Евграф Прохоров
Я лежал на мокрой земле, ошалелый, невменяемый, раздавленный, как букашка.
Рисунок Александра Эстиса
Моя тетя с некоторых пор говорит, что молния – наше семейное дело.
Дядю Яшу молния ударила, когда тому было15 лет.
«Мы сидели на крыльце: мама, брат Колька и я, – любит вспоминать тетушка. – Я к мамуле прижалась, а Колька в обнимку со своей балалайкой, никто его не обучал, самоучкой играл. Вечер был. Потом что-то дождь стал накрапывать. А мы сидим. Зачем уходить? Не проливной же. Где-то гром громыхнул. Тут Яшка, брат старший, на двор влетает. Он всегда шебутной, с чудинкой, на месте не сидит. И тут что-то выкрикнул, и в этот самый момент молния его и оборвала. Он как подкошенный упал и стал весь синий. Лежит и не шевелится. Подумали: всё, нет его. Мама плачет, мы застыли. Короче, два месяца Яшка в больнице лежал, отходил от синевы... Мы уже на него не надеялись, а он постарался – в себя пришел... С тех пор и в армии отслужил, и детей троих родил».
Не знаю, предчувствовал ли дядя Яша, что его шарахнет. Но меня почти за год до такого же события стало что-то тревожить.
Любитель пасьянсов и карт Таро, я был вынужден их спрятать с глаз долой, так как они предсказывали нешуточные испытания.
Мне снились тяжелые сны о родных и двоюродных сестрах. А какими бы чудесными сестры ни были, сны с ними считаются плохими.
И еще – в мае, когда стало по-летнему тепло, в квартире завелось очень много мух. Слишком много.
А совсем незадолго до удара я стал на ночь снимать цепочку с крестиком. В голове вертелось: «Зачем снимаешь?» Сам себе я отвечал: «А чтоб не перекручивалась!»
Эх… Перекрутилось…
Съемки у любимого режиссера начались 13-го.
Это тоже меня смутило, хотя в чертову дюжину я особо не верю.
Кстати, играть мне надо было погорельца…
И вот настал июльский день, 3-е число. Синоптики обещали солнечную погоду. И я быстро собрался на природу, ловить витамин Д.
Приехал в полдень на поляночку. Выбрал место. Лег. Взял в руки книгу…
После четырех погода начала портиться, закрапал дождь.
Я огляделся. Как обычно бывает в подобных случаях, в одночасье вокруг не стало никого. Только что были, мозолили глаза, а тут, словно по-кротовьи, прорыли и исчезли.
Мне тоже захотелось двинуть в сторону цивилизации.
Дождь усилился, и я пошел к большому раскидистому дереву. Там уже стоял человек. Где-то далеко прогремело два раската грома.
Я спросил у человека под кроной, можно ли с ним постоять. Мужчина ответил, что ему не жалко.
Через секунду он заметил, что не только дождь усиливается, а еще и появился град. И показал мне крупную градину. Большая эллипсообразная льдинка вызвала у меня восторг. И я что-то начал говорить о ее размерах...
Кажется, именно в этот момент и ударила молния.
Меня, как я понял позже, отбросило на полтора-два метра. Сознание тут же выключилось.
Я очнулся, но был полностью дезориентирован. Чувствовал себя так, будто на меня вероломно напали, а я, ошеломленный жуткой несправедливостью, не могу защищаться. Тем более что я даже не понимал, живой я или нет.
Мне было тошнотворно плохо и страшно от всего этого.
Сердце и легкие работали вразнобой. Повинуясь инстинкту, чтобы не сорвать сердце, не сбить легкие и утишить страдание, я пытался очень аккуратно стонать: «А-а-а!»
В этот момент я еще не знал, что потерял речь.
Мне кажется, у меня тогда были широко раскрыты глаза. Я стонал и раскачивался, наверное, пытаясь встать. И не понимал, что мое тело мне не подчиняется, я не могу пошевелить ни руками, ни ногами. Как младенец, который только что родился, я смотрел на небо, на плывущие тучи, на ветви дерева...
Сколько времени я валялся, не знаю.
В какой-то момент я понял, что рядом туда-сюда ходит человек. Не просто ходит, а мается. То на ходу схватится руками за голову, то сядет на землю. И при этом не пытается мне помочь. А я все хочу его о чем-то спросить, но вместо этого только шевелю губами.
На мокрой земле, ошалелый, невменяемый, раздавленный, как букашка, я тужился заговорить. Ничего не получалось.
Но вот звук пошел…
Я спросил, испытывая жуткую слабость:
– Что это было?
Человек посмотрел на меня и сказал:
– Молния ударила.
Я ему:
– В нас ударила молния?
Он почему-то зло крикнул:
– Да не в нас! В тебя ударила!
Человек продолжил хаотичные перемещения на небольшом пространстве, а я стал вспоминать и вспомнил свое имя, кем работаю и где живу и как много хочу от жизни.
Человек спросил:
– Ты как?
А потом сразу быстро:
– Я пошел!
И растворился.
Я остался. В траве, под болтающимися зелеными ветками. А над моей малюсенькой, микроскопической, вероятно, никому не нужной жизнью раскинулось безбрежное чистое голубое небо.
И постепенно, вглядываясь в небо, я стал понимать, что я один и не могу встать. Страх заполнил меня всего. От этого страха, я, раскачиваясь, перевернулся набок и тут же рядом на траве увидел фрагменты цепочки. Одни части цепочки были белые, как серебро, другие куски обгорели. Я понял, что это моя золотая цепочка – она обгорела и распалась. От кусков шел тошнотворный запах гари.
А где же крестик?
Но я тут же забыл о крестике, потому что увидел в трех метрах от себя сумку с нехитрым своим имуществом и мобильным телефоном. Будто на войне – почувствовав, что в руках и ногах появляются хоть какие-то силы, человек обретает цель. Я пополз к сумке. И вот уже я с сумкой по-пластунски продолжил движение к основной тропинке. И уже там смог сесть на корягу.
На мое счастье, мимо шел пожилой дядечка.
Я окликнул его и сказал:
– Меня ударила молния, помогите выбраться отсюда.
Дядечка оказался участливым. Присел рядом, и я ему кое-как рассказал, что произошло.
Меня мутило, но надо было идти дальше.
По дороге на соседней, ближе к берегу, тропинке мы увидели много людей, скорую помощь, полицию. Выяснилось, что примерно в тот момент, когда молния ударила меня, в метрах двухстах другая молния убила мужчину и женщину. Женщина так и сидела под деревом, а мужчину отбросило, и он с небольшого откоса бухнулся в воду.
Мы двинулись дальше. Почти дойдя до дороги, на оживленной широкой тропинке я сказал провожатому, что теперь справлюсь один и вызову скорую.
Дядечка ушел, а я достал телефон и начал вертеть в руках, размышляя, как же вызвать скорую. И в этот момент заметил проходящего мимо знакомого. Я позвал его. Знакомый, увидев меня в столь плачевном положении, естественно, бросился расспрашивать, что произошло.
От дружеской поддержки я с беззаботной глупостью забыл про скорую.
Знакомый довел меня до метро, и я поехал домой.
В метро сидящие напротив не отрываясь смотрели на меня. Я ловил взгляды и думал, что, наверное, выгляжу совсем потерянным, вот люди и смотрят – сочувствуют.
Дома я увидел себя в зеркале и понял, на что именно смотрели соседи по вагону. Вокруг шеи было нечто вроде ошейника – след от страшного ожога. Надо же – все смотрели и никто не спросил, что со мной случилось…
Под одеждой тоже имелась отметина. След от молнии тянулся с места, где крестик соприкасался с телом, дальше в виде характерной царапины тянулся по животу и вышел через ногу. На ноге, где подъем стопы, кровили множественные ссадины. Видать, когда я падал, ударился о дерево.
Я присел на диван и сразу же всем телом и сознанием провалился в глубокий сон.
Проснулся часов в 11 утра следующего дня. Через секунду понял, что у меня закладывает ухо и как будто немеет левая сторона головы.
Мной овладела паника. Я испугался, что у меня гематома, и я умру.
Позвонил по 03 и спросил, что делать.
– Говорите адрес, к вам приедет бригада.
Приехали две приятные девушки.
Я все рассказал. Мне сделали ЭКГ и т.п.
Потом позвонили своему начальству и сказали мне:
– Мы вас забираем!
Я спросил:
– Надолго?
– На три дня точно! Вы должны быть под присмотром, так положено. В течение трех дней после удара молнии возможна остановка сердца.
Я запаниковал еще больше, хотя больше уже было некуда.
Побросал в сумку все, что попалось под руку, чтобы на три дня хватило, включая яблоко, апельсин и Евангелие от Марка. Закрыл квартиру и сел в карету.
В пути подумал, что никогда в жизни не вызывал скорую помощь. Но все когда-то бывает впервые.
Вот и молния была пока в первый раз…
комментарии(0)