Кухонные боксеры

Алкоголь зачастую превращает примерных отцов семейств в чудовищ.

К моей племяннице часто приезжает ночевать ее подруга. Случается это, как правило, в субботу. Приличная нижегородская девушка, замужем  за парнем из  непростой московской семьи – с ее крепкими традициями, моральными устоями и приличным достатком. Редкую субботу Марина не является к моим родственникам ближе к полуночи  с  большой сумкой,  исполняющей роль ее «тревожного» чемоданчика. В ее поклаже собрано все необходимое для полной девчачьей жизни запасом на два дня, и кроме косметики там еще – документы, ценности и драгоценности. В моей семье уже никто не удивляется ее визитам. Всем понятно и так: у Марининого мужа выходной. 

   Владик, ее муж – абсолютно милый молодой человек, но только ровно до тех пор, пока не примет лишнего на грудь. А если принял, то удержать его от буйства не сможет уже никто. Его лицо украшают шрамы, о которых он всем говорит, что это боевые раны детства. Хотя знакомые с ним  в течение продолжительного времени намекают на их более позднее происхождение. Банные встречи Марининого мужа с друзьями всегда заканчиваются «с посошком», поэтому, как только Владик уходит в баню, Марина берет свой тревожный чемоданчик – и за порог. 

   Акт примирения супругов случается на следующий день к вечеру. Как раз к этому моменту Марина включает телефон и набирает номер соседей, чтобы узнать, цела ли квартира. Потом она набирает родителей мужа, чтобы узнать, как их здоровье. Обычно мама рассказывает ей, что накануне звонил сын Владислав  и говорил, как он их с папой любит. Мама рада, а Марина знает, что это первая стадия опьянения мужа. Разговор с мамой проходит обычно бестолково – Владик все время произносит одну и ту же фразу: «Прости, мама! Я так тебя люблю. Вы у меня с батей такие...» Он обычно не заканчивает эту фразу, потому что нежно-пьяные эмоции переполняют его. Фразу «мама, прости!» он повторяет несколько раз, только с разной интонацией. Иногда переходя на фальцет и имитируя слезу в голосе. Маму, от природы очень добрую женщину, это умиляет. Марина же знает о Владике несколько больше мамы, поэтому для нее пьяные признания Владика – это прелюдия большой драки. Она знает, что следующая стадия опьянения – это поиск объекта для приложения сил. 

 О семье Владика Марина рассказывает немного. Свекор – бывший военный, сделал очень неплохую карьеру, сына воспитывал крайне строго. А мать – кроткая женщина, большую часть времени посвятившая поискам рецептов о скучной и здоровой кухне, сына просто любила. Сам Владик окончил экономический факультет престижного вуза, но боевая закалка таганской юности нежно скорректировала избыток интеллигентности в нем.

Без поддержки семьи и общества женщина остается один на один с  домашним насилием. Фото c сайта www.pixabay.com

Марина нам рассказала, как однажды наблюдала за мужем со стороны. Ехала от матери мужа домой в метро. И когда поднималась по эскалатору наверх, то увидела такую картину. На движущихся лестницах  приближались навстречу друг другу два молодых человека. Тот, что стоял впереди Марины, неожиданно резко сказал встречному: «Чего смотришь? Щас вдарю!» И в ответ услышал «зеркальное»: «Ч-е-о? А ну пойдем  поговорим!» Они стали переругиваться. И когда один из них, тот, что стоял впереди Марины, обернулся назад, Марина неожиданно узнала в нем своего мужа. На нем была куртка с чужого плеча (махнул не глядя на чью-то в бане), и он был так взбешен и раззадорен, что даже не заметил собственную жену. Лестница привезла их наверх, и Владик тут же рванул за обидчиком вниз. 

Марина, не осознавая, что делает, последовала за мужем. Они поехали вниз, а навстречу им уже поднимался второй нарушитель спокойствия. Оказавшись ближе, они опять начали ругаться. Неприятель Марининого мужа был трезвей и, видимо, сообразительней,  поэтому он крикнул Владику, чтобы тот ждал его внизу. Но Владику на тот момент разум уже отказывался служить в полной мере, и, сойдя с лестницы внизу эскалатора, он опять не дождался своего «звездного часа», устремившись наверх. Провести в третий раз этот кульбит героям помешала полиция. И это была единственная суббота, когда Марина пропустила посиделки у друзей и родственников. 

  До Владика Марину никто не бил. Поэтому она страшно удивилась, когда, однажды вернувшись с банной субботы домой, муж в какой-то непонятной злобе протащил ее пару метров по квартире за волосы. Когда это повторилось и во второй раз, и в третий раз, она поняла, что в принципе однажды он ее может побить и даже убить. Это открытие заставило ее по-деловому взглянуть на развивающуюся ситуацию. Она кинулась читать памятки от кризисных центров жертвам насилия в семье. В частности, там предлагалось в случае прихода мужа навеселе «не заходить в кухню, ванную или другие комнаты, где есть острые предметы и углы. Спрятать документы, деньги, свои и детские вещи, необходимые лекарства. Заранее подготовить ценные и ювелирные изделия, которые можно продать или сдать в ломбард» …Надо сказать, что этот пункт более других поразил ее воображение и изменил ход ее представлений о будущей жизни с обеспеченным Владиком. Далее ей советовали найти убежище себе и детям, договориться заранее с соседями, чтобы они, услышав шум и крики из ее квартиры, вызывали полицию, и обязательно бежать от мужа, если дело совсем запахнет керосином...

 Несколько дней после очередного таскания по полу у Марины болела задняя часть головы. И она боролась с собственной гордостью. Но все-таки, осознав, что битие до полусмерти, которое определяет пьяное сознание Владика, не за горами, переборола себя и постучалась к соседям. На следующий раз, услышав грозного мужа в подъезде, она успела добежать до соседки. Провела у нее всю ночь. И поняла, что в принципе это выход. 

   Но скоро по соседям ходить было уже не совсем удобно, и Марина пошла по рукам, в смысле – по подругам. Сейчас ее привечают мои родственники. На мой вопрос, а устраивает ли ее законопроект, предусматривающий исключение побоев в отношении близких лиц из числа преступлений, Марина только вздыхает. Она бы и так не пошла в полицию заявлять на собственного мужа: перед родственниками стыдно, да и из друзей никто не поймет. Владика же все любят, он такой заводной… Но ощущение того, что она осталась наедине со своими проблемами, после выхода такого закона у нее есть. Она, конечно же, понимает усталость полицейских, к которым вслед за увезенными мужьями прибегают трясущиеся жены и требуют свобод для своих любимых. (Кстати, в полиции мужей, поднимающих на женщин руки, называют поэтично – кухонные боксеры.) И все же… Марине страшно.