Андрей Юрков
Александра Городницкого за его песни и любили, и обещали прирезать, и тамтамами одаривали. Фото PhotoXPress.ru
Для меня песни Александра Городницкого – это моя юность, это моя молодость! Для меня Александр Городницкий – это поэт с гражданской позицией. При этом какой-то удивительно свой. Городницкий свой для очень большого количества людей, для разных слоев общества.
Как-то раз на концерте Александра Городницкого купил сборник его стихов и песен. В перерыве подошел за автографом. А тяжелый был период в жизни. Многое что не ладилось…
Я и сказал: «Александр Моисеевич, я пою ваши песни с семидесятых годов. Пожелайте удачи!»
Наш старейший бард и путешественник, рыцарь авторской песни широко улыбнулся и спросил: «Вас как зовут?» А потом размашисто написал пожелание. Книга с его надписью «Андрею успехов во Всем!» и подписью «А. Городницкий» хранится у меня по сей день. А доброе пожелание заработало, и неплохо заработало!
Вот исторический анекдот: на концерт Городницкого где-то в Новосибирске или Томске пришел геолог – замшелый бородатый геолог, в сапогах и куртке-энцефалитке. Послушал песни и в антракте удивленно произнес:
– Надо же, какой интересный человек! Наши песни поет! Правда, слишком академично. Видно, мало у костров сидел.
Это к вопросу о народном признании. Хотя у костров Александр Моисеевич сидел достаточно! Несомненно, он свой среди геологов, туристов, альпинистов.
Может быть, высшая награда для писателя и поэта – «увидеть свой собственный затылок». На жаргоне литераторов «увидеть свой собственный затылок» – это услышать от постороннего человека элементы своего произведения (рассказа, песни, стихотворения), но без ссылки на автора. То есть когда произведение превращается в фольклор и становится народным.
Тут невольно вспоминается рассказ Городницкого о том, как где-то в 70-х на Кольском полуострове в его присутствии за застольем сначала спели его песню «От злой тоски не матерись», а потом подвели к его могиле, сопровождая это словами о том, что здесь и лежит автор песни Городницкий.
От злой тоски не матерись,
Сегодня ты без спирта пьян:
На материк, на материк
Идет последний караван.
Опять пурга, опять зима
Придет, метелями звеня;
Уйти в бега, сойти с ума
Теперь уж поздно для меня.
Я до весны, до корабля
Не доживу когда-нибудь.
Не пухом будет мне земля,
А камнем ляжет мне на грудь.
От злой тоски не матерись.
Сегодня ты без спирта пьян:
На материк, на материк
Ушел последний караван.
У барда и поэта Городницкого хватило ума не называть свою фамилию и претендовать на авторство.
Почему?
Он написал эту песню в начале 60-х в Туруханском крае, где много был в геологических экспедициях. И через три года в тех же самых краях он услышал свою песню и по молодости и сдуру попытался заявить о своем авторстве. В ответ его пообещали прирезать!
«Да за такую песню, – кричали рабочие геологической партии, среди которых было немало отсидевших зэков, – надо было всю жизнь страдать в зоне! Чтобы ты, фраер с материка, да такую песню придумал? Наша песня, всегда была наша, понял?»
Повезло поэту Городницкому. Ценители его таланта его не прирезали, а свой собственный затылок (и это только в связи с этой песней) он видел не раз. На другом застолье на Северах нашлись очевидцы, которые «собственными ушами» слышали эту песню в 40-е в лагерях под Норильском!
В романе Олега Куваева «Территория», описывающем жизнь геологов, есть сцена, как из Нагаевской бухты Охотского моря под осень уходит «последний караван» и жители собираются на берегу прощаться с уходящим северным летом. По Куваеву, жители Магаданской области, пришедшие на берег, поют песню «какого-то местного автора» «От злой тоски не матерись!».
А как орали в электричках и у костров про жену французского посла!
Мне не Тани снятся и не Гали,
Не поля родные, не леса, –
В Сенегале, братцы, в Сенегале
Я такие видел чудеса!
Ох, не слабы, братцы, ох,
не слабы
Плеск волны, мерцание весла,
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.
Хоть французский я
не понимаю
И она по-русски – ни фига,
Но как высока грудь ее нагая,
Как нага высокая нога!
Не нужны теперь другие
бабы –
Всю мне душу Африка свела:
Крокодилы, пальмы, баобабы
И жена французского посла.
Дорогие братья и сестрицы,
Что такое сделалось
со мной?
Все мне сон один и тот же
снится,
Широкоэкранный и цветной.
И в жару, и в стужу,
и в ненастье
Все сжигает он меня дотла, –
В нем постель, распахнутая
настежь,
И жена французского посла!
Песня, написанная действительно в Сенегале, на Дне независимости этой страны, доставила автору немало неприятностей. Дело было так. Катер исследовательского судна, на котором Александр Городницкий был в составе экспедиции, немного поучаствовал в военно-морском параде и проплыл мимо президентской трибуны, где стоял посол Франции с супругой.
Городницкий написал эту озорную песню вечером того же дня. Она оказалась популярной! Ее стали петь! А на Городницкого посыпались неприятности в связи с моральным обликом. От него требовали сказать имя жены французского посла в Сенегале. Ему угрожали лишить выездов за рубеж!
Хеппи-энд – подарок автору от Чрезвычайного и Полномочного Посла Республики Сенегал в России за песню про Сенегал, написанную в России. Подарком был большой тамтам.
И говорят, в дипломатических кругах песня имела резонанс не только в России, но также и в Англии и Франции. Имя жены французского посла называли, в честь которой была написана песня!
Среди йогов, магов и вообще продвинутых экстрасенсов бытует мнение, что мир держится на плечах семи тысяч праведников. Они, эти праведники, не видны и не заметны. Но перестанут они быть связующей нитью между землей и небом, перестанут поддерживать небеса – вот тут войны и начнутся. И не только войны – цунами, землетрясения всякие, жара и прочие семь казней египетских. Погодные катаклизмы, таяние ледников…
Знал ли Александр Городницкий эту легенду, когда писал «Атлантов»? Думаю, знал. А песню написал на все времена! «Атланты» – могла быть актуальной и в XVIII веке, и в XIX, и во времена Октябрьской революции, и в годы Великой Отечественной войны, и во времена перестройки!
И вообще де-факто эта песня – гимн Санкт-Петербурга. Несгибаемого и вечно к чему-то стремящегося города.
Когда на сердце тяжесть/
И холодно в груди,
К ступеням Эрмитажа/
Ты в сумерки приди,
Где без питья и хлеба,/
Забытые в веках,
Атланты держат небо/
На каменных руках.
Держать его, махину, –/
Не мед со стороны.
Напряжены их спины,/
Колени сведены.
Их тяжкая работа/
Важней иных работ:
Из них ослабни кто-то –/
И небо упадет.
Во тьме заплачут вдовы,/
Повыгорят поля,
И встанет гриб лиловый,/
И кончится Земля.
А небо год от года/
Всё давит тяжелей,
Дрожит оно от гуда/
Ракетных кораблей.
Стоят они, ребята,/
Точеные тела, –
Поставлены когда-то,/
А смена не пришла.
Их свет дневной не радует,/
Им ночью не до сна.
Их красоту снарядами/
Уродует война.
Стоят они, навеки/
Уперши лбы в беду,
Не боги – человеки,/
Привычные к труду.
И жить еще надежде/
До той поры, пока
Атланты небо держат/
На каменных руках.
Однако Александра Городницкого проваливали при выдвижении на звание «Почетный гражданин города Санкт-Петербурга» уже четыре раза!
Переживает ли он?
Первый раз переживал – он сам рассказывал. Второй уже не очень (я присутствовал на его концерте, где обсуждалась эта тема). А в третий и четвертый – ну, тут разве что улыбки могут возникнуть.
Впрочем, Борису Стругацкому тоже это звание решили не давать.
