Хипстерюгенд. Как националисты превратились в брутальных пижонов

Визитную карточку хипстеров, слегка старомодный и нескладный стиль, позаимствовали и националисты. Кадр из видео YouTube

При упоминании слова «наци» медийный образ боевика, культивировавшийся годами, всплывает в сознании мгновенно: тяжелые шнурованные ботинки, армейские штаны, куртка-бомбер и венчающий картинку бритый череп. Однако в наше время он в значительной мере утратил связь с реальностью. Радикальный стиль столь же радикально меняется – вместе с породившей его средой, и субкультура выдавленных, казалось бы, в маргинальное поле группировок живет и здравствует в форме невероятно быстро распространяющихся мемов, модных тенденций и даже элементов языка.

Вместе с менявшейся на рубеже столетий Россией, ростом государственной мощи и уровня жизни сошел на нет и запрос на военизированный национализм, который прежде объединял в рядах радикальных группировок людей довольно разнообразных взглядов. Таким образом, национализм, каким его привыкли видеть – и каким его по инерции изображают и сейчас, – перестал существовать: оказалось, что выпестованный им образ винтика в боевой машине мало кто готов примерить на себя. Контркультурный национализм потерпел поражение, однако от стратегии строительства образа не отказался, подойдя к ней с другой стороны: ввести крайне правые идеи в мейнстрим оказалось легче, демонстративно отказавшись от политики и переведя борьбу в область стиля и языка. Особенно такая смена позиционирования помогла националистам в России, где в XXI веке они оказались в меньшинстве, а их общественные движения утратили не только массовость 90-х годов, но и внимание прессы.

Тех, кто отказывается от агрессивного маргинального облика в пользу модных узких джинсов и стильных стрижек немецких неонацистов, журналисты метко прозвали нипстерами. Появившуюся почти одновременно с ними сетевую субкультуру, которая, по распространенному мнению, стала одной из поднявших в Белый дом Дональда Трампа волн, медиа окрестили alt-right – альтернативными правыми. Вырасти за пределы пабликов социальной сети «ВКонтакте» самым популярным и влиятельным русскоязычным ресурсам националистов позволили не только едкие, запоминающиеся и обсуждаемые тексты, но и привлечение профессиональных дизайнеров к работе над их оформлением. Новый стиль, не похожий на скверно нарисованные и отпечатанные на дешевой бумаге передовицы патриотической прессы 90-х, восторженно приняли «злые русские», на которых он и был ориентирован. И не только они: успех подобных явлений во всем мире зиждился на том, что свою аудиторию идеологи нипстерской волны – если этот термин применим к людям, выдвинувшимся на передний план обновленной правой повестки, – видели далеко за пределами сложившейся маргинальной правой субкультуры.

Нипстер-подход к музыке – это отражение движения в целом: творческая интерпретация центральных идей в стиле, интересном слушателю. При этом сцена, с которой это движение больше всего ассоциируется, старше его на два десятилетия. В 80-х и 90-х годах эксперименты с содержанием нишевых жанров – неофолка и постиндастриала – привели в них оккультизм, темные языческие мотивы и наследие мистиков-идеологов Третьего рейха из тайного общества нацистов Аненербе. Поиск подходящего звучания сделал шум радиопомех новым выразительным средством. Довольно долго творчество Бойда Райса, Current 93, и Death in June оставалось в подполье – пока субкультура хипстеров не сделала нишевое потребление популярным. А нипстеры быстро обратили внимание на музыкантов, неравнодушных к тематике сакральной Европы и ее заката, флеру belle epoque начала ХХ века и 20-летия между мировыми войнами. Милитаристский поп Derniere 

Фронтмен Derniere Volonte Жоффруа Ди – мэтр аристократичного милитаризма. Фото с сайта www.cafeeuroparadioas.blogspot.com

Volonte и слухи о гомосексуализме Дугласа Пирса одинаково работают и на любимую хипстерами, которых рвущиеся в мейнстрим правые видят своей основной аудиторией, парадоксальность, и на создание образа современного национализма: инклюзивного и свободного от гомофобии прошлого.

Что-то похожее произошло и в России – с поправкой, разумеется, на локальные особенности и особый русский путь. Одним из знаковых мероприятий оппозиционных националистов были «Русские прогулки» – экскурсии по Москве для образованной городской молодежи, проводившиеся активистами национал-демократов. Философ Владимир Нишуков, говоря о консервативной революции Хайдеггера и о том, как великий немец создал в рамках философского поля новую позицию, по отношению к которой вынуждены были бы определиться все остальные, иллюстрировал свою мысль… сибирским рэпом группы 25/17. «Хайдеггер делает философию правой, – писал он. – Бледный (лидер группы 25/17. – «НГР») изменяет структуру российской рэп-музыки. Как неокантианская философия, бывшая до этого либерально ориентированной, отступает перед фундаментальной онтологией, так и отечественный хип-хоп резко трансформируется под действием голоса из Омска… Становится возможен правый рэп. Жесткая музыка белых окраин. Кто бы еще пару лет назад мог представить, что парни, до этого слэмовавшие под «Коловрат» или ClockWorkTimes, будут качать головами в такт в рэп-клубе Milk?»

В 10-е «белый рэп» стал самым популярным направлением правой сцены. Подпольные сборники «Русские для русских» стали расходиться по социальным сетям, а внутри ставшего популярным стиля с течением времени, как и во всей правой субкультуре, вызрела ностальгия по вольнице 90-х, изменив и содержание песен: здоровый образ жизни и «моя крепость – тело под моей одеждой» сменились на «респект всем тем, кто попадал в наркологичку». Крайним выражением этой ностальгии стало сетевое сообщество Yeltsin Death Brigades – причудливая компания активистов, не поддающихся описанию и порой противоположных взглядов, объединенных тоской по свободе и демократии и стремлением высмеять как можно больше сложившихся стереотипов о скинхедах. «Скажет твердо Ледовласый (Ельцин. – «НГР»), не сдержавши слез: нынче признак высшей расы – печени цирроз», – писал в 2015 году на странице YDB поэт Андриан Сергеев-Ценский. Та же ностальгия звучала и в эфире сетевых неофолк-радиостанций, и в экзистенциальных ремиксах старой поп-музыки коллектива «Шумы Мытищ», и в мрачных, вдохновленных афганской войной и шипением магнитоальбомов композициях диско-ансамбля «Несмеяна» – почивших ныне проектов.

Появление нипстеров, веселых и обаятельных правых, в Европе стало ответом и на устаревание правого движения, и на исчезновение альтернативы леволиберальной идеологии из массовой культуры. В России схожий процесс, усугубленный политическими реалиями, привел к противоположному, но совершенно логичному результату. В уличном искусстве, в молодежной музыке, сленге и жизни «движ», следуя за настроениями своей аудитории, стал крайним выражением общего для молодых людей мрачного расположения духа и пессимизма.