Коренные и понаехавшие

Вот поди разгляди, кто из них столичный.

Десять лет назад я прибыл в Москву. Прибыл, как водится, на Казанский вокзал. С чем в первую очередь сталкивается человек, впервые прибывший в Москву? Правильно, на него косо смотрят. Причем все. Косо смотреть на человека, только прибывшего в Москву, может уже человек прибывший в Москву часом ранее. Мне казалось, что у меня очень модная куртка и шарф. Но первое собеседование, где эйчар брезгливо спросила: «А вы что, сотрудник компании «Билайн»?» (шарф был черно-желтым), – заставил меня усомниться в своем стиле. Устроился я на работу. В крупную компанию. Рекламу там продавал в специализированные журналы. И вот эта эйчар периодически меня терроризировала всякими «неполиткорректностями» из серии: «А что, там, откуда вы приехали, IС – это матерное слово?» и так далее. Однажды мы вышли покурить. Эйчар стояла поодаль от общей компании и, манерно затушив сигарету о стену, подошла и спросила:

– Ребят, кто из вашего отдела сможет завтра съездить на Мичуринский на мероприятие нашего партнера? Желательно москвичи, а то там сложная локация, объяснять долго.

– Кать, ты же сама три месяца назад из Рязани приехала, – ответила моя коллега. Девушка по имени Алтын. Из Казани.

Катя густо покраснела и ретировалась. В свой отдел. Отдел эйчара.

И тут мне стало любопытно. Кто из работающих в компании сотрудников коренной москвич? Судя по поведению коллег, коренными москвичами были все, кроме меня.

Ира, Виталик, Лена, Дима, Лида, Аня, Леша… Как сегодня помню весь свой отдел. Решил устроить опрос.

– Леш, а ты москвич? – начал с парня по имени, как вы уже догадались, Леша.

– Из Нальчика, – ответил Леша.

– А ты Виталик?

– Самара. Но родители из Кореи, – пробубнил человек с фамилией Ким.

Лена вспомнила, что в Кисловодске ее детства созревал потрясающий тутовник, Ира без особой охоты поведала о том, что пять лет назад приехала из Клина.

– Но это почти Москва, – значительно добавила Ира.

Лида была из Ставрополя, Аня из Владика.

Лена – самая интеллигентная и воспитанная девушка, которая никогда не влезала в копроративные интриги, на поставленный мной вопрос, ответила:

– Из Москвы.

Даже в Доме на Набережной – подвох на каждом шагу. Фото Евгения Лесина

– А родители? – спросил я, будучи уверенным, что уж родители-то точно приехали из какого-нибудь Иркутска.

– Тоже, – без высокомерия в голосе сообщила она.

Шли годы.

Я продолжал мониторить ситуацию. Через некоторое время пришел к выводу, что коренные москвичи – это такие спокойные и культурные люди, в лексиконе которых слово «лимита» даже не присутствует. По крайней мере среди моих многочисленных друзей, которые уже не в первом поколении жили в этом городе, таких не было. Зато слова «понаехавшие», «лимита», «замкадыши» и прочие я слышал чаще от тех, кто приехал год, два, три назад из других городов.

Однажды мне позвонил риелтор Коля.

– Ты же хотел снять квартиру в Доме на набережной? – поинтересовался он.

А я, действительно, хотел снять квартиру в этом легендарном доме в районе Боровицкой.

Едем. Я, риелтор Коля и мой друг из Уфы, который просто вызвался прогуляться со мной за компанию. Приезжаем. Стучим в дверь.

– Гульфия Хуснутдиновна, это риелтор Николай, мы приехали смотреть квартиру, – зазвучал голос Коли, когда за дверью послышались шаркающие шаги женщины.

Она долго мешкалась. Открыв дверь и увидев нас, заорала:

– Что? Азия? Нет!

И захлопнула дверь обратно.

Гульфия Хуснутдиновна, очевидно, была против азиатов. Но звали ее Гульфия Хуснутдиновна.

– Коль, а что это было? – спросил я риелтора Колю, когда мы шли в сторону метро.

– Я вот иду и сам пытаюсь понять, – ответил Коля.

Первым захохотал мой друг из Уфы.

– Гульфия Хуснутдиновнааааа, – заливался он.

– Азия, нет! – хохотал я, стараясь подражать голосу Гульфии Хуснутдиновны.

– Коренная москвичка, – хватался за живот риелтор Коля.

Потом я работал на телике. Там, на телике, работал человек с нейтральным именем Рома. Нейтральное имя, нейтральная внешность – смуглое лицо, брови – сантиметров шесть в ширину и затрудняюсь высчитать, сколько в длину, легкий говорок.

И вот он этим легким говорком частенько обзывал нашу уборщицу Зумрат.

Однажды я заприметил на столе его рабочем паспорт. Простите великодушно, но любопытство – вещь упрямая. Беру паспорт! О, боги. Во-первых, не Рома, а вполне себе Ромазон. Или Рамозон, точно не помню. А фамилия такая же длинная, как и его брови. На -оглы заканчивается.

– «Чудны дела твои, Господи», – думаю.

И, поскольку все уже давно знают, что моя любимая тема – это московские пенсионерки, то рассказываю следующую историю.

Моя любовь к трамваям до добра не доведет. Искал на днях подарок для одной замечательной дамы. Зашел в «Л’Этуаль», думаю куплю ей «крем для выражения лица и омоложения морщин», как говорила героиня Раневской в одном замечательном советском фильме. Купил. Сел в трамвай, еду. На одной из остановок заходит бабуля. С выражением «убей и расчлени» на лице она садится напротив меня. Садится так, чтобы задеть меня ножками в широких серых штанишках, и, разумеется, задевает. Я вдавливаю себя что есть мочи в сиденье.

– Ваш пакетик слишком много пространства занимает, – замечает бабуля.

Молчу.

– А я, может, инвалид, и мне нужно больше места, может, я не вижу и не слышу, – продолжает, повышая голос.

Молчу.

– Женщина, но он же вам не мешает, – вмешивается другая тетенька.

«Слава богам», – мелькнуло в голове.

Что тут началось. Оказывается, у той, что меня защитила «на лбу написано, что она тварь и подстилка, а молодые люди совсем изнежены».

Иду на рынок. Там овощной павильон. Подхожу за петрушкой, наблюдаю картину. Стоит девочка лет пяти, сжимая в руках целлофановый пакетик с мандаринами, рядом бабушка. Диалог.

– Можно взять красный перец? – спрашивает девочка.

– Ну бери, че не взять-то, пенсия у бабушки огромная, деньги девать некуда.

Понимая, к чему старая клонит, девочка кладет перец обратно.

– Сколько за апельсины? – спрашивает бабушка продавца. 

Тот не успевает ответить, как девочка снова жалобно просит:

– А можно один помидор еще возьмем?

Бабушка:

– Давай возьмем, че не взять-то, как раз влезем в деньги, которые отложили тебе на утренник. 

Девочка смотрит на бабушку, не решаясь положить помидор обратно. 

Бабушка решается:

– Сколько за один помидор?

– Килограмм 140 рублей, – отвечает продавец.

– Как крыло «Боинга», – говорит бабушка вроде себе под нос, но так, чтобы услышали все.

– Девочка, я дарю тебе помидор, – с улыбкой объявляет продавец.

К этому моменту у стойки очередь из пяти человек. Все периодически вздыхают, намекая бабушке, что пора решиться с покупкой.

Бабушка орет на продавца:

– Ты что нам подачку подаешь? Забери свои мандарины. Пойдем, Оля.

Оля жалобно смотрит в сторону оставленных покупок и плетется вслед за бабушкой.