Куда идет человек с белой тростью

Человек с белой тростью. Веселый, бодрый. Не угнетает своей немощью.

Когда настоящая весна придет? Как только, так сразу.

Когда рак на горе свистнет? Когда жареный петух в одно место клюнет.

Когда земляная жаба титьку даст? После второго пришествия. С первым еще не разобрались.

Когда ждешь, никогда не приходит, а дело было в четверг, но без дождичка.

У выхода из станции метро «Цветной бульвар» спиной к турникетам стоит высокий молодой человек с белой тростью. Улыбается, озирается, словно кого-то ищет. Он держит в руке мобильный телефон, но на таком расстоянии от уха, что можно расслышать механический голос, объявляющий который час. Ему некому звонить.

– Куда вам нужно? Вас проводить?

Он называет адрес с точными ориентирами по соседству.

Мы выходим на улицу.

– Держите меня слева. И покрепче – не бойтесь. Я всем говорю: держите как дорогого, но нелюбимого человека.

Мы идем довольно быстро. Он знает маршрут, он не первый раз здесь.

Кто он? Почему здесь один? А почему не должен быть здесь?

– Я в центре, получается, живу. Боюсь сам ходить, все-таки – Садовое. Еще попадешь на проезжую часть, а тебя не заметят.

Он веселый, бодрый. Не угнетает своей немощью.

Мы идем все быстрее, он боится задерживать.

– У меня шнурки не развязались?

– Нет.

– Точно в порядке?

– Точно. Завязаны.

Морозно, он без шапки.

– Не люблю шапки. Всегда так хожу. А волосы на что?! Так всегда и говорю!

На самом деле ему можно не задавать вопросов. Но вроде бы лучше не молчать.

– Сдувает с поверхности! Ууух! Внезапно наступила зима?!

– Это хорошо. Быстрее идешь. Не знал, сколько еще придется стоять, пока кто-нибудь отведет. Меня Олег зовут, а вас как? А вы куда идете?

Мы идем по Садовому чуть в горку, и ветер в лицо, и испуг во встречных. И расступаются, конечно.

– Вы не торопитесь, у меня есть время. Давайте чуть-чуть притормозим: руки замерзли, я перчатки надену.

– А какие у вас перчатки?

– Какого цвета, вы имеете в виду?

– Нет, из какого материала?

– Кожаные.

– Ааа, дорогие.

– У меня аллергия на другие материалы.

Олег просит поправить ему шарф. Или не шарф, а что-то вокруг шеи намотанное – только потом увижу что. Но теперь надо поговорить о погоде. Кажется, это безопасно?

– Мне так вчера плохо было от перепадов, чуть не умер. Сначала выпил одну таблетку – давление упало, потом другую – поднялось. Второй раз ко мне скорая приезжает за последнее время.

Олег – массажист, он уверенно говорит о медицине, врачах, диагнозах.

– Вколол себе диклофенак и чуть не умер: отек Квинке. Вышел на улицу, чтобы вызвать скорую, а мне так плохо! Упал, ко мне женщина какая-то подошла, а я дышать и говорить не могу. Врач из скорой не собиралась меня забирать: «С вами все в порядке, сейчас пройдет». Увозить меня не хотели, потому что я из Молдавии. Слышали про такую страну?

Или он сказал – Молдова?

– Кричу ей: «Дышать не могу, задыхаюсь! Слышите?» Очень испугался. И кричу, кричу: «Я жить хочу!» В машине я отключился, описался. Очнулся – весь мокрый. По стенке, по стенке пошел подмываться. Голый, мне холодно. Заходит медсестра. «Здесь вам не гостиница, чтобы мыться». Нормально так, да? Я ей говорю: «Дайте мне спирт, мне нужно руки продезинфицировать». – «Мы не обязаны пациентам спирт давать». Я говорю: «Женщина, если вы в белом халате, это не значит, что только вы в медицине понимаете! У меня тоже есть медицинское образование».

Никогда не провожала человека, который не видит. И больно, и страшно, и грустно  оттого, что легко почувствовать себя хорошим.  Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

– Я знаю, где мой дом. Когда нога два раза вниз, мы и придем.

– Что значит «нога два раза вниз»?

– Это значит – два раза спущусь с высокого бордюра. Какой номер дома был?

Он резко тормозит.

Я резко отвечаю:

– Двадцать.

– Арка была?

– Да, прошли.

– Нам в арку.

– И куда теперь?

– Видите надпись «Отель»? Мне туда.

Незрячий парень из Молдавии живет на Садовом? Да, живет. Это дешевый хостел. 400 рублей ночь.

– Вам набрать цифры на домофоне?

– Здесь я сам. Здесь я все знаю.

Он уверенно и точно нажимает на кнопки и горд своими умениями.

Только теперь я оказываюсь у него за спиной и вижу то, что приняла за шарф. Это ярко-фиолетовая накидка, надетая поверх куртки, похожая на попонку. На спине яркими нитями вышито: «Бог есть любовь». God is love. И, кажется, еще по-испански – не успела прочесть.

Он, конечно, благодарит.

Я начинаю медлить, хотя уже опаздываю на встречу. Мне не верится, что я просто возьму и пойду по своим делам.

Я никогда не провожала человека, который не видит. И больно, и страшно, и грустно оттого, что легко почувствовать себя хорошим.

Зачем я это рассказываю? Хочу сделать больно еще кому-то? Кого-то напугать?

Не знаю, чего хочу. Но кажется подлостью так закончить. Так закончить рассказ об Олеге.

Пишу знакомому продюсеру: хочу снять сюжет о случайном знакомом, письменный текст не передаст обаяния героя и бла-бла-бла.

Меня готовы снабдить камерой, оператором, но я поступила непрофессионально. У меня нет телефона, у меня нет согласия на интервью! У меня нет ничего, кроме глупой жалости.

Субботним утром мчусь, без преувеличения, в отель. А если не застану? А если застану? Стыдно, если струшу. Дура! Никто ж не просил об этом.

Готовлю речи: это интервью вряд ли изменит вашу жизнь, не хочу, чтоб вы питали иллюзии. Не хочу вас обманывать, но хочу…

Я напутала с навигатором, я бросила машину за несколько километров. Я бегу по Садовому, чтобы не останавливаться. Я мало брала интервью в своей жизни, я придумываю на ходу вопросы. Как вы оказались в Москве? Вы давно здесь? Почему уехали из Молдавии? Вы с детства не видите? У вас есть родные? Как вам удается работать?

Наконец та самая арка и буквы-лампочки «Отель» в глубине двора.

Дверь открыта: справа администратор, слева лестница. Куцо, но не грязно.

– Здравствуйте, я к вашему постояльцу. Незрячему. Олегу…

– Ну... Позвоните ему.

– У меня нет его телефона.

– Тогда ничем не можем помочь. Мы не даем телефоны клиентов.

– А можете передать записку?

Я пишу свой номер, пишу, что недавно провожала, что «мы» хотим снять сюжет про него. Кто «мы»? Ничего толком не объяснила. Растерялась.

– Разборчиво телефон? Вы прочтете ему?

Мне никто не позвонил. И я не звонила в отель. Кажется, я обрадовалась, что все закончилось именно так.

От коллег я узнала, что инвалиды по зрению часто работают массажистами. В санаториях к ним выстраивается очередь.

И еще я вспомнила совет одного известного автора: не писать тексты на одной экспрессии.