Почему мы становимся такими злыми, попадая в Интернет

«Встретимся в «Фейсбуке», там я тебе все объясню!» Фото Reuters

Сейчас модно ругаться. Я не о кухне, а о публичном пространстве.

Ругаются по телевизору. Достаточно включить любой телеканал, и если там не готовят еду, не играют в футбол-хоккей и не путешествуют, то скорее всего склочничают. Такое ощущение, что у ведущих ток-шоу главная задача – стравить противоборствующие стороны так, чтобы все просто громко орали. Этакое убедительное крещендо, в котором не разберешь ни единого слова. Мало смысла, зато много страсти.

Если бы только кричали об Украине или Америке, тут хоть политический заказ есть, кричат обо всем: о брошенных детях, покинутых родителях, неудачных женитьбах и еще менее удачных разводах... Да кажется, не так важно, о чем. Главное – прокричаться.

Ругаются, конечно, и в Интернете. Особенно в Facebook. Почему-то в Facebook получается легче, чем в других соцсетях.

Одни не выдерживают, если кто пишет, что у нас все плохо. Мол, как вы смеете обливать грязью такую страну?! Пособники врагов, Иваны, не помнящие родства. Другие не выдерживают, если кто пишет, наоборот, что у нас все хорошо. Какой стыд, какое подобострастие – ничтожные рабы и жалкие трусы! А есть и те, кто не выдерживает самого накала и тоже начинают кричать. Эти – принуждая к миру. Мол, граждане, куда катимся, остановитесь! И так жить непросто, кризис на дворе, а тут еще и вы со своими разборками. Тем самым последние, конечно, только добавляют жару. «Замолчите, – на весь класс громко выкрикнул Тарас», – прямо как у Маршака в «Угомоне».

И может показаться: куда катимся? Где вообще культура дискуссии? Где желание и умение договариваться? Злость, злость, и больше ничего.

На самом деле, и правда катимся – куда оно обычно и катится, вперед. Довольно быстро, весело и зло. И эта самая злость, как ни странно, сегодня – явный признак происходящих в обществе перемен. И их горючее.

Есть такой парадокс: «Чем лучше идут дела, тем худшее впечатление они производят». Его в конце XX века сформулировал психолог Ричард Фарсон. Когда ситуация улучшается, на первый взгляд кажется, что люди будут чувствовать себя удовлетворенными этими переменами. Но нет. Практика показывает, что с улучшениями, наоборот, растет недовольство.

«Революции начинались обычно не в тот момент, когда условия были наиболее невыносимыми, а лишь после того, как начинали улучшаться: предпринимались реформы, сменялись лидеры, и перед народными массами начинало вырисовываться светлое будущее», – замечает Фарсон. И наоборот, когда люди живут в тяжелейших, беспросветных условиях, они обычно не выражают никакого недовольства.

Это правило довольно точно подтверждает и наша история. Например, в 1930-е в СССР, в годы повальных репрессий, голода, массового разорения деревень и вытеснения людей с их исконной земли в города – в это жуткое время люди искренне верили, что счастливы, что живут в прекрасной стране с мудрым и всемогущим волшебником во главе. А когда в послевоенные годы жизнь потихоньку начала налаживаться, стало появляться и недовольство. И диссиденты, и смелые спектакли, и фильмы, и самиздат, и политические анекдоты.

Так бывает, когда занемевшие от долгого напряжения челюсти наконец начинает отпускать. И хочется вгрызаться ими, почувствовать, что у тебя есть зубы, собственная хватка, что это что-то живое и сильное.

Или после думских выборов в 2011-м люди стали выходить на площадь как раз потому, что почувствовали улучшения в своей жизни. А вместе с ними – и потребность высказывать копившееся годами и до сих пор спрятанное недовольство. И манипуляции на выборах стали хорошим поводом начать говорить.

Этот же парадокс еще называется теорией растущих ожиданий. Когда в обществе становится больше воздуха и уже можно хоть как-то дышать – возникает надежда. Надежда начинает обрастать ожиданиями. Ожидания вызывают нетерпение. Нетерпение – раздражение. И вот она, эта общественная злость. Эта готовность отстаивать свое мнение во что бы то ни стало (ведь так долго приходилось прятать его куда подальше). Эта неуемная потребность высказаться. Это новое осознание: «Я – есть, я жив, я хочу говорить, и я недоволен».

На самом-то деле злость была и раньше. Она копилась. Пряталась где-то в глубине наших душ, как дракон в глубине горы. А теперь вылезла наружу из этих недр. Порой дурно пахнущая (так и полагается пахнуть чахнувшим в пещерах драконам), непривычная, пугающая. Встречаться с ней жутко. Но и обратно уже вряд ли загонишь. Да и не опаснее ли будет?

Этот парадокс часто в своей работе наблюдают психологи. Сначала на консультацию приходит человек, чувствующий себя жертвой. Жизнь постоянно вытворяет с ним что-то, ох, уж эта судьба. Начинается работа, и раз за разом внутри начинает просыпаться этот самый дракон – личностная сила. А с ней и недовольство и злость. И это – явный признак изменений. Переход от пассивного состояния «я жертва» к активному «мне нужно, и я хочу». Чем явственнее перемены, тем активнее люди осознают и высказывают свое недовольство.

Так же бывает весной, когда все начинает таять, текут бурные потоки и обнажается грязь. Моя бабушка рассказывала, что в ее детстве ледоход был чем-то особенным. Грохотало почти на весь город, люди высыпали к Волге, чтобы смотреть, как огромные льдины, сталкиваясь с диким треском, движутся по реке.

Интересно, кто из них сторонник пацифизма. Кадр из программы 1-го канала «Пусть говорят»

Сейчас есть ледоколы, и река весной больше не шумит. Точно так же сегодня существуют ледоколы и в общественных процессах, которые не дают рокотать революциям или бунтам, как раньше. Роль ледоколов выполняют сегодня те же ток-шоу по ТВ и особенно в Facebook.

Facebook оставляет иллюзию живого участия. Он ведь тоже вполне себе реальность – копошащаяся, урчащая, порой смрадно дышащая. А порой – дающая поддержку, ощущение общности и понимания. И эта реальность не такая опасная, как городская площадь, например. (Причем как для людей, так и для властей.) Не опасная, а, наоборот, позволяющая выпустить пар и иногда даже чего-то добиться или о чем-то договориться.

Сейчас необязательно сбиваться в соляные бунты или февральские революции, можно разместить пост в соцсетях, и пойдет шлейф. Сейчас необязательно молчать в тряпочку. Можно постить, комментировать и даже лайкать теперь можно по-разному.

Сбор подписей против детского омбудсмена Павла Астахова (в конце концов приведший к его отставке), сексуальный скандал в элитной московской школе – истории сменяют друг друга, жильда выходит на правду, и что-то реально меняется. Конечно, меняется не во всем и не всегда. Часто злость просто мрачно зависает в обсуждениях, отравляя все и вся, и ничего больше не происходит.

Но даже пустая бессмысленная истерика – это тоже крик, попытка после долгого молчания пробовать голос. Он может быть хриплый, не свой, срываться в фальцет, в хрип, в злобное рычание. Но он есть и звучит. И это симптом, говорящий об улучшениях.