Светлана Гаврилина
Среди любителей орхидей особняком стоят те, кто предпочитает не выращивать их, а фотографировать. Фото PhotoXPress.ru
«Однажды позапрошлым летом мне повезло. Я случайно посмотрела на рельсы с платформы на станции Пискаревка и увидела… между путями росли орхидеи». Нина рассказывает: «Там сырое место, растут какие-то почти болотные травы. Место вроде бы заметное, но труднодоступное – ходят только железнодорожники, и то по другой стороне путей».
Если набрать в поиске «Орхидеи в Петербурге» – выскочат десятки страниц с названиями магазинов, служб доставки, фотографиями роскошных тропических растений. Есть группы любителей орхидей. Там делятся друг с другом секретами грунтов, подкормок, обсуждают влажность и температуру в оранжерее, обмениваются редкими клубнями. Но есть и другие любители. Они знают, что орхидея, самое древнее растение планеты Земля, может оказаться просто под ногами. Что в огромном городе и его окрестностях можно встретить несколько краснокнижных видов ятрышниковых (такое есть у орхидей официальное название). Тот, который увидела Нина на Пискаревке в Санкт-Петербурге, окруженной многоэтажками и ангарами, – это не центр, но далеко не окраина, – называется Пальчатокоренник балтийский (Dactylorhнiza baltica), он в Красной книге. При строительстве и реконструкции железной дороги погибали целые колонии этого растения, и теперь оно редкость. В заповедниках и ботанических садах перед ним ставят таблички. А Нина недавно опять увидела пальчатокоренник. И не в ботаническом саду – на этот раз на Канонерском острове, над которым нависают конструкции Западного скоростного диаметра.
Нина, поэт и общественный активист, работает курьером. Школьницей она ходила на городскую станцию юннатов (кто помнит – юных натуралистов, даже журнал такой был «Юный натуралист»). Ее образ жизни – ездить в автобусах и троллейбусах по городу в десятки мест. И если есть свободная минутка – пройтись там, куда забросил рабочий график, и посмотреть, какие там растут растения, отдыхают птицы, ползают какие-нибудь жучки и паучки. Или, побывав где-то, планирует себе уже подробную прогулку в свободное время, выезжает в пригороды – пофотографировать. Но и в центре города, закованном в камень и асфальт, растет что-то интересное. Недавно Нина задала загадку: «Вот выросло же оно напротив Новой Голландии на Мойке (около института Лесгафта). Прямо в щелях поребрика. Название мне известно, но я хитро помолчу, подожду ваши версии. И еще – где оно любит расти?» Оказалось немало знающих. Это была Цимбалярия муралис. Ее культивируют как садовое растение, но те, кто ездит в дальние путешествия и лазает по средневековым руинам, знает, что она часто растет самостоятельно и любит обвивать старые крепостные и замковые стены.
«Это что? Зонтичное, которым зарос весь Павловский парк по сыроватым лугам и полянам вдоль дорожек и канав. В Баболовском я раньше тоже встречала. На Карельском перешейке не видела. Это не сныть, не купырь, не борщевик, не дудник, не вех, не омежник, не бедренец-камнеломка, не тмин». Я вспоминаю, что похожее мне уже показывали, кажется, это было что-то из видов шалфея, но сомневаюсь, надо бы спросить у знающего человека. Но знающий человек, Алексей Оскольский, сейчас далеко, работает в Южной Африке, он доктор наук, профессор, ездит в экспедиции по всем континентам, забирается в непроходимые джунгли и фотографии растений шлет уже оттуда. А с ним мы всего
 |
| Цветущие растения можно встретить в самых неожиданных местах. Фото Интерпресс/PhotoXPress.ru |
несколько лет назад ездили в поход – посмотреть на орхидеи под Петербургом. В альвары. Альвары – это наши степи. Точнее, «остепненные луга на маломощных почвах, образующиеся на известняковых породах». Их много в Эстонии. Под Петербургом же они только в урочище Донцо.
«Охотники за орхидеями» (разумеется, имеется в виду фотоохота) в нескольких автомобильных экипажах поехали туда не только в ботанических целях. Надо было убрать мусор в руинах старой каменной мельницы, добраться до других исторических руин. Чем-чем, а руинами нынешняя Ленинградская область богата. Вокруг руин – всегда заросли, бурьян. Но для нашего гида любой бурьян состоит из отдельных, по именам названных растений. Колокольчик широколистный (Campanula latifolia), купырь лесной (Anthriscus sylvestris)… Близ руин церкви Св. Троицы в имении Якова Брюса, затем Федора Брискорна. Церковь возводилась по проекту архитектора Львова – того самого, который построил знаменитую «Кулич и пасху» за Невской заставой.
Обследовав несколько руин, гуляем по берегу Ижоры. Там возле Покизен-Пурской растет насекомоядное растение жирянка (Pinguicula vulgaris). Тоже очень редкий краснокнижный вид. «Не путать с росянкой!» – предупреждает Алексей. К нашему приезду уже отцвели одни орхидеи – венерины башмачки. Но зато расцвели (сверяюсь по записи) дремлики, кокушники (Gymnadenia conopsea и Gymnadenia densiflora), тайник овальный (Listera ovata) и ятрышник шлемоносный (Orchis militaris).
Вот доехали до урочища Донцо, на границу Гатчинского и Волосовского районов. Отсюда вытекает река Оредеж – из трех старых карьеров, превратившихся сейчас в озера. Вода в озерах чистая, голубоватого цвета. А когда-то здесь добывали сырье для производства негашеной извести. Здесь и раскинулись альвары. Часть растений обычна для средней полосы, но редка в наших балтийских краях. Степной шалфей мутовчатый (Salvia verticillata). Красавица вероника широколистная (Veronica teucrium). (Кстати, Нина по телефону рассказала, что совсем недавно встретила веронику прямо в городе.)
И опять орхидеи! Среди которых еще один краснокнижный вид – малюсенькая орхидейка, бровник одноклубневой (Herminium monorchis).
С тех самых пор, когда проезжаю по тем краям, всегда приходит в голову образ страны орхидей и старинных руин. А Нина каждый день ездит по главному городу этой мистической страны. «Умение увидеть капли, мелочи пришло с годами. Это что-то вроде японского взгляда на ветку с камушком и лужицу под ногами как на достойный восхищения пейзаж. А на «Красном треугольнике» (заброшенном питерском заводе. – «НГ») целый березовый лес вырос на крышах корпусов. Но «Треугольник» – это особый мир города в городе, и я его почти не знаю. Все впереди». Березы на крышах брошенных заводских корпусов видели мы все. Но поросль превращается в лес. И начинается поэзия с мистикой.
Почему-то, когда я вспоминаю «охоту за орхидеями» или читаю новые сообщения Нины о ее находках, мне вспоминается блоковский текст. Блока в Петербурге любить, в общем, положено. Но самый петербургский текст у него, по моему мнению, это не «По вечерам над ресторанами» и не «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». Это поэма с названием растения – «Ночная фиалка», ставшая символом совершенной вечной радости. Там, если помните, герой идет по городу и за город, устав от «развратно длинных бесед» о министрах, религиях и прочих актуальностях, «в час забвенья о зле и добре». И вдруг сознание его проясняется: «Становилось ясней и ясней, Что когда-то я был здесь и видел Все, что вижу во сне, – наяву. Опустилась дорога, И не стало видно строений. На болоте, от кочки до кочки, Над стоячей и ржавой водой Перекинуты мостики были, И тропинка вилась Сквозь лилово-зеленые сумерки В сон, и в дрему, и в лень, Где внизу и вверху, И над кочкою чахлой, И под красной полоской зари, – Затаил ожидание воздух И как будто на страже стоял, Ожидая расцвета Нежной дочери струй Водяных и воздушных». Затем герой попадает в ветхую избушку, где сидит и прядет некрасивая девушка с неприметным лицом. «И еще я, наверное, знаю, Что когда-то уж видел ее, И была она, может быть, краше И, пожалуй, стройней и моложе, И, быть может, грустили когда-то, Припадая к подножьям ее, Короли в сединах голубых». И сам герой видит себя «обольстителем северных дев и певцом скандинавских сказаний». Сон кончается. Но… Вся поэма без рифм, а финал зарифмован:
Так же тих догорающий свод,
Тот же мир меня тягостный
встретил.
Но ночная фиалка цветет,
И лиловый цветок ее светел.
И в зеленой ласкающей мгле
Слышу волн круговое движенье,
И больших кораблей
приближенье,
Будто вести о новой земле…
…Нина ходит и фотографирует. Вот некрупная утка на пруду: «Скорее всего, чирок-трескунок – по рисунку перьев похожа, вышла плохо. Уже под вечер я увидела в небе стаю из пяти или шести очень крупных белых птиц. Они летели высоко и под очень косым углом, разглядеть толком не удалось». Птенцы озерной чайки прямо на газоне у Полюстровских прудов (тоже в городе среди многоэтажек). Желтые трясогузки. Мышиный горошек Vicia cracca. Есть не только Красная книга, но и Черная – заносные инвазивные виды, вот мелколепестник, он из них. Вот валериана, та самая, лекарственная.
«И ночная фиалка цветет».
