Легенды и факты старого Тбилиси

Когда-то зима в Тбилиси была снежной... Фото РИА Новости

Зима в Тбилиси уже несколько лет весенняя. Плюс 9–12 градусов и безостановочное солнце.  О бедных котах замолвите слово, у которых март начался в декабре и не кончается, о птицах, которым незачем улетать, о мухах, прикорнувших ненадолго и снова оживших...

Глобальное потепление швырнуло в столицу Грузии восхищающее гостей теплое солнце, а тоска по снежному скрипу от осторожных шагов, по тишине снегопада все сильнее. Я помню настоящие зимы и очень скучаю по ним. Весь город играл в снежки, по гололеду еле-еле передвигались и так неспешные жители Тбилиси, да и первый стишок в шесть лет написан про снег и гололед. В Тбилиси осень, не успев кончиться, уже сменяется весной, которая не замедлит перейти в лето. Весна обманывает цветением и надеждами. Ахматова не любила надежды, верно полагая, что они сменяются отчаянием. И уж самое честное время года, как говорил Бродский, – зима, эти чернила с бумагой, этот белый цвет. И словно вычеркивается он из столицы, и все мешается: реальность, история, времена, вымысел, все становится облачным и в то же время ясным – вот примерно как нынешнее солнечное зимнее небо с его яркой кучерявой периной.

Мягкий влажный климат всегда окутывал приезжих – наверное, еще и потому так радовались пребыванию здесь русские поэты разных веков. Следующее поколение прислушивалось к предыдущему и ехало в сей благодатный край уже подготовленным. Еще до приезда притягивала некая романтика и предварительное восхищение, с советских времен приправленное прекрасными грузинскими фильмами, зрители которых жаждут увидеть такую же атмосферу и реальность на здешних улицах. Чаще всего ожидания оправдываются, надо только места знать.

В подобном городе все громкое – только следствие темперамента. Потому Пастернак с его приятием реальности и бесконечными восторгами задержался здесь надолго, и милее он великих ее отрицателей (Бродский, Цветаева, Мандельштам). Хотя Мандельштам точнее и проницательнее всех понял кое-что о грузинском искусстве. Цветаева не была здесь никогда, притянувшись к Грузии лишь опосредованно. Бродский приезжал один раз в 1966 году – по своим личным делам.

Поэты и писатели рады впадать в эйфорию и верить легендам. Странно, что мимо одной из них прошел Пастернак, увлекшийся в свой последний приезд житием святой Нино – историей жизни просветительницы Грузии, крестившей ее в IV веке. Хотел что-то написать по возвращении домой, но затем переключился на другое, а через год его не стало. Но зато в эту легенду – про Пиросмани и целую площадь цветов – поверили Паустовский, Шкловский, Окуджава, Вознесенский, даже кое-кто из грузинских поэтов. Как писал художник Тенгиз Мирзашвили (по замечанию Юрия Роста, сам напоминавший Пиросманашвили своей наивностью и чистотой), известный всем как Чубчик, а  прозвищ в Грузии удостаиваются только необыкновенные люди, – первым эту легенду рассказал выдающийся театральный режиссер Коте Марджанишвили. По ней в день своего рождения художник Нико пригнал к дому французской актрисы Маргариты, которая приехала в Грузию на гастроли, арбы, нагруженные цветами, и устелил ими мостовую.

Дело в том, что Никала (как чаще называют Пиросмани на родине) очень любил устилать пол своей городской комнатки охапками свежескошенной травы, которую скупал у мальчишек, привозящих ее на ишаках. И вот уже вместо травы  возникли цветы, и даже миллион алых роз, и друзья режиссера, поэты и писатели внимают, и оживает красивая история… Тенгиз Мирзашвили подготовил удивительную книгу-альбом о Пиросмани, кажется, кто-то рассказывал, что был готов и двухтомник. Жаль, что до сих пор ничего так и не вышло.

В Тбилиси любят рассказывать историю несчастной любви Нико к актрисе, и каждый излагает ее по-своему. Нико Пиросмани. Актриса Маргарита. 1909. Государственный музей искусств Грузии

 Знал бы о своих посмертных переселениях великий художник-примитивист, имевший кличку Граф, любивший одеваться элегантно и на «русский» манер: навыпуск брюки и пиджак, то красная, то белая сорочка, фетровая шляпа, – что каждый из потомков разных домов и родов Калантаровых считает дочку именно их предков той самой, в которую влюбился Никала, до того как влюбился в актрису, но после того как... И что именно в том сололакском духане с названием «Рача» больше 100 лет назад сидел, пил и ел...

Улыбайтесь и не верьте. Сололаки, правый берег реки Куры, аристократический район, район богатых людей конца XIX – начала XX века, и Пиросмани вряд ли даже заходил туда хоть раз. Он презирал аристократию и предпочитал левый берег Куры. Тоже, наверное, своего рода снобизм, хотя что есть снобизм, как не форма отчаяния, если вспомнить слова Бродского. И не те купцы Калантаровы, а другие, однофамильцы, и не в том месте, а пониже, на Мейдане. Возможно, предположительно, вероятно...

В каждом доме, где есть высокая башня или винтовая лестница наверх , вам расскажут о немолодых супругах, которые специально построили такую лестницу, такой бельведер, чтобы с высоты было видно кладбище, где похоронена их дочь. Почему-то именно умершая дочь кочует по домам старого города. То траурные гирлянды украшают фасад в честь умершей дочери, то беседка прячется под крышей башни или лестницы. Улыбайтесь и не верьте.

Вы узнаете от тбилисцев тысячи легенд о призраках, плохих и хороших приметах, о художниках и власти, о строителях домов и его обитателях за пару веков.

– Вот этот дом строили бельгийцы и итальянцы, а не тот, я вам точно говорю. Те самые, которые фуникулер строили.

Я улыбнулась и не поверила. Но тем и прекрасны эти легенды, существующие наравне с историческими фактами. Идешь вдоль истории, застреваешь между времен, в щели протискиваются факты и укрепляют фундамент – и над ними порхают легенды.

Когда-то, еще до взрыва популярности нон-фикшен, мне сказали, что больше всего интересен реальный опыт реального человека, я задумалась и честно ответила, что реальным человеком себя не считаю. Рассказывать то немногое, что выхватывается из жизни Грузии, да и просто из жизни то глазом, то сердцем – интересно и хочется, но что переходит в опыт и в какой? Духовный? Тогда он не только опыт, но и предвосхищение. Эмпирическое начало? Тогда оно ближе к концу. Как тут не вспомнить Бродского: опыт всегда отстает от предвосхищения... И я вдруг отчетливо поняла, что живу не в Грузии, а в облаках. Поделилась своими сомнениями со знакомым грузинским режиссером. «Что ж, – улыбнулся он в ответ, –  жить в Грузии и означает в каком-то смысле жить в облаках».   

Тбилиси