Ускорение стынущего сознания. Библиотека в постиндустриальную эпоху

Самое важное в библиотеке – это покой и уют.

Всероссийский день библиотек отмечается в России ежегодно 27 мая: ровно четверть века назад был подписан соответствующий указ. За это время библиотеки изменялись, порой до неузнаваемости, – тем не менее по-прежнему оставаясь в разных, даже причудливых своих формах, таким пространством, где человек, жаждущий книжного чтения, может удостовериться, что классический культурный ландшафт по-прежнему существует.

Правда, в этот ландшафт внесены заметные коррективы: здесь присутствует не только человек, уютно уединившийся с книгой среди полок и стеллажей. Теперь здесь обилие гаджетов, кофе-машины, продажа подарков и сувениров. Далеко не всегда спокойно и тихо, как приличествует книжному храму, куда сбегают от «несчастной повседневности».

Самая, пожалуй, значительная книга о книгах, «Имя розы» Умберто Эко, снаряжает в путешествие в книжные миры, повествуя о книжной тайне как о ложном и правдивом опыте познания человеком самого себя. Книга-восхищение перед непостижимостью макрокосма, «величием замысла» – тем, чем является библиотека как хранилище книг, вместилище букв. «Благо книги – в том, чтоб ее читали. Книга состоит из знаков, говорящих о других знаках, которые, в свою очередь, говорят о вещах. Вдали от читающего глаза книга являет собой скопище знаков, не порождающих понятий. А значит, она нема». Так говорит Вильгельм (проводник) Адсону (а это мы с вами). И не случайно повествование о ложном и мнимом начинается со слов о бегстве от «несчастной повседневности» в поиске умиротворения: «…следует, наверное, повторить вслед за великим подражателем Кемпийцем: «Повсюду искал я покоя и в одном лишь месте обрел его – в углу, с книгою».

Навсегда ли утеряно человечеством зонирование «счастливой» и «несчастной» повседневности, понимание неслучайной обособленности хранилища книг, вместилища букв – ведь функциональность порой противоречит старомодному книжному уюту, а мажорные коворкинги не совместимы с цельностью личного книжного пространства.

В одной из библиотек Хельсинки, которую в современных библиопревращениях можно брать за образец, книжно-электронная («буквенная») часть отправлена на третий этаж, а на первом и втором находится деловое или развлекательное: кафе, кинотеатр, помещения для коворкингов и мастерских. Это библиотека-трансформер, библиотека-аниматор. Ею можно вертеть и так и сяк – и вам при любом повороте обеспечено не только деловое общение (без которого «стартаперам» бывает нестерпимо трудно: «А поговорить?»), но занимательность или развлечение.

Осенью прошлого года директор одной из крупных столичных библиотек все-таки остановился перед этой чертой, за которой окончательно исчезает угол с книгой. «Коворкинг – это не самоцель, а один из элементов современной библиотеки, формирующих пространство, он «разгоняет кровь по жилам», но не является и не будет являться единственной причиной, по которой к нам приходят», – уточнял он в одном из интервью.

Современная библиотека уже вполне доказала, что может конкурировать с бизнесом, торговлей (разнообразнейшим товаром), рынком аренды. И может даже быть частью рынка гостиничных услуг: несколько лет назад у нас пробовали приспособить библиотеки под любителей хостелов, готовых скоротать недорогую «Библионочь».

Чтение – процесс интимный. Фото Андрея Щербака-Жукова

Во время испытания изоляцией от внешнего мира сервис электронного доступа к библиотечным фондам становится особенно ценным. На сайтах библиотек размещены многие сотни тысяч электронных и аудиокниг, лекции, вебинары, своды идей для самостоятельного творчества и прочие полезные ресурсы. В этом году впервые «удаленно» прошла «Библионочь» – конечно, за вычетом пунктов обычной программы. Полезный во всех смыслах электронный механизм прочно прижился в библиотечном организме, а вживлять его насильно и мучительно, конечно же, не пришлось.

И вот уже само понятие, определение транспортируется в неожиданных направлениях: возникают «библиотеки онлайн-кинотеатров» и «библиотеки YouTube», библиотеки в железнодорожном транспорте и даже библиотеки ароматов.

А в Осло была основана фантастическая по смыслу «Библиотека будущего», принимающая от авторов книги на 100-летнее хранение: современники прочесть новое произведение не смогут, они только будут знать его название. Одна из участниц проекта колебалась («Дело в том, что, когда я пишу книгу, мне важно, чтобы ее кто-то прочитал»), но все же была «очарована чувством времени, которое несет этот проект». Единственные копии каждой новинки должны храниться в специальном стеклянном ящике, в помещении под названием «Комната молчания» – идея, от которой веет холодом и грустью, как от сказочной спящей царевны…

Современная трансформация библиотек – это попытка нащупать путь промежутка, путь середины – когда далеко-далеко позади старорусские «книжницы», средневековые скриптории, а впереди не вполне ясное «оцифрованно-буквенное» будущее, для которого сложно пока, видимо, придумать соответствующую форму хранения.

Файл и цифра – это все-таки очень скудно и довольно неуютно, и книжный человек чувствует себя немного неодетым и даже старомодным. Он уязвим, хотя его любимая бумажная книга – это по-прежнему некий атрибут и ценность.

В романе «Невыносимая легкость бытия» (равноценном другим шедеврам последних десятилетий в условно признанной мировой библиотеке) Милан Кундера вручает Терезе книгу как «опознавательный знак тайного братства». «Против окружавшего ее мира грубости у нее было лишь единственное оружие: книги, которые она брала в городской библиотеке… Они давали ей возможность иллюзорного бегства из жизни, не удовлетворявшей ее, а кроме того, имели для нее значение и некой вещи: она любила, держа книгу под мышкой, прохаживаться по улице. Книги обрели для нее то же значение, что и элегантная трость для денди минувшего века. Они отличали ее от других.

Сравнение книги с элегантной тростью денди не совсем точно. Трость денди не только отличала его, но и делала современным, модным. Книга отличала Терезу, но делала ее старомодной. Она, конечно, была слишком молода, чтобы осознавать эту свою старомодность».

Для Терезы вполне достаточно, держа книгу под мышкой, идти по улице, сознавая свою отчужденность – она обжила резервацию, необходимую для душевного покоя, для чувства опоры. Ее «успокоительное» – в библиотеке. А если доступная ей публичная библиотека в будущем станет иной, до неузнаваемости, Тереза в конце концов возьмет книгу из книжного шкафа – пусть даже это окажется один-единственный ее книжный шкаф…

Книжный домашний шкаф – это тоже маленькая, но библиотека, самое скромное организованное книжное пространство, о котором следует помнить. Большие бумажно-книжные библиотеки, с трудами и тяготами перевезенные через страны, моря и океаны, – это такая же реальность современного мира, как и электронный пропуск в электронную библиотеку ради счастья скачивания оцифрованного текста. Книжные библиотеки перевозятся в силиконовые долины – в этом тоже примета и причуда времени, и оправдание бумажных книг.

Если дома по-прежнему стоит, как последний бастион, шкаф с достаточным разнообразием любимых томов: означает ли это, что книжный мир удивительно живуч и все-таки еще вытягивает человека из цифровой западни, упрощенной однолинейности? То есть и книга не онемела, и человек благодаря ей еще мыслит, существует и не совсем безнадежен – если окончательно не забыл хотя бы «книжный шкап раннего детства», воспетый Осипом Мандельштамом и приравненный им к мирозданию, ко всей мировой литературе и ее «цвету, расположению и высоте».