мере расточительно. Если вы действительно любите шедевры.