Ночное ню и водные процедуры

20-метровый водолаз управляется промышленными кранами. Фото с сайта www.royal-de-luxe.com

День города в канадском Монреале, площадь перед набережной нового порта. Возбужденные монреальцы скучковались на предмет праздничных зрелищ. На условном сценическом пространстве стоит кровать, в кровати лежит девочка. К девочке медленно приближается черная собака и начинает стаскивать с нее одеяло зубами. Толпа взбудоражена. «Lacouverture, lacouverture!» – кричат горожане и вскидывают айфоны. «Эх, измельчал западишко-то», – скажет русский человек, едавший на городской Масленице метровые блины. Не узнав, что кровать с девочкой – в высоту не меньше 4 метров, в длину – метров 15, одеяло собаке помогали стаскивать 6 человек, а сама собака сделана, кажется, из железа и управляется промышленным краном на колесах. 

Или вот: молодой человек с деревянной головой на железной пружине диаметром сантиметров 60. Голова и пружина обнаруживаются после того, как с фигуры снимают шлем – фигура в коричневом водолазном скафандре, в котором ныряли еще до революции. Высотой водолаз, ну, метров под 20. Он проходит по улицам до набережной, потом долго-долго опускается в воду, а уже на другой день приплывает к этой же набережной на натуральной барже. Вышеупомянутую девочку одевают в желтый плащ и катают по улицам на огромной ржавой лодке на платформе грузовика, у которого из кузова под дно лодки хлещут фонтаны воды. Управляется все это дело помимо нескольких машин и промышленных кранов двумя-тремя десятками членов труппы французской театральной группы Royal de Luxe. Манипуляторы одеты почему-то в красные камзолы с галунами, не очень, кажется, соответствуя предындустриальному духу собственных представлений. Но кто на них вообще смотрит, когда перед глазами 15-метровая бабушка танцует в обнимку со своим черным и абсолютно лысым внуком?

Или еще: спектакль петербургского театра АХЕ «Мокрая свадьба» – люди с блинами на лицах на берегу реки справляют свадьбу, затем кладут мужчину на стол в воде, бьют его мокрыми штанами, кладут ему на грудь ящик с огромной рыбиной и начинают его распиливать двуручкой, после чего поливают шампанским. Мужчина очухивается, берет в руки рыбину, разбивает ее об стол до невнятной кондиции, а потом оборачивает вокруг шеи и запихивает – правда неполностью – в трусы. Если бы имелась возможность показать такое представление древнеегипетскому крестьянину или хотя бы какому-нибудь ацтеку – зрители из прошлого моментально побежали бы писать заявление в ацтекскую прокуратуру. Еще более бурно они отреагировали бы, узнав, что за всю эту вакханалию они несут прямую ответственность – своими обрядовыми и религиозными ритуалами.

От этих самых ритуалов и пошел весь театр. Средневековые карнавалы и зрелища на повозках – наследники ритуального пратеатра – были плотно заряжены социальным напряжением и являлись частью городской культуры. Постепенно напитываясь от литературных текстов, площадной и уличный театр становится менее развлекательным и более сюжетным (времена расцвета комедии дель арте). К началу XIX века закрепилось размежевание драматического театра на «разговорное» изображение высокой литературы и балаганный цирк. Разрыв был преодолен в конце XX века –  в футуристическую эпоху театр в России делал попытки вернуться к синкретическому языку.

Этот короткий период (с наступлением сталинской диктатуры уличные театры такого рода были, очевидно, задавлены) – последний в истории России, когда площадной театр носил социально-политический заряд. Все, что было дальше и что есть теперь в нашем уличном театре, выхолощено от всякого политического и вообще актуального содержания. И это при том, что в Европе и даже в США уличный театр социально-протестного настроения возродился уже в середине прошлого века, – например, с коллективами The Living Theatre или Breadand Puppet Theater. 

Главная задача уличных артистов – удержать зрительское внимание в условиях постоянной возможности отвлечься. Визуальный слой должен быть максимально выразительным. На открытом воздухе эффективно работает только крупная форма – отсюда игры с масштабами, гигантские куклы, маски, художественные объекты и люди на ходулях. Так, например, драматург, актер и режиссер Горацио Черток в своей книге «Театр Нуклео: путешествие в мир утопии» писал: «В спектакле «Огни» все актеры использовали барабаны. Громкость звука, ритм и темп ударных инструментов перекрывали звуки разговоров зрителей и навязывали им свой собственный язык, который становился главным».

Еще одна вещь, о которой невозможно просто так задуматься, наблюдая за уличным театром, – парусность, то есть свойство предмета или поверхности воспринимать кинетическую энергию ветра. В каком стационарном театре о таком заботятся? На тему природной среды, к слову, существует заблуждение, что в уличных представлениях перформеры довольствуются естественным освещением или какими-нибудь рядами факелов: это не вполне так, часто уличные театры технически подкованы не слабее коллег по конвенциональным сценам.

«Для российских зрителей уличный театр ассоциируется с цирковым примитивным искусством, – говорит Мария Гальперина, арт-директор фестиваля уличного театра «Яркие люди». – На деле – это серьезная работа совсем не шутовского жанра: с оперным вокалом, с музыкой, с фантастическими костюмами и декорациями. Культура уличного театра в России практически не развивается. В странах Западной Европы городская территория принадлежит горожанам. В России – оккупирована незримым присутствием надзирателя. Улица среднего российского города – это пространство, которое нужно скорее пересечь, чтобы попасть домой, на работу, в метро, в трамвай. В силу инерционной иерархичности массового сознания в России до сих пор принято ассоциировать уличные выступления с неудавшейся человеческой судьбой. Уличный театр – особое мастерство, которое нельзя запихнуть в итальянскую сценическую коробку». 

Принятая в наших регионах схема уличных празднеств подразумевает исключительно пассивную роль зрителя: горожане собираются у сколоченной сцены на площади Ленина и час смотрят «творческую программу», слепленную в местном депкульте. Можно ли рассчитывать вместо военного парада на Тверской увидеть 20-метровую куклу – пускай хотя бы для начала и солдата, пускай даже с плакатиком «Бессмертного полка»? 

Как это принято в России – нужно только подождать.