Пять минут с заклеенным ртом. Трудовые будни БДСМ-культуры

Порка – это не только наказание, но и шоу. Франсиско Гойя. Без муки нет и науки. Музей Сарагосы, Испания

Начиналась холодная грязная петербургская весна. Моя бывшая девушка Маша провожала меня вдоль тающих сугробов по скользким тротуарам к метро «Приморская» на встречу с одним Садистом. Мы с ним собирались заработать кучу денег, точнее токенов, на фетиш‑шоу для одного американского порносайта. До этого мы с Садистом уже виделись в пабе, я поела креветок с текилой и с удивлением узнала много нового о субкультуре БДСМ. Он оказался лысым, крупным, открытым и приятным в общении тридцатилетним мужчиной с большой квартирой на Новочеркасской, откуда мы и решили стримить – вести онлайн‑трансляции. Маша предложила перед первой онлайн‑трансляцией выпить на улице немного водки. «Больно, наверное, тебе будет?» – переживала она вслух. Я так хотела денег, что мне уже было все равно – дыба так дыба. Плетки у Садиста были штучные, авторского производства, и он их берег. Всего их было шесть, из натуральной кожи, с разной степенью болезненности удара.

Мы с Машей зашли в дружественный магазин и приобрели бутылку паленой водки. Садист ждал и писал мне сообщения через каждый час, ему не терпелось приступить к трудовой деятельности.

Присев на холодную лавку черными пуховиками, мы с Машей достали стопки, которые в целях экономии захватили из дома, она налила, и мы выпили сразу по сто грамм. Жизнь вокруг бурлила. У метро дул в золотые трубы оркестрик, развернулся пестрый рынок, бомжи на соседних лавках радовались первому солнышку и весело стреляли мелочь у прохожих, пели птицы на голых ветках черных сырых скрюченных деревьев, собаки метили оградки, галдели школьники в куртках нараспашку. Я оживленно делилась с Машей новостями из мира БДСМ и фетишистов:

– Кинк‑пикники сейчас проводят, знаешь, что это такое? Это когда собираются люди с разными фетишами и едут с палатками куда‑нибудь в Подмосковье, привязывают друг друга к деревьям, например, и порют на природе. Садист рассказывал, что у человека в такие моменты меняется сознание и пропадает болевой фактор. Одну женщину запрягли в колесницу, и она везла людей, как лошадь. В этот момент она действительно была сильным животным, то есть истории про оборотней имеют подоплеку! И человеческий организм действительно способен на невероятное...

Маша не успела налить по очередной стопке, как меня прервали ненавистным: «Документики, пожалуйста!» Мысленно ругнувшись, я достала паспорт и протянула крепкому парню и девушке с длинной косой из‑под зимней ментовской шапки.

– Распиваете, – обиженно сказала девушка‑коп, надув пухлые губы. – Нарушаете!

Мы стали уверять, что вовсе нет – недопитая бутылка была в моем рюкзаке, а рюмки стояли на лавке, как бы не имея к нам отношения. Парень‑коп крутил дубинкой восьмерочку. По его выражению лица было понятно, что он жалеет, что ему приходится в этом участвовать.

– Мы не распиваем, – заторопилась Маша. – Вы нас простите, пожалуйста, давайте, мы пойдем...

Девушка с косой на нас внезапно обиделась, как будто мы все договаривались встретиться после уроков, а про нее несправедливо забыли и болтаем вдвоем. Даже берцем притопнула.

– Вы мне врете! Вот если бы вы мне сказали правду, я бы вас отпустила! А так я видела, как вы накатывали! Поедете в отдел!

Очередная потеря времени. Бедный Садист зря меня прождет.

– Ну что мы, преступники? Я на работу спешу...

– На какую работу! – недоверчиво протянула сотрудница полиции. – Вы же выпили!

– Знаете, – говорю, – у меня работа не как у вас – можно и выпив приходить. Специально такую выбрала. Писателем работаю.

– А, расскажешь, тоже мне, писателем... – Она аккуратно тыкала пальчиком в кнопки рации. Ее сослуживец отошел в сторону и принципиально делал вид, что он не с нами.

– Давай, Маша, – говорю, – попробуем. Ты в одну сторону бежишь, я в другую. Ну это же бред, ничего мы не нарушили!

Мы дернули в разные стороны, но сотрудники тут же поймали нас. В отделе, как обычно, воняло, нас проводили в маленький кабинет, где я поставила телефон на зарядку, а Маша выпила из горла водки. Через полчаса позвали в дежурку.

– Подписывайте, – просунул мне под оргстекло протокол усатый сотрудник. – Оказывали сопротивление при задержании, значит?

Я перечеркнула протокол ручкой и написала сверху: «Она все врет!»

– Идите отсюда! – порвал протокол дежурный.

К Садисту я поехала через пару дней. Он встретил меня у маршрутки с большим зонтом. Глаза я накрасила уже у него, пока он настраивал наши аккаунты на сайте. Губы, сказал Садист, красить не надо – у нас в меню были такие пункты, как «заклеить скотчем рот», «просидеть с заклеенным ртом пять минут», «снять скотч». На запястья Садист надел мне кожаные браслеты, чтобы пристегивать меня на цепи к турнику, который он переделал во вполне годную дыбу. Садист был бывшим спортсменом. Когда я сильно дергала руками, железные палки над моей головой пошатывались и Садист просил меня их не уронить себе на затылок. Работа, в общем, опасная, но отличалась однообразием.

Рабочее место выглядело уютно. Садист постелил на пол одеяло, поставил две большие лампы (в тесной комнате от них становилось жарко через пару часов), скамеечку, на которой эффектно разложил плети и стеки, пристегнул меня к цепям и стал хлестать: «Представь, что ты в парилке!»

Больно особо не было, скорее досадно, что приходит совсем мало народу, хотя конкурентов из России в нашей нише на сайте было всего пять пар. Конечно, они исполняли трюки повеселее – например, девушка в латексе и маске раскачивалась на цепях в явно коммунальной по антуражу квартире, и наше шоу на этом фоне выглядело совсем невинно. Садист переживал, что крючки на моем дорогом корсете испортят его бесценные плети, и я решила работать в одних трусах, что купила на рынке города Новороссийска два года назад за тридцать рублей. Садисту они отчего‑то приглянулись. Синие, в цветочек, по‑домашнему так.

Садист же расхаживал босиком и в черном сатанинском балахоне. Но его и не видно было особо в кадре. А вот мне приходилось стараться изо всех сил. К концу первого рабочего дня болели все мышцы. Мы пытались заработать подписчиков и экспериментировали. Но, как правило, нас просили дать мне несколько ударов разными плетками, я извивалась и стонала так жалобно, что Садист переживал, что мне больно по‑настоящему.

В первый день мы проработали часа четыре и пошли обедать в фастфуд. Я призналась, что субкультура БДСМ и их атрибутика меня всегда волновали. За Мазоха с де Садом потерли, прошлись по теории вкратце. Больше всего Садист – его звали Сашей – боялся, что я буду над ним смеяться.

Теперь каждое утро Садист встречал меня у маршрутки, и мы шли стримить. По дороге и в перекурах болтали за жизнь. Отношения у нас были сугубо деловыми. Впрочем, у Садиста была еще одна подработка – по выходным он продавал в павильоне своей мамы на рынке носки.

Как‑то я приехала и предупредила его, что, кажется, сегодня могу заплакать во время порки и по‑настоящему – моему другу запросили шесть лет особого режима. «Не надо! – испугался Садист. – Нам за это канал закроют!» Я предупредила, что пойду завтра на суд по вышеозначенному товарищу, и Садист дал мне отгул.

Пока я стояла у суда, прижавшись к каменной стене горячим затылком и рыдая, как невеста, потому что меня не пустили на приговор к другу, Садист пошел на измену и позвал другую партнершу, которую нашел в тайной БДСМ‑группе. Он рассказал мне об этом на следующий день, вид у него был довольно понурый. На моей дыбе оказалась девятнадцатилетняя мазохистка из другого города. Та выдержала почти двести ударов, они заработали немало денег, тысяч шесть, поделили их, и девушка осталась у Садиста ночевать. Проснувшись, Садист увидел, что она горстями ест из глубокой тарелки таблетки, рыдая на четвереньках посередине комнаты. Он вызвал скорую, и врачи отвезли мазохистку промывать желудок. Потом пришел участковый, опрашивал его, плети пришлось спрятать, и после его бессонной ночи стрим у нас был всего на пару часиков, и то без настроения. Потом мы выпили пива, и он поехал к бедолаге в больницу, а я домой.

«Двести ударов – это много, – подумалось мне в маршрутке. – Скорее всего девушка торчала на обезболивающих, а потом она обиделась, что ее так побили, а спать с ней не стали, и стала их есть, как конфеты...»

После этого случая мы с Садистом затосковали. Наш БДСМ‑роман продлился всего две недели, и я думала, он будет ярким и волнительным, но оказалось, Садиста интересовали отношения и вовлеченность, а меня игра и эмоции. То, что мне виделось любовными игрищами, для многих людей тайная жизнь, где они проявляют свою суть. Жаль, что я не влюбилась в него, и плетки такие хорошие, и квартира. И характер добрый, заботливый. Синяки мне бадягой смазывал, под уставшие колени подушечку подкладывал...

«Ты не мазохистка!» – вывел в «ВКонтакте» мне Саша на прощание.

Знаешь, дружок, почему ты обиделся? Да потому, что и ты не садист. А очередной бездельник.