Бутики и голуби за колючей проволокой

Столица Ливана встречает руинами и вялотекущей стройкой.

Мы с другом на каникулы решили отправиться в Ливан. Он со своей маниакальной страстью к камням мечтал увидеть загадочный Баальбек. Я тоже хотела чего-то особенного, только без жесткого шариата и сухого закона, поэтому идея с вполне европеизированным Ливаном мне показалась отличной.

Путешествие получилось, без преувеличения, аутентичным. Невозможно было затеряться в толпе сирийских беженцев или саудовских туристов. Я ловила во взглядах вопрос: что вы здесь делаете? Впрочем, еще на выходе из аэропорта я заметила, что ливанцы, как это типично для южан, народ участливый, им до всего есть дело. Они готовы все бросить и заняться общественным или твоим личным делом – не суть. Стоит обратиться к одному с простым вопросом «как пройти» и тут же сбегается пол-улицы. Начинается активное обсуждение, разворачиваются дебаты. Это меня веселило…

Бейрут встретил постапокалиптичными руинами и вялотекущей стройкой – стены города еще хранят память недавней войны. В последний раз Израиль при поддержке США бомбил Ливан в 2006 году. Руины и стройка поэтичны. Энергия хаоса, застывшая в нагромождении контрастных форм, и красота геометрических пересечений.

Бейрутский полицейский предлагает покормить голубей. Фото автора

Даунтаун сильно выделяется своим европейским флером – результат длительного вмешательства Франции. Здесь есть своя маленькая площадь Этуаль, только в центре вместо Триумфальной арки – башня с часами «Ролекс». Тем красноречивее выглядят соседствующие здания со следами от пуль и снарядов.

Кстати, местные очень гордятся тем, что их цены в бутиках почти не превышают парижские. Здесь – провинциальные представления о роскоши и вкусе: особая любовь к «Мазератти» и «Порше», декоративному ампиру и Луи Виттону. Богатые бейрутские жены предпочитают не носить хиджаб, демонстрируя волшебство пластической хирургии.

Мы жили в центре главной торгово-развлекательной артерии, не умолкающей ни днем, ни ночью. Вообще Бейрут – это город, требующий долгого вхождения в ритм. Горожане шумливые, взвинченные, запальчивые. Разговаривают с интонацией лидеров повстанческих организаций. Меня завораживала их речь на улице, в баре, в магазине. Как будто готовится революция или объявлено чрезвычайное положение. А люди, оказывается, просто обсуждают погоду.

Не меньше завораживала церемония приветствия. Мужчины обмениваются троекратным поцелуем и рукопожатием. Целуются громко, с причмокиванием и так ласково смотрят друг другу в глаза.

На дороге – беспредел. Никто не соблюдает правила, все остервенело сигналят. Легко можно – через двойную сплошную по встречке, легко – на красный, когда пешеход на зебре, при этом подгазовывая, чтоб шевелился. Дороги, наверное, еще со времен римлян остались. Мы не рискнули арендовать машину, и это в итоге нас спасло.

Из Бейрута в другие города мы добирались на такси. Расстояния небольшие, но по полдня съедали пробки. За все время мы сменили больше 20 машин, и только один водитель оказался нормальным. Местные таксисты – самая сволочная каста. Особый котел цвета металлик им в аду обеспечен. Они видели в нас легкую наживу и взвинчивали цены. При этом, не зная пути, могли возить по кругу, насколько хватало нашего терпения. Обычные навигаторы здесь не приняты. Зато принято заводить по радио исламские песнопения и на твою просьбу прекратить пытку прикидываться слабоумным.

А навигаторы очень интерактивные: таксист притормаживает, высовывается из окна и кричит через улицу торговцу шаурмой, или прохожему, или другому таксисту: «Эй, брат, где улица такая-то?» Этот соцопрос будет продолжаться до тех пор, пока не попадется кто-то осведомленный.

К слову – о туристических наценках. Незваный гость, а значит, тебя и нагреть не грех. Вернее, грех не нагреть. Ты привык доверять словам fixed price. Местный язык торговли быстро отучает от этой привычки. Когда ты в ответ опускаешься до уровня «скажите мне как барыга барыге», араб начинает тебя уважать, хотя деньги берет с одолжением. Каждое утро, просыпаясь, я с раздражением представляла, как снова придется торговаться.

10 января сирийские экстремисты устроили теракт на юге Ливана, в Триполи. Об этом мы случайно узнали в новостях Би-би-си. Одним городом в нашем маршрутном списке стало меньше. Ливан не выходит из военного положения. Пол-Бейрута замотано колючей проволокой. Уличная съемка не приветствуется, а рядом с госзданиями так и вообще – строго запрещена. Хочешь сделать снимок – оглянись по сторонам, удостоверься, нет ли поблизости армейских, полицейских машин или БТР. И даже не мечтай сфотографировать что-нибудь милитаристское. Мусульманин с автоматом, проверяющий твой девайс и требующий удалить снимки, – это не то, чего ты ждешь от путешествия.

Но нам представился случай запомнить этих ребят в ином свете. На площади в Бейруте трое патрульных кормили голубей. Завидев такую картину, мы, конечно же, попытались быстрее пройти мимо. Но один из них все-таки окликнул и позвал жестом. Ну почему? Мы же ничего тут не снимали! Я подхожу, нащупывая в кармане паспорт. А он смеется и протягивает мне зажатого в руке голубя, хочешь, мол, покормить? Я беру испуганную птицу, он подсыпает мне в другую руку хлебные крошки. Остальные двое тоже улыбаются и подсыпают хлеб. Я не понимаю по-арабски, они не понимают по-английски, но нам весело кормить бедного голубя.

Баальбек – это невероятный город-храм, возведенный таинственным образом из гигантских мегалитов много тысячелетий назад. Предмет особой страсти для любого археолога. Баальбек был для нас главным смыслом и стал главным разочарованием. Но не просто разочарованием, а шоковой терапией, судорогой мозга.

Таксист сказал, что мы доберемся за полтора часа. В пути выяснилось, что из-за снега закрыли основное шоссе, и мы поехали в объезд. Прошло часа три, солнце уже садилось. Мимо проезжали машины со снеговиками, слепленными на капотах и крышах. Кому-то снег был в радость. Таксист заблудился и вез нас непонятно куда. Через час окончательно стемнело. А мы продолжали куда-то ехать. Впереди поджидал очередной блокпост.

Машину останавливают, мы выходим. Нас с другом повели к бетонному блоку. Мы протягиваем в окошко паспорта. Начинается допрос. «Мы долбанутые русские туристы, едем из Бейрута посмотреть Баальбек, абсолютно никаких израильских отметок нет, мы не женаты, мы просто лайф-партнеры, пожалуйста, можно воспользоваться у вас туалетом?» Вокруг столпились бойцы, посмеиваются, особая реакция на слово «партнеры». Мы для них развлечение.

В горах морозно, пробирает дрожь, по глазам бьет фонарь. Над нами сжалились и пустили в помещение. Главный дежурный лет сорока продолжает допрашивать и записывать. Рядом на маленькой печке готовится что-то вроде омлета, по телевизору идет индийский фильм с арабскими субтитрами. Меня разглядывают как альбиноса в зоопарке. Очень хочется обратно в отель.

Красивый, уютный отель был нашим убежищем. Я сказала, что мы больше не хотим в Баальбек, эта поездка была ошибкой, нам нужно другое такси обратно в Бейрут. Хотя какое здесь такси. Но дежурный ответил, что все устроит, и неожиданно предложил поужинать. Вот оно – арабское гостеприимство. Учтиво отказавшись, мы пошли к минивэну.

В салоне – человек шесть военных. Нас встретили оживленно. Когда мы выехали на освещенное шоссе с указателями, меня отпустило. В Бейруте с нами вышел один из военнослужащих. Я, говорит, тоже христианин, офицер полиции. Хорошо, что вы не попали в Баальбек, там опасно, бывают похищения. Он сам поймал нам машину до отеля, рассказал о реальных тарифах и дал свой номер на всякий случай. Это и был наш добрый самаритянин.

Ну вот, опыт освоения исламского пространства получен. Теперь, может, и в Саудовскую Аравию – посмотреть на нефтяную корону, поснимать хадж? Или в Афганистан – побродить по маковым полям?