Анна Берсенева
Белорусское партизанское движение вошло в легенду и вроде бы должно быть известно всем хотя бы по школьным урокам истории. Фото 1943 года
В 2007 году у меня случился сильный приступ аллергии, и я оказалась в больнице. В социуме царило тогда необыкновенное благодушие. Кое-кто понимал, что растущее (особенно в Москве) благосостояние подкреплено не столько личными способностями и производительным трудом (этот фактор тоже работал, впрочем), сколько высокими ценами на нефть. Большинство же соотечественников считали, что они явили человечеству свои уникальные способности и за это получают заслуженную награду, именно потому их доходы и растут. Как бы там ни было, те и другие держали свое мнение при себе, не проявляли фанатизма в самоутверждении, и общественная атмосфера была в целом доброжелательной. Теперь, когда волны истерической ненависти перехлестывают через все края и стоит, к примеру, написать на личной своей странице в социальной сети, что ты решил выращивать на балконе цветочки, как тебя тут же обольют помоями, – даже не верится, что так было.
Было, в общем, спокойно. Но болеть все равно было неприятно, даже в платном отделении, где мне пришлось провести две недели, потому что плазмофарез бесплатно не делают. Каждый второй день в течение часа, пока длилась процедура, я разговаривала с врачом и медсестрой. Им нужна была уверенность, что я в сознании, а мне просто интересны были житейские истории – неизвестно ведь, каким образом они всплывут однажды в памяти и для чего пригодятся в будущих книжных вымыслах. К тому же гематолог, молодая, прекрасно образованная женщина, сообщала мне множество подробностей из сферы своей профессиональной деятельности, а это тоже интересно.
И вот в очередной беседе о том о сем, узнав, что мое детство и юность прошли в Минске, врач с интересом спросила:
– А сейчас вы там бываете?
– Конечно, у меня там родственники, друзья.
– Я тоже хотела бы побывать, – сказала врач.
Я уже приготовилась услышать привычные рассуждения о том, как прекрасно жить при социализме (уже нет сил объяснять, что социализма не бывает, да и бесполезно, раз для взрослого человека не является доказательством то, что этого волшебного общественного строя нет ни в одной стране мира), но милая молодая женщина с ясными глазами сказала неожиданное.
– Я бы поехала, только боюсь туда ехать, – вот что она сказала.
– Куда боитесь ехать? – не поняла я. – В Минск?
– Вообще в Белоруссию. Знаете, я человек принципиальный, а они ведь там в войну фашистам помогали. Боюсь не найти с ними общий язык.
 |
| Гуртовое невежество Чехов считал такой же стихийной силой, как голод, холод и вырождение. Осип Браз. Портрет А.П.Чехова. 1898. ГТГ |
Сказать, что я была удивлена, это ничего не сказать. Мне казалось, представление о Беларуси как о партизанской республике является классическим, эталонным, да так ведь оно и есть. Я просто хватала воздух ртом, и совсем не от воздействия процедуры. В общем, оставшееся до ее окончания время ушло на то, чтобы сообщить отличному врачу, образованной женщине, профессионалу своего дела, что представляло собой партизанское движение в Беларуси. Она не знала даже такой хрестоматийной и песенной цифры, как гибель во время войны каждого четвертого жителя этой республики. Когда я сказала, что были, конечно, и те, кто сотрудничал с фашистами, это очень непростой вопрос, у Василя Быкова это описано (она впервые услышала о таком писателе), а мне, например, дачный сосед в Клинском районе рассказывал, сколько у них в подмосковной деревне, которую немцы заняли на две недели, таких сотрудничавших было, – когда я это сказала, она обиделась. Оказывается, была уверена, что в России такого не было и быть не могло.
И вот откуда все это взялось в ее неглупой головке? В школе ей, что ли, такое рассказывали? Вряд ли. В книжках прочитала? Говорит, что читать успевает только по специальности, потому что надо профессионально расти.
И с тех пор воззрения такого рода обрушились на меня просто лавиной; может быть, я просто перестала пропускать их мимо ушей.
В случайной компании мужчина лет 60, с виду вроде бы вменяемый, на втором десятке XXI века рассуждает о мироустройстве:
– Весь мир социализм строит, справедливый строй, а мы почему-то капитализм. Царя нам надо.
Что сказал, откуда взял сведения? Можно предположить, что слышал краем уха о системе налогообложения в Швеции и полагает, что это социализм. А царь тогда при чем?
Неведомо.
Таксист сообщает новость (это из свеженького): американцы поставили на Аляске специальный излучатель, от этого у нас лето холодное. На вид вроде нормальный, газ-тормоз не путает, правила дорожного движения знает.
И всего вот этого – море разливанное. Море невежества. Да, я в курсе, что его хватало всегда. И подтверждающую реплику странницы Феклуши из «Грозы» Островского – что есть земля, где все люди с песьими головами, – помню со школьных лет. Но никогда еще невежество в нашей стране не манифестировало себя так победительно, как сейчас. Пропаганда учуяла его в людях и сказала им – ежедневно, ежечасно говорит им устами телеведущих и госслужащих: это не невежество, это твое личное мнение, ты имеешь на него право, ты не должен его стесняться, наоборот, говори громче!
И вот они уже говорят об американском климатическом оружии, о том, что на проекте «Платформа» Кирилла Серебренникова ставилось в год по 30 спектаклей, потому что он хотел украсть деньги, что война – это на самом деле мир… Это не проблема необразованности – все вышеперечисленное и сверх того легко услышать от человека с высшим гуманитарным образованием. Это то самое гуртовое невежество, которое Чехов считал такой же стихийной силой, как голод, холод и вырождение. На него удобно ложится ложь, оно ее просто на ура встречает.
Можно ли истребить его в людях? Во взрослых – сомневаюсь. Но можно и нужно заглушить его голос, чтобы хотя бы дети этого не впитывали. Прекратить его победное шествие, сделав невежество постыдным в обществе. Думаю, это возможно.
Надеюсь, еще будет возможно.
