Если вы впервые оказались в городе New York

Всемирно известная Джулия Робертс и ее более чем скромный look.Фото Reuters

Памятка для прибывающих

1. Немедленно снимите с себя все бриллианты и массивное золото. Здесь они вам больше не понадобятся. Вообще, никогда ни по какому поводу. Когда я спросила одного знакомого ювелира, зачем тогда существуют драгоценности, он мне сказал, что исключительно как способ вложения средств. Украшения (но не драгоценности) возможны, иногда желательны, но это другое.

2. Красная помада и синие тени. В сочетании с золотыми сережками с цветными «камушками». См. п.1.

3. Новые вещи здесь не очень смотрятся. Если есть ношеная майка и новенькая, выбор всегда в пользу ношеной. А еще лучше (это мое) — заношенной. Новая или старая одежда говорят не о возможностях ее владельцев, а только лишь об их отношении к вещам и их вкусовых предпочтениях. Если хочется повоображать, можно оторваться за счет аксессуаров.

4. Натуральные меха. Наша слабость, любовь и единица измерения личного благополучия. Качество и количество шуб у подруг и соседок были темой для самых задушевных разговоров с мужьями. Здесь носят смешные шапочки из искусственного меха и не менее смешные курточки, жилеточки и даже палантины. Они выглядят забавно, но они напоминают нам о том, что ни одно животное при их изготовлении не пострадало. Здешняя жизнь устроена таким образом, что очень скоро ты начинаешь понимать, как это важно. Шубы неприличны, а дорогие и красивые — особенно. Мне лично больно об этом говорить, но это так.

5. Курение. Если рядом со входом в банк стоит тетенька с сигаретой в пальцах, со скрещенными на грудях руками и отставленной в сторону ногой, знайте, что эта банковская операционистка — из наших. Курение здесь давно уже считается не comme il faut, прости меня, Господи. Курят в основном малограмотные китайцы, кубинцы, ну и сами знаете кто. Нашего человека можно узнать издали еще и по лицу. Если оно табачного цвета, да еще с мешками под глазами, ошибка исключена.

6. Выпивка — пропускаем. Все всё знают. Залудить в баре стакан водки, конечно, можно, но не нужно. Подадут все равно в мензурке, замучаешься сливать.

7. Про харассмент — много говорят, но мало делают. Хоть бы кто пристал, ну хоть бы для приличия.

8. Целлюлит, растяжки, вены, вывихнутые пальцы и «косточки» на ногах — по этому поводу можно не переживать. Здесь не понимают, что это такое, вернее, почему этого нужно стесняться. Недавно в клинике я видела двух дам возраста 70+. Одна была в шортах чуть выше колен, вторая — в джинсовой мини-юбке. Все вышеперечисленное у них присутствовало в ассортименте. Они чирикали все время, пока ожидали своей очереди. Да, у одной еще была маечка, которая открывала то, что когда-то рвалось вперед и вверх, а теперь мирно было уложено вовнутрь. И мне было приятно на них смотреть. Я тоже хочу так. И тоже невзирая на.

Женщинами себя здесь чувствуют до глубокой старости. Фото Reuters

10. Если в метро или на перроне пригородной электрички к вам подойдет незнакомая женщина или мужчина и скажет, что у вас красивая сумка, или забавные резиновые сапоги, или удачная расцветка у зонтика, или просто вы хорошо выглядите, не удивляйтесь и не ищите скрытой для себя угрозы. Это только лишь выражение отношения к вам или к вещам, которые на вас надеты. Это просто похвала. Здесь любят хвалить даже совсем незнакомых людей. Здесь это нормально. Так же, как нормальна ваша улыбка и благодарное «Thank you!».

В дурацкой очереди к дурацкой кассе в дурацком супермаркете

По субботам, как известно, в супермаркетах полно народу. Я пристроилась к кассе за какой-то бабулькой. Тележки у всех полные, очередь идет медленно. Наконец очередь доходит до бабульки. Она начинает вынимать свои покупки, но делает это очень медленно. Бабка бестолковая, все у нее перепутано, поэтому вызывают на подмогу администратора.

Я понимаю, что это надолго, стою вместе со всеми в ожидании и элегически размышляю о бренности всего «живаго», о том, что эта бестолковая американская бабка когда-то была, если воспользоваться отечественными дефинициями, сильной теткой, а до этого, как и положено, красивой девкой. А теперь она противная и страшная. И скоро я тоже буду такой.

Ход моих мыслей прерывает шуршание ленты транспортера: я почти у цели. В этот момент бабулька с помощью кассира высыпает из здоровенного пакета, что был на дне ее тележки, гору баночек с кошачьим кормом. На вопрос кассира «Сколько?» бабулька неуверенно отвечает, что восемьдесят и еще чуть-чуть. Потому что после восьмидесяти она сбилась со счета. А еще они разных видов. Поэтому кассир начинает прогонять эти баночки через сканер по одной штуке.

Я чувствую себя обманутой в своих ожиданиях. Мне уже не жалко эту бабку с ее старостью, немощью и бестолковостью. Мне уже ясно, что все это она затеяла исключительно для того, чтобы я провела остаток своей жизни в этой дурацкой очереди к этой дурацкой кассе в этом дурацком супермаркете и здесь же превратилась бы в такую же мерзкую старуху.

Мне нужно сочувствие, и я оглядываюсь на очередь. Очередь — как народ в «Борисе Годунове»: очередь доброжелательно безмолвствует. Я во второй раз чувствую себя обманутой в своих ожиданиях и уже ненавижу не только бабку, но и этих предателей за моей спиной. Бабка оборачивается и начинает мне рассказывать о том, что у нее четыре кошечки, все красавицы и все жуткие привереды. У каждой, оказывается, свои вкусовые предпочтения.

Ну, понятно: впереди у нас всех, тех, кто в очереди, теперь куча свободного времени, почему и не поговорить. Я смотрю на эту старую каргу. Вижу, что пальцы у нее разбиты артритом, глаза слезятся, «жубов» почти нет, что нечасто в Америке бывает. Она, оказывается, приехала не одна, вон там стоит социальный работник, который и довезет ее вместе с ее восемьюдесятью баночками до дома. Потом бабка вспоминает о своей собаке, которая прожила целых двадцать лет. Потом, ошибочно проникнувшись ко мне доверием, она рассказывает мне свою краткую биографию...

Баночек оказалось восемьдесят шесть. Бабка наконец расплатилась такими же старыми и жеваными, как она сама, долларами и, повиснув на тележке, откатилась вместе с ней. Американский народ за моей спиной по-прежнему предательски безмолвствовал. И я понимала, что, даже если бы баночек оказалось сто шестьдесят «и еще чуть-чуть», они так же терпеливо и доброжелательно ждали бы в этой дурацкой очереди к этой дурацкой кассе в этом дурацком супермаркете.