Андрей Ваганов  |
| Книжные развалы – уходящая натура. Фото автора |
Книга – это странный рукотворный объект. Достаточно сказать, что до сих пор не существует удовлетворительного, всех устраивающего, научного (академического) определения понятия «книга». Вернее, таких определений огромное количество. Что, впрочем, как раз и равносильно отсутствию такового. Вот несколько:
«Книга – двигатель, бродило нашей психики…» (Борович. Как читать книгу. 1924);
«Книга – продукт человеческого общества, воспринимаемый органами зрения или осязанием, в устойчивой форме, как комбинация знаков, требующих для своего восприятия собственной установки по отношению к указанным органам и объединенных между собой таким образом, что разъединение их невозможно без разрушения книги» (М.В. Яновский. О книге. Опыт анализа понятия «книга». 1929);
«Н.Я. Марр, объясняя возникновение первичных слов-имен по функции, пришел к выводу, что слова «книга» и «письмо» первоначально означали «магию», «божество», «тотем», «колдун» и т.п.». (Н.М. Сомов. Сущность книговедения. 1933);
«Вещно-материальная, предметная природа книги имеет еще одно следствие: большая часть фактур… воспринимается не только зрительно, но и осязательно. Фактуру переплета мы ощущаем, беря книгу в руки, фактуру бумаги – перелистывая страницу. Эта особенность лишний раз подтверждает родство книги с прикладным искусством и противопоставляет ее живописи, фактуру которой мы воспринимаем только зрительно» (Э.Д. Кузнецов. Фактура как элемент книжного искусства. 1979);
«Книга – 1. Более или менее объемистое произведение литературного, научного или практического содержания, служащее орудием идеологической и политической борьбы, воспитания или распространения каких-либо сведений. <…> 3. Произведение печати или рукопись, оформленные в виде скрепленных листов писчего материала, на которых воспроизведен текст или графические изображения…» (Е.И. Шамурин. Словарь книговедческих терминов. 1958);
«Непериодическое текстовое книжное издание объемом свыше 48 с.» (Словарь издательских терминов. 1983);
«Всевозможные разновидности книги как объекта не изменили ни ее назначения, ни ее синтаксиса за более чем пять веков. Книга – как ложка, молоток, колесо или ножницы. После того как они были изобретены, ничего лучше уже не придумаешь» (Умберто Эко. Не пытайтесь избавиться от книг. 2010)…
В общем, все понимают, что такое «книга», но никто не может дать дефиниции этого понятия. Или, как в известной притче, в которой слепые ощупывают слона и каждый выносит свое определение этого животного в зависимости от того, какую часть тела ему удалось осязать: хобот, хвост, бивни…
Столь неуловимый, ускользающий от определений объект, данный нам тем не менее в ощущениях, порождает и весьма загадочную практику обращения к нему – чтение. Чтение как процесс. «Мне бы хотелось обратить внимание на парадоксальное существование человека книги – этого весьма странного двуногого существа, которое постоянно читает в поезде, на пляже, дома, газеты, порнороманы, философские тексты. Неважно что и неважно как. Главное – совершает праздную (не имеющую отношения к его жизнеобеспечивающему труду) работу чтения. Тратит свое время, обменивает жизнь на чтение и считает, что этот обмен не только эквивалентен, но и приносит ему выгоду. Что привлекает его, захватывая внимание? Что за власть принуждает его к этой странной читательской работе?» – недоумевает философ Павел Тищенко в статье «Книга как антропология» (2000).
Добавим, что и самих практик чтения лишь немногим меньше, чем разновидностей этого объекта – книги.
Но книгу можно не только читать. Ее, как и любой другой объект, можно холить и лелеять. (Или, наоборот, безжалостно избавляться от него и бестрепетно уничтожать. Но об этом варианте, возможно, – в другой раз.) Предельный случай такой нежной заботы о книге – распространенное объявление на библиофильских сайтах: «Состояние отличное. Книга нечитанная. Листы не разрезаны». Вот ведь парадокс: даже нечитанная книга остается книгой (если быть точным – экземпляром). Недаром в библиофильской среде едва ли не самый популярный афоризм – книга от чтения портится. Многие книги даже не подразумевают того, чтобы их читать. Это было бы кощунством. Ни разу не видел человека, кто обладал бы первым изданием «Евгения Онегина» и его бы читал.
Здесь, кстати, и коренится различие в двух основных практиках бытования книги – библиофильские книжные собрания и публичные библиотеки. Первая – сохранение экземпляра как исторического и культурного памятника; книга – как произведение пластического искусства. Вторая – сохранение прежде всего смысла (семантики), поддержание традиции передачи знания. И в этом отношении библиотеки тоже заинтересованы в сохранении как можно дольше жизнеспособности книжного экземпляра. И для этого люди придумали целый законодательный свод правил. В том числе и юридически значащих.
Вот, например, несколько из таких правил, опубликованных в журнале «Известия книжных магазинов Товарищества М.О. Вольф» (июль–август, 1898) в заметке «Десять запретов для читателей книг»:
«1. Не бери книг у других для прочтения, если ты имеешь возможность сам покупать книги.
2. Не разрезывай страниц книги пальцами даже в том случае, если ты уверен, что твои пальцы чисты.
3. Не слюни пальцев при перелистывании книги, ибо это неприлично и опасно для здоровья. <…>
7. Не покупай никогда заведомо краденых книг, ибо этим наносишь ущерб и автору и издателю и роняешь достоинство самой книги…»
А вот более грозная, с прямыми карательными последствиями для неаккуратных читателей, памятка:
«Фонды Государственной библиотеки СССР имени В.И. Ленина являются ценнейшим национальным достоянием советского народа – берегите их!
– Не делайте никаких пометок и не подчеркивайте текст. Не перегибайте книгу в корешке, не загибайте углы листов. <…>
- Не выносите книги и журналы из читального зала в буфет, курительную комнату и другие места общего пользования. <…>
– Возвращайте книги в установленные сроки.
– В случае инфекционного заболевания в квартире абонент обязан сообщить об этом в Библиотеку.
– Лица, виновные в злостной порче и хищении книг, отвечают по суду в соответствии с Постановлением СНК РСФСР от 14 сентября 1934 года «Об ответственности за сохранность книжных фондов»».
У российского историка Бориса Илизарова я нашел любопытный пример одного дерзкого нарушения этого Постановления Совета народных комиссаров РСФСР.
После смерти Сталина, до 1956 года, библиотека вождя хранилась на «Ближней даче», в Кунцево. «Но в феврале того года директор Государственной публичной библиотеки им. Ленина П. Богачев сделал немыслимый в сталинское время шаг, – пишет Борис Илизаров. – Он отправил письмо в ЦК КПСС с просьбой вернуть принадлежавшие ГБЛ книги, находящиеся «в библиотеке И.В. Сталина... взятые по абонементу в прошлые годы». При этом прилагался список на трех листах, содержавший 72 наименования. К концу лета выяснилось, что на 62 книгах есть пометы Сталина. Поэтому было принято разумное решение: книги с пометами отправить в ИМЛ, возместив их ГБЛ аналогичными экземплярами из библиотеки института» (Б. Илизаров. Тайная жизнь Сталина. По материалам его библиотеки и архива. 2012).
Что тут скажешь. Оська Корявый – одно из прозвищ Сталина, данное ему в Сибири, – был завзятым книгочеем. (А еще и аудиофилом: коллекция грампластинок Сосело («Осечка») – еще одно, детское прозвище Джугашвили – насчитывала около 2700 штук.) Когда в конце 1916 года он уезжал из Туруханского края, где отбывал очередную ссылку, вслед ему отправили два мешка с книгами.
А в заключение припомним и замечательное наблюдение Александра Герцена: «Красть собак, книги и казну у нас в России никогда не считалось воровством».
