Не лягушка, а целый мамонт!

Когда в зданиях долго не живет человек, там начинают камлать духи вечности. Фото автора

Давно хотела съездить в Абхазию, да все не складывалось. Все Крым да Крым – никуда от него не денешься, липнем туда, как будто медом намазано. Но не буду про Крым, а то увлекусь. Абхазия. Сколько воспоминаний я наслушалась про нее. Сначала были рассказы родителей про то, какой дивный в Сухуме в советское время был обезьяний питомник, про то, что обезьяны скакали там на свободе и, когда моя сестра, которой было восемь лет, шла покормить их с коробкой хлебных палочек, наглая мартышка подскочила и выхватила у нее, ошарашенной, всю коробку. Позже – это был уже конец нулевых, туда повадились ездить подружка Ирка с мужем. Что запомнилось из их рассказов, помимо общих восторгов морем, едой и вином? Долгие стенания на тему перехода границы, обалделые впечатления от того, как местные «джигиты», приняв все возможные допинги, носятся на раздолбанных тачках по горным серпантинам. Собственно, Ирка и завязала с поездками после того, как у везущего их в горах водителя случился припадок эпилепсии.

Итак, для меня, уже готовившейся выдержать переход кордона, случилось удивление. Перешли границу мы почти молниеносно – за полчаса. Говорят, нам повезло: мы не попали в то время, когда валит поток с прибывших поездов. Но паспорт был проверен трижды – сначала бегло российскими пограничниками, потом внутри КПП (въедливо, с внимательным изучением физиономии и тщательным пролистыванием) – абхазскими и еще раз, совсем бегло, у шлагбаума.

Абхазия встретила дружелюбно. Уже видная сквозь пограничные сетки, текла быстрая река Псоу. Разговорчивая абхазка в закусочной, готовя сосиску в тесте, задорно рассказывала смешные транспортные истории. Довольно быстро мы (уже привыкшие к железной «руке режима») узнали, что на покупку алкоголя нет временных запретов, что местное пиво, а также абхазское вино и чачу можно купить везде в два-три раза дешевле, чем в России. Оказалось – везде в ходу российская валюта. То есть свои деньги существуют, но российскими, видимо, пользоваться как-то удобнее. Правда,  с «дислокацией» на местности вышел казус. Мне потом объяснили, что, например, когда в адресе пишут «Сочи», то подразумевают не только сам город, а регион (три-четыре населенных пункта). Так, нас подвел адрес «Гудаута, ул. Гагарина». Как в легендарном фильме, ул. Гагарина оказалась и в самой Гудауте, и в еще одном поселке в регионе Гудауты. На этом нюансе на сайте бронирования жилья почему-то не заострили внимания. Впрочем, себе же во вред.

В ночной Гудауте мы стали добычей ушлого молодого абхаза Ахра, который отлавливал заплутавших туристов. Он залихватски говорил: «Какой поселок? Это же деревня! А я вас поселю шикарно – в центре Гудауты!» Центр Гудауты раскинулся перед нами во всей красе. Перекресток раздолбанных дорог (не отремонтировали из-за недостатка финансов), на котором в первую очередь замечаешь аптеку, а потом небольшую площадь с памятником какому-то национальному герою: в отличие от названий улиц и вывесок магазинов памятные доски на русский язык не переведены. Вообще Гудаута даже не городок, а поселок городского типа – находка для современных археологов – сталкеров, увлекающихся заброшенной советской архитектурой. На каждом шагу недострой – здания, в которых никто никогда не жил, пустующие со времен грузино-абхазского конфликта: скажем, 15-этажная гостиница на берегу моря или комплекс с характерным названием «Вавилон». И название, заметьте, говорящее. Заброшенные стройки, пансионаты, на пляжах – ощетинившиеся железными штырями остовы старых молов, палаток и веранд, как остатки скелетов имперских динозавров. Впрочем, колорит запущенности, обветшалости вводит в своего рода медитативное состояние, как если бы ты гулял по античным руинам. В самом деле, какая разница, какие развалины? Главное, когда в зданиях долго не живет человек, там начинают камлать духи вечности. Спокойствием и благодатью дышит парк «Гуда и Ута» с аллеей из магнолий и заросшими травой дорожками. Сначала я решила, что это сквер им. Ленина, ведь в центре красуется вождь. По законам «лениностроения» у него есть особенность – почему-то из длинного рукава не торчит кисть левой руки. То ли Ильич замерз и греет руку в рукаве, то ли прячет там бодрящий напиток.

Детский миф о великолепном обезьяньем питомнике в Сухуме был разрушен. Фото автора

Редких туристов оккупируют  бродячие собаки – метисы всех размеров и мастей, драные, хромые, но к людям приветливые (кушать-то надо!). Подойдя, вежливо обнюхав, посмотрев проникновенно в глаза и убедившись, что еды нет, они укладываются на вахту в теньке. Торопиться некуда. Один раз на пляже нас обложили четверо, которых мы прозвали Блохастик, Хромой, Черный и Девочка. Девочка оказалась самой прилежной. Продежурив рядом с нами весь день, она получила честно заработанные сосиски. Еще из фауны поразили горячие абхазские лягушки. В отличие от русских, которые устраивают брачные хоры весной, они оглушительно и страстно квакали в середине июля. Независимо от времени суток.  Сосед Валерий жаловался: «Лягушка замучила. Так квакала, что я думал: не лягушка, а целый мамонт!»

Абхазская погода разрушила миф о курорте как о месте, где в небе ни облачка. Часто небо затягивала густая облачность, прыскал дождик. А потом разразился грандиозный ливень, и, когда после этого припекло солнце, цветущая Абхазия превратилась в тропики, где тяжело дышать, и поэтому в порыве осмотреть местные красоты приходилось влачить всюду свое тело, как сонный разбухший вареник.

Знаток Абхазии Валерий (он ездит туда отдыхать 20 лет) сказал: «Ребяты! Айда в горы, там прохладнее». И сосватал нам в водители местного Родика – тихого, лучащегося спокойствием абхаза-пенсионера, который для начала свозил нас в оздоровительный комплекс «Цкуара», где за 200 руб. можно накупаться в сероводородных ваннах и вымазаться лечебными грязями. А потом провез по «намоленному» туристическому маршруту до озера Рица, где в запасе весь набор абхазских услад: скалы, ущелья, холодная и резвая речка Бзыбь (местные говорят: Бзыбта), где можно получить острые ощущения, проскользив над ней по металлическому тросу, прикрепившись карабином, Голубое озеро глубиной 49 м (нет, нырять не предлагают) и, наконец, как венец – озеро Рица, угнездившееся, как в чаше, в окладе гор. Голубая поверхность испещрена белыми точками катамаранов, похожих на водное отражение застывших в морщинах гор островков снега. Увы, купание запрещено – можно только любоваться и мочить ножки. Без купания, конечно, скучнее. Пришлось усладить себя запеченной форелью и… как мы эвфемистично называли местные напитки – «компотиком» и «минералочкой».

Кстати, о кухне. Как же о ней умолчать? Как обделить в путешествии свои вкусовые рецепторы? Почти везде в районе Рицы, Гудауты, Пицунды можно найти форель во всех видах (копченую, запеченную в фольге, на гриле). Недалеко расположено форелевое хозяйство – местечко так и зовется Форелевка. В одной из кафешек Пицунды (не называю, а то сочтут за рекламу) готовят великолепные супы – не очень острое харчо с гармоничным добавлением специй, чанахи – густой мясной суп с овощами, солянку по-абхазски. Куда ни поедешь, везде – аджики, копченый сулугуни, сделанный особыми «колобками»: он отлично хранится на жаре. В довершение гастрономических радостей на рынке в Гудауте выпекают вкусный белый хлеб, а по утрам продают свежее коровье молоко. 

Чтобы закольцевать воспоминания родных, расскажу  о Сухуме, о том самом обезьяньем питомнике, до которого мы таки добрались. Пройдя вдоль облезлого моста, мы вышли к заброшенной, облезлой же, станции в псевдоантичном стиле и, опросив местных (кто-то выдал: «Внизу говорящие обезьяны, вверху – неговорящие»), пошли по длинной лестнице в гору. Все здесь не менялось со времен СССР. То и дело на поворотных тропинках мелькали заградительные таблички, грозившие штрафом в 1000 руб., и я, было, подумала, что там можно нарваться на гориллу или орангутанга… Как бы не так! Детский миф был разрушен. Наверху на крохотной территории в тесных засыпанных дерьмом клетках томилось примерно четыре вида обезьян, среди них макаки, павианы, зеленые мартышки. Мартышки, видимо, имеют какой-то блат – у них хотя бы клетки чистые. Весь питомник  осмотрели минут за 20. Выглядел он удручающе. Особенно при воспоминании о зоопарках Берлина и Праги. Но, как сказал классик, «вы бы ребенку теперь показали светлую сторону». Рада показать. В Сухуме приятный ухоженный ботанический сад. Среди экзотических питомцев – опунция (знакомый рассказал, что отростки опунции они таскали из южных краев и растили на подмосковной даче), агава (та, из которой текилу гонят), бамбук (который в табличке почему-то поименован «листодрев») и – бывает же такая дивная перекличка с латынью – трахелоспермум жасминовидный. 

Трудно оценить Абхазию однозначно. Повернешь кристалл на солнце, и картина совсем иная. Но знаю точно: все останется и перемелется в памяти. И умытый после ливня монастырь Новый Афон.  И мамалыга с сыром в гостях у поэта Дауда. И мутные после ливня воды на Псырцхинской ГЭС, и горный туннель с одноколейкой. И лунные, встречающие инфернальной пляской теней пещеры, когда под токкату и фугу ре минор Баха из стены вдруг выступает черный ковбой, летит в диком прыжке пантера, пялит хищный глаз циклоп, скалится белый ящер, оплывает отечными сталактитными веками опухший Вий… И, кстати, «джигитов» на раздолбанных тачках без глушителей мы тоже встретили. И даже с ними прокатились. Они существуют. Нет, они вечны.

Гудаута–Сухуми–Москва