Выходите, девки, замуж…

Образ Альмы Малер вызывает у дам желание подражать, а у кинематографистов – желание воплощать. Кадр из фильма «Невеста ветра». 2001

Она позвонила и пригласила на свадьбу.

– Как, опять? – изумилась я.

– Да. А что?

– Мы же совсем недавно гуляли на твоей свадьбе.

– Гуляли, конечно. И снова будем гулять!

– Как-то часто.

– А по-моему, не очень.

– Твой последний муж очень симпатичный.

– Очень. Мне тоже нравится.

– Так почему новый?

– Любовь кончилась. Мебель на месте, а чувства восторга не осталось.

– А что ты с восторгом делаешь?

– Я его переплавляю в счастье нового открытия.

– А???

– Придешь?

Когда мы с ней познакомились, ее уже звали Альмой. А до этого – Наташей Козловой. И она мне изложила (при первой встрече) все свои теории жизни.

– Понимаешь, я хочу только любви. Любви вечной.

Я, вечно озабоченная поиском дополнительной работы и заработка, очень удивилась.

– Зачем тебе?

– Интересно.

– Что?

– Сколько она может длиться?

– Вечная любовь – вечно.

– Вечная любовь (в течение одной жизни) может продолжаться только с разными.

– Как это?

– Любовь с одним человеком всегда кончается, а ее как-то нужно длить. Значит, что? Обновление.

– Ну и обновляйся. Внутри. Совершенствуйся.

– Одной скучно! Если бы ты выбрала себе идеал – у тебя все было бы по-другому.

– И кто твой идеал?

– Альма Малер!

– О господи!

– До того, как она вышла замуж за Малера, у нее был роман с Климтом...

– Какого Малера?

– Ну, Густава, конечно...

– А... Малера, который был дирижером в Венской опере и композитором?

– Дошло наконец... Так вот, Климт тогда еще не был никому известен.

– Какой Климт?

– Ты чо, Климта не знаешь?

– Художника?

– Художника... художника Густава.

– Она их что, по именам выбирала, чтобы все обязательно были Густавами?

– Почему? Кокошка был Оскар.

– Премия?

– Своего рода. Он был моложе.

– Малера?

– Нет, Малер уже умер.

– Бедный Малер.

– Забудь его. Это уже пройденный этап.

– Как же я Малера могу забыть? Я «Симфонию тысячи» каждый день слушаю.

– Это потому, что ты Гропиуса не знаешь.

– Не знаю.

– Это отец конструктивизма.

– Чей отец?

– Баухауза.

– Это он превратил наш мир в казарму?

– При чем здесь это? Ему было 27 лет, когда они познакомились, и он был блондин и еще архитектор.

– Я не люблю блондинов.

– А ей Вальтер нравился.

– Надеюсь, что с ним она и обрела вечную любовь?

– Примитивный взгляд на любовь. Даже в сервизе 12 чашек. Одна разбилась, всегда можно взять другую.

– Вальтер Гропиус разбился на машине?

– Ты, что ли, никогда не читаешь книг по искусству?

– Редко.

– Чувствуется, иначе бы ты знала, что Альма встретила поэта Франца Верфеля. И они поженились. Все ее мужчины были гении.

– Где ж она их всех встречала, в метро, что ли?

– На светских раутах, приемах, выставках.

– А туда всех пускают?

– Одеться нужно и что-то из себя представлять.

– Она же старая была.

– Мужчины любят умственно зрелых женщин.

– Первый раз слышу. Я думала – молодых.

– А что в молодых? Одни ноги.

– О, нет… В молодых – обещание счастья, свежесть, тайна.

– В Альме тоже была тайна. Знаешь, какая?

– Сексуальная?

– Само собой, но она всех своих мужей пережила.

– Что ж тут хорошего?

– Гениям необязательно быть живыми. Даже лучше, когда они мертвые. Во-первых, никто не отобьет, во-вторых, мемуары можно писать.

– Какое счастье, что Климт и Кокошка на ней не женились, уцелели, спаслись… Они успели подарить нам вечную любовь.

– Ты про картины?

– И про музыку, и стихи, и архитектуру.

– Да, Альме повезло – представлены были все жанры, кроме балета. Этот ее последний и пьесы сочинял. Прям завидно.

– Идеалам не завидуют, им следуют.

Получилось! Фото Depositphotos/PhotoXPress.ru

Я была на торжестве № 5 – опять бодро звучал «Свадебный марш» Мендельсона, скакал модный рэпер, веселье набирало обороты, лилось шампанское под тосты про вечную любовь, за отдельным столом сидели бывшие мужья с новыми женами. Бегали чьи-то дети. Много было разных гостей – в костюмах и фраках, галстуках и очках. Длинноволосых, кудрявых, лысых, бородатых… Безумных, нормальных, странных. Но среди них не было ни одного Климта, Малера, Кокошки, Гропиуса, Верфеля. А вечная новобрачная была всего лишь Козловой.

А ночью мне приснился сон. Выхожу я на Павелецкой и иду по какой-то цветущей сакурой улочке, устланной ковровыми дорожками. По левую руку (ошую) стояли молодайки в кокошниках и пели: «Девицы-красавицы, душеньки-подруженьки». Напротив (одесную) присутствовали добры молодцы в джинсах, лаптях и с секирами наперевес. Дохожу до конца дорожки, а там терем раскинулся расписной, весь в злате и лазури… У входа оркестр балалаечников и ансамбль ложечников. Хотела послушать... Тут ко мне подходит пара молодых и сильных в красных берцах с подковами, кланяются в пояс, достают свиток и вопрошают:

– Вы на свадьбу прибыли, сударыня?

– Да!

– Сделайте милость, предъявите подтверждающий документ желанного гостя.

Мое приглашение долго проверяли. Сказали, что оно устарело, а сегодня Матрена и Иван прошли обряд бракосочетания. Новые имена взяты при крещении. «Насчет вас будем звонить и уточнять», – строго сказали орлы и предупредили: снимать ничего нельзя. Таинство! Потом достали мобильники и что-то вдохновенно пели про дресс-код. Сумка Гуччи, очки Джон Гальяно, туфли Джимми Чу – не прошли. Забрали. Выдали гостевые баретки. Наконец, пропустили, но с сопровождением, под локотки.

Гостей было без счета. Столы ломились. Все обыкновенное, привычное, родное, икра осетровая черная, икра чавычовая красная, стерлядь запеченная, поросенок под хреном, гуси-лебеди на блюде, кубки большие и малые с известным зельем. Огурчики малосольные. И кисель. Никаких устриц и розе донов перильонов.

И тут, на мое счастье, появилась Наташка Козлова (бывшая Альма) в льняном платье, расшитом жемчугом и золотой нитью. На голове кичка из парчи и бархата. Рядом Илья Муромец в смокинге. Картуз под цвет бабочки. Я сразу выпила с ним большую чарку водки, и мне показалось, что Малер был лучше… И Климт... «Знакомься, – сказала Матрена. – Это мой Ваня. Представляешь? Директор самого большого мусорного завода в мире. Эверест у него! Японцев обогнал... Кристальной души человек. Помнишь, где-то было: «А вдруг из пепла нам блеснет алмаз...» Вот так мне Ваня блеснул. Луч света в темном царстве. Я поняла – единственный, последний, до гроба…» И продемонстрировала обручальное кольцо с огромным бриллиантом.

Долго на людей я глядела дивясь, водку-мед пила не таясь, очумела, до сих пор не протрезвела. Даже когда проснулась.