Мария Давыдова
А Будда превратился в слона. Рембрандт Харменс ван Рейн. Слон. 1637
Пять минут
– Алло, мамочка, я иду домой, математику написал, иду.
– Иди скорей, жду.
Встаю из‑за компьютера, разогреваю суп. Ставлю жариться котлеты.
Проходит пять минут.
Наливаю суп в тарелку, чтобы не был кипяток.
Проходит пять минут.
До школы пять минут, обратно примерно столько же. Проходит пять минут.
Уговариваю себя, что все в порядке.
Проходит пять минут.
Выливаю суп обратно в кастрюлю. Звоню мальчику.
– Трам‑трарам‑пам‑пам! – непереводимая игра слов (чужой мальчишеский голос).
– В‑иииии, у‑ииии, у‑ииии (хор девичьих голосов).
– Уйди, дурак (отредактировано), заткнись, я сказал – мне мама звонит (грубый, но свой мальчишеский голос)! Мамочка, привет (умильно), ты что хотела? Я уже иду. Тебя плохо слышно, я в раздевалке.
Сажусь за компьютер. Звонит телефон.
– Але, я слушаю!
Хрюканье, мычанье, визг, сквозь который прорывается отдельная непереводимая игра слов.
– Але, ничего не слышу!
Кладу трубку (устар.). Сажусь за компьютер. Звонит телефон.
– Але, мамочка, ты мне звонила?
– Когда?
– Только что?
– Я тебе звонила, потому что ты мне звонил.
– Когда?
– Только что.
– Я тебе звонил, потому что это ты мне звонила.
– Нет, это я звонила, потому что ты звонил. Не морочь мне голову и иди наконец домой!
Иду в кухню, выгоняю белого медведя из тарелки с супом, выливаю суп в кастрюлю. Обнаруживаю, что котлеты пригорели. Ругаюсь себе под нос. Возвращаюсь к компьютеру.
Проходит пять минут.
Звонок в дверь:
– Мамочка, привет! У меня все хорошо. Сейчас я тебе все объясню: это когда ты мне первый раз звонила, когда я тебе звонил, то когда ты позвонила, там как раз Игорь ругался, а девочки визжали, а я им и говорю: заткните пасть! Ой, то есть я хотел сказать, замолчите сейчас же, а то мне мама звонит! А они все равно, а потом тебя не слышно было, и я перезвонил, то есть ты перезвонила, а потом опять ты перезвонила, а потом я перезвонил...
Математику? Математику переписал. А чем это так пахнет? Котлета? Сгорела? И суп остыл? Ничего, все равно давай – все‑таки я успел проголодаться. Пока шел от школы.
Пятерка по математике
– Ты можешь матери на день рождения подарить пятерку по математике?
– Ну, маам!
– Пятерку! На день рождения маме!
– Можно я тебе лучше открытку нарисую?
– Пятерку!
– Открытку и вымою всю посуду.
– Нет, пятерку!
– Открытку, посуду и подмету пол.
– Пятерку!
– Ну, маам, ты же сама говорила, что слишком дорогие подарки требовать невежливо!
Черный ворон
Не люблю мыть посуду – а тем не менее. И чем больше не люблю, тем гуще и чаще тем не менее.
Вот, удалилась на кухню, чтобы без помех заняться нелюбимым делом, включила воду, сама мою, сама громко пою приличествующую случаю песню:
Черный вооорон, что ж ты
вьешься
Над моееею головой...
Оборачиваюсь: мальчик мой сидит у стола, приоткрыв рот. Внимательно слушает. Даже отчасти пригорюнился, и в глазах приличествующая случаю тоска – можно подумать, это он сам моет посуду.
Ты летиии к родной сторонке к милой люююбушке моей
Ей скажи, моей любееезной,
я женился на другой...
Возмущенно:
– Оба‑на! Вот это поворот!
– Послушай, ты не так понял – это он не на женщине другой женился!
– А на ком еще?
– Это он на смерти женился – это образ. Вот, смотри:
Не каленааа стрела венчала нас средь свадьбы роковой,
Вижу, смееерть моя приходит...
– Ааа, я подумал, на бабе. Ну, если на смерти – тогда ладно, тогда ничего, тогда другое дело.
Кусочек бивня
Звонок в больницу:
– Мам, я из школы иду с другом, можно мы зайдем?
Машинально:
– Конечно, можно.
Можно‑то можно, а дома‑то кто‑то есть, интересно?
– Але, это бабушка? Как хорошо, что вы дома! Петя с другом идут из школы, можно они зайдут? Ну ладно, хорошо. Звонят в дверь? Ну, пока.
Звонок в больницу:
– Мам, привет! Мы тут зашли уже. Знаешь? А ты, кстати, не знаешь, где лежит планшет? Чего ты ругаешься?! Не знаешь и не знаешь. Ну ладно. А кстати, вот он. Ну, пока тогда.
Звонок в больницу:
– Мам, а зарядка от планшета... Нет, не издеваюсь, что ты, я тебя очень люблю! Не кричи, пожалуйста. Ну, все, пока.
– Але, мам, а бабушка сказала... А можно? А полчасика? Но... Но... Бабушку слушать? Ну ладно, пока тогда.
– Мам, привет! Ты что делаешь? Ингаляцию? Не можешь разговаривать? А слушать? Можешь? Можно я тебе про буддизм тогда расскажу? Откуда‑откуда: нам в школе рассказывали на ОРКСЭ. Что это такое? Ну, мам, про религию учебник у нас лежит. Забыла? Вот это и есть. Там один чувак, короче... Где‑где, не знаю где. Где Будда жил. Тебе же нельзя разговаривать. Слушай! Он был бедный. Нет, не Будда, а этот чувак. Он пошел к Будде, а Будда в это время превратился в слона. Откуда я знаю зачем – превратился. И этот, короче, такой приходит и говорит: можно я отпилю у твоего рога... Нет рогов? У слона нет, да. Ну, как его – а, вот, зуба... Нет, вроде не зуба. Ну, что у слонов растет изо рта? А, вот, бивня. Можно я отпилю кусок твоего бивня, потому что я бедный, а мне очень деньги нужны? Слон такой ему разрешил, и мужик отпилил кусок и даже спасибо не сказал, сразу ушел, представляешь?! Чисто отпилил и ушел, а спасибо зачем говорить!
Ну вот, потом он пожил‑пожил, потратил все деньги – в основном на всякую фигню – и опять идет к слону: можно я еще кусок бивня отпилю? Слон, который Будда, опять согласился. Ну, мужик пилит‑пилит, а спасибо опять забыл сказать – отпилил и ушел. И опять у него деньги кончились: ну, чисто, на фигню – как и в тот раз.
Тот такой идет опять к слону: можно еще кусочек, а то у меня опять нет денег?
А слону уже больно было, потому что там бивня не осталось почти, одна кожа – ну реально больно, – но он все равно согласился. Тот пилит, прикинь, а слон терпит. Мамочка, ты не переживай, уже немного осталось. Сейчас уже закончится. Да, я тоже так подумал: себе бы что‑нибудь отпилил! Ну вот, он отпилил и ушел, а спасибо снова не сказал – типа, зачем. И там потом, короче, в конце явились какие‑то духи или я не помню кто и утащили того чувака прямо под землю, наверное, где у них ад. Вот и все.
Я что делал на уроке? Я слушал. И рисовал – нам учительница разрешает рисовать, вот я рисовал и слушал. Нет, я кое‑что понял: знаешь, в буддизме нет божества. То есть есть, но буддизм – это не обращение к божеству, а путь самоусовершенствования.
Нет, сам сказал. Откуда‑откуда: слушал, что на уроке говорили. А слона жалко, правда? Ну, пока, мамочка.
«А мы все молчим, а мы все считаем и ждем,
А мы все поем о себе – о чем же нам петь еще?»
(И все пилим, пилим бивень.)
Зачетку давай
Снится мне: группа ребят – небольшие, вроде Пети. Экскурсовод или педагог – во сне непонятно – говорит:
– Дети, какие бывают ордера? Посмотрите и скажите, какие вы здесь видите ордера и какие они вообще бывают, – и показывает при этом на какую-то избу на курногах, у которой и крыши-то толком нет, не то что ордеров, да еще сбоку надпись: «Живое пиво».
А рядом строят какое-то невозможно прекрасное здание, воплотившее в себе все мои знания об архитектуре и даже больше: с башнями, минаретами, куполами, ордерами и пилястрами, какой-то арабской вязью по стенам, все золотое и серебряное, все сверкает.
Но он показывает на избу, и я, прежде чем успеваю подумать, выпаливаю: дорический, ионический и коринфский ордера.
Все оборачиваются и на меня смотрят, а мне так стыдно, что я влезла в детскую группу, да еще и демонстрирую тут свою никому не интересную эрудицию. Стою вся красная от стыда, а дети на меня пялятся, и вдруг преподаватель говорит:
– Молодец! Ставлю зачет автоматом. Зачетку давай.
И тут я понимаю, что никто не замечает, сколько мне на самом деле лет, а думают, что я тоже ребенок. И в любую минуту обман может вскрыться. А еще я не знаю, где у меня зачетка, какая она с виду, где я вообще учусь и что за предмет мы сдаем. Но главное – куда же я дела зачетку?
Проснулась и трясусь от страха: где же она в самом деле?!
Дарья Гармоненко 
комментарии(0)